Хотя кое-что не менялось вне зависимости от того, насколько иллюзорным казалось все вокруг. Стоило им закончить уборку, как младший оказался позади него, уверенно утягивая его в кольцо своих рук и прижимая к себе, как можно ближе.
— Ммм… ты уже знаешь, чем хочешь заняться теперь? — мало того, что в голосе Конга даже самый непредвзятый слушатель не различил бы ни единой приличной интонации, так первокурсник еще и прихватил его за ухо губами, чуть оттягивая на себя и вызывая совсем уж неконтролируемую дрожь во всем теле наставника. Ну кто же так делает?! Непроизвольно двинув локтем куда-то себе за спину, третьекурсник выпутался из чужих объятий и смерил нахального мальчишку, потирающего бок, предупреждающим взглядом. Конечно, Артит не сомневался, что так и будет, большинство их встреч сводилось именно к этому, он сам первым выступал за подобный тип отношений, пытаясь отвадить Конга, но… но… он ведь так и не сказал, что хочет, чтобы все было… по-настоящему.
— Фильм. Человек-паук. Самое лучшее для отдыха — это кино, — поспешно ткнув пальцем в ноутбук, наставник быстро-быстро покивал, облизывая в миг пересохшие губы, и понимая, что все еще не готов. Не готов. А когда будет?
Конгфоб, вряд ли представляющий весь масштаб вновь нахлынувших на него терзаний, ответил задумчиво-сосредоточенным взглядом, но возражать не стал, и Артит в очередной раз облегченно выдохнул. Можно было еще немного потянуть.
Следующие несколько часов прошли легко и спокойно, хотя наставник не смог бы утверждать, с чем конкретно это было связано: с просмотром любимого фильма или с теплыми объятиями, в которые вновь заключил его упрямый первокурсник, стоило им устроиться на постели с ноутбуком. Бороться с тактильной зависимостью Конга было абсолютно нереально. Хотя, если быть честным, Артит и сам безумно соскучился за прошедшие дни, так что, убедившись, что студент экономического факультета не собирается предпринимать никаких более активных действий, решил оставить все, как есть. Все-таки рядом с младшим было здорово. Настолько, что можно было даже «не замечать», что иногда его прижимают к себе чуточку крепче, чем нужно, а порой и вполне ощутимо целуют в макушку. Это ведь и вправду тоже было частью отношений, о которых он когда-то мечтал. Отношений с человеком, которого… любишь. Не сравнимо сильнее, чем раньше.
Разморенный спокойствием и уютом наставник не успел отследить эту мысль вовремя, а она, без апломба и спешки, просто вновь окутала его душу, не сразу давая понять, что больше не позволит с собой разобраться. Лишь все усиливающаяся чувствительность к близости студента экономического факультета заставила лидера инженеров около одиннадцати вечера отправиться в ванную и надолго встать под прохладные струи. Артит действительно не собирался… «спать» с первокурсником. Раз уж у него не находилось достойных слов, так хоть своими действиями наставник планировал показать, что секс — не единственное, что ему нужно от младшего. Хотя кое-чего третьекурсник все-таки не учел. Желаний самого Конга.
Отправившийся мыться после него паренек уделил душу ничуть не меньше времени, чем сам наставник, так что, когда студент экономического факультета вернулся, Артит, забравшийся в кровать и выключивший практически весь свет в помещении, мягко балансировал на грани яви и сна. Лишь краем сознания лидер инженеров уловил, что первокурсник усаживается рядом с ним и осторожно опускает руку на его плечо. Это было не так уж и странно, и никакой тревоги с собой не несло, но слова, что были произнесены после… Конг же не стал бы произносить именно их? Нет?
— Пи, ты… можешь быть сегодня со мной? Во мне. Так, чтобы я почувствовал все до конца. Полностью. Мне это действительно нужно. Прошу тебя… не отказывай.
Сердце Артита, вроде, билось, а, вроде, и нет. Ощущения ускользали за попытками осознать смысл озвученных фраз, но ничего не получалось. Совсем, совсем не получалось. Никак.
========== Часть 94 ==========
***
Конгфоб всегда считал себя счастливым человеком, и не потому что так было правильно, а просто потому что так и было на самом деле: любящая семья, достаток, огромное количество друзей и просто знакомых, уверенность в своем будущем — он мог бы перечислить сотни причин, и все они были бы правдивы. Жаловаться на что-то в его положении было бы просто смешным, да он и не собирался. У него было все. За исключением, быть может, так интересующих всех «серьезных отношений». Но прежде его это нисколько не беспокоило. Он не сомневался, что однажды появится тот, с кем он будет идти по жизни вместе. Вернее — та. Раньше — да. Сейчас же юноша знал не только пол своего любимого человека, но и его имя, внешность, душу… Знал все, что заставляло парить его над землей и тянуло болью в груди — просто потому, что вместить столько любви было не под силу ни одному сердцу. Знал и не понимал, как у него получалось быть счастливым без этого. Без него. Без «грозы» инженерного факультета. Без самого прекрасного парня на свете.
Этот вечер — вечер, который Конгфоб готовился провести в одиночестве, убеждая себя в том, что новая неделя порознь — всего лишь семь обычных дней, внезапно оказался затоплен лучами Солнца. Его Солнца. Робкий, дрожащий, то тянущийся к нему, то отступающий назад свет в глазах его пи больше ни на секунду не гас, и Конг не уставал благодарить за подаренное ему чудо. За еще один шанс, который он не собирался упускать. Конечно, не все страхи старшего отступили: первокурсник чувствовал, что лидеру инженеров все еще тяжело подпускать его к себе слишком близко, но, несмотря на это, юноша понимал и другое — Артит больше не станет отказывать ему в праве быть рядом. Не возведет новых стен и не пройдет мимо, пряча глаза. Третьекурсник тоже хотел быть с ним. Очень, очень хотел.
Это понимание пьянило и требовало от студента экономического факультета хоть каких-нибудь действий. Хоть чего-то, что могло бы сократить время ожидания их общего счастья. Чего-то, что еще больше уверило бы старшего в том, что их отношения для Конга бесценны. Десятки, сотни возможных вариантов доказательств появлялись в уме у студента экономического факультета и тут же отметались. Ничто не могло сравниться с тем, что отдавал ему Артит. Отдавал с самого начала, не прося ничего взамен.
Мысль, пришедшая в голову юноши уже тогда, когда старший скрылся в ванной, была для первокурсника не новой и не отличалась какой-то оригинальностью, но сейчас ее воплощение было бы как нельзя кстати. Раньше лидер инженеров просто не пошел бы ни на что подобное: несмотря на их официальный статус «пары», только студенту экономического факультета было позволено «вести» за собой в постели. Третьекурсник, всегда остро реагировавший на все его ласки, о своих собственных желаниях не упоминал. Никогда. Как будто они бы значения не имели. Как будто бы их вовсе не существовало. Как будто бы… на наслаждение, пусть даже исключительно физическое, в их пресловутых «отношениях» имел право только один человек — Конг. И пусть юноша до сих пор не понимал, почему Артит прочертил именно такие границы, но их преодоление могло стать первым шагом для того, чтобы открыться друг другу чуточку больше. Чуточку искреннее и от души. И вот это было по-настоящему важным, ведь только так могло бы осуществиться их общее уже желание — быть вместе.
Отправившись в душ после возвращения старшего, Конгфоб еще какое-то время пытался сдерживать собственное воображение, подкидывающее ему откровенные картины того, какой может стать их будущая ночь, но в конце концов понял, что это бесполезно. Первокурсник до безумия хотел, чтобы все это стало реальностью, и возбуждение, скапливающееся внизу живота, не шло ни в какое сравнение по своей силе с другой потребностью. Потребностью узнать, каким будет Артит над ним. В нем. Там, куда доступа не было никому, но где юноша так отчаянно жаждал почувствовать своего любимого. Единственного.
Так долго выстраиваемые старшим рамки в сознании Конга были сметены буквально за несколько десятков минут, но это казалось абсолютно нормальным. Студент экономического факультета думал только о возможном счастье, и ничто другое его не интересовало. Даже собственные дрожащие руки, натягивающие, наконец, шорты и футболку перед выходом из ванной были списаны исключительно на предвкушение, а вовсе не на страх перед отказом. Разве отказ был возможен? Сейчас? Тогда, когда они оба так явно стремились друг к другу?
