Поясница мучительно ноет, напоминая о том, что последние полгода, после расставания с пи’Соном, у меня никого не было. И даже вчерашняя попытка подготовиться в ванной перед выходом в спальню помогла мало. Крист совершенно ненасытен. Сердце сладко щемит, несмотря на неприятные ощущения внизу, и приходится усилить напор холодной воды, чтобы остановить собственные разыгравшиеся фантазии. Теперь, когда я знаю, как это может быть, держать себя в руках еще сложнее.

В надежде уехать прежде, чем проснется Перават, стараюсь закончить со всеми процедурами побыстрее и выхожу уже полностью одетым, но, сделав шаг через порог, наталкиваюсь взглядом на холодный прищур глаз Криста. Мой возлюбленный сидит посреди сбитой простыни, закутавшись в одеяло, и выглядит, как злой нахохлившийся птенец. Мои губы невольно вздрагивают в улыбке, и душу заливает тепло. Он — прекрасен. А я просто впитываю его образ.

Постепенно черты лица Перавата смягчаются, он как-то смущенно начинает ерошить собственные волосы и глядит на меня уже не зло, а скорее печально. Наконец, не выдерживает и устало произносит:

— Ты куда-то собрался?

Я вздрагиваю, вспоминая — да, собрался. Уходить. Сбегать. Снова. Отвожу глаза и не вижу, как губы Криста вытягиваются в тонкую полоску от резко вернувшегося бешенства.

— Домой. Ты получил, то, что хотел. А у нас сегодня выходной. Мне нужно отдохнуть.

— Мне тоже. — от льда в его голосе невольно моргаю несколько раз и, вернув взгляд к дорогому лицу, замираю. Любой намек на тепло полностью стерт. Крист встает с кровати, отбрасывая прочь одеяло, и я сглатываю. Он опять возбужден, а это значит… — Я уже сказал, что буду иметь тебя тогда, когда у меня встанет. Думаю, дальнейшие объяснения тебе не нужны.

— Крист, хватит. Мы же не мартовские коты.

— Ты — возможно. Но, если помнишь, то, когда нам трахаться, решаю я, а не ты.

— И тебе совсем плевать, что я…

— «Любишь» другого? Плевать. Что хочешь уехать? Насрать. Что не чувствуешь возбуждения? Вранье.

Он дергает меня на себя, захлопывает дверь ванной, а потом вжимает в нее спиной и впивается в мои губы. Я невольно приоткрываю рот, позволяя ему ворваться внутрь, и задыхаюсь от его напора. Мое сердце бьется уже где-то в районе горла, я просто не могу вдохнуть, умоляющее поглаживаю обнаженные плечи Криста, безмолвно прося его успокоиться. Но он не хочет. Кусает мои губы, исследует языком рот, проникает пальцами под резинку моего белья, скользит ими по моему члену, и я отчаянно выдыхаю прямо в его рот: «Крииист»…

— Дурак. Идиот. Лжец. Ненавижу…

Перават отрывается от моих губ, чтобы отхлестать словами, глядя прямо в глаза, но рука, сжимающая мою ладонь, утягивающая за собой на постель, не причиняет боли, и я иду за ним, спотыкаюсь, упрямо выравниваю шаг и падаю вниз лишь тогда, когда он толкает меня на смятую нами же еще прошедшей ночью простынь.

Лежать на животе, когда уже полностью возбужден, не очень-то и приятно. Я пытаюсь развернуться, но он просто вздергивает меня на колени, и я заливаюсь внезапной краской, понимая, чего он хочет. Крист стаскивает мои джинсы прямо с бельем, а я даже не пытаюсь сопротивляться, стараюсь лишь чуть утихомирить собственное дыхание, чтобы не кончить еще до того, как он проникнет внутрь.

А он, будто дразня, будто доказывая, что я хочу его больше, чем он меня, не торопится. Стягивает мою футболку, скользит губами по обнаженной спине, пальцами накрывает мой член и медленно, меееееедленно ведет ими по всей его длине. Я судорожно всхлипываю и до крови прокусываю губу, а он повторяет движение, лишая меня какой-либо осознанности. Больше я не думаю ни о чем, просто отдаюсь ощущениям собственного тела, принимая его ласку и подстраиваясь под тот темп, который задает он. Расслабляю мышцы, когда он, наконец, входит в меня и сжимаю, когда он оказывается внутри. В наказание получаю укус в шею и тихо смеюсь, когда он зализывает пострадавшее место. Мне хорошо. Упоительно. И больше не нужно сомневаться. Взлетая вместе с ним и вместе разбиваясь на осколки, я кричу, не понимая, насколько откровенна моя собственная страсть.

Во второй раз за это утро в душ мне приходится идти за ручку с Кристом. Он не отпускает меня ни на секунду, а я слишком оглушен недавними ощущениями, чтобы возражать. И поддаюсь всем его желаниям, смутно ощущая, как его близость становится все более привычной, родной, необходимой… и нужно бы остановится, но эта мысль постоянно ускользает под прикосновениями сильных рук. Я просто продолжаю впитывать в себя каждое его движение расширенными зрачками, в которых уже давно нет места ни для чего, кроме него.

========== Часть 11. Крист ==========

Комментарий к Часть 11. Крист

4-ый раз посвящаю KristSingto ;)) И, безусловно, огромное спасибо всем, кто приходит сюда и делится своими эмоциями. Для меня это самое важное. Я счастлива, что вы есть.

Крист

Злость мешается с нежностью, нежность с бешенством, бешенство с отчаяньем… Круг за кругом, раз за разом. Я уже перестаю понимать, чего хочу больше: выставить его на улицу самому или прижать к груди и не отпускать… Выбираю второе, пока он, утомленный моими ласками, все еще ничего не соображает и не начинает нести бред. Прохладный душ смывает следы нашей страсти, но он никогда не сотрет воспоминания о самых счастливых минутах моей жизни, что подарила мне близость с этим парнем.

Знаю, что передышки осталось всего на чуть-чуть, что, когда мы окажемся в комнате, и я выпущу его из рук, он вновь начнет отдаляться. Но есть кое-что, чего мне не понять: как он может отвечать мне с таким жаром, если говорит, что принадлежит другому? Ненавистное воспоминание опаляет пламенем злобы, и я чуть кусаю мочку его уха.

Он вздрагивает. А я, вновь чувствуя, как ускоряется его сердце, тихо фыркаю. Плевать. Чуть расцепляю объятия и, приподняв подбородок, смаргивая падающие капли воды, смотрю в расширенные зрачки пи: в них только я. И я не позволю этому измениться. Тянусь к его губам, скольжу по ним языком, приоткрываю его рот и вновь пью родное дыхание.

Еще спустя минуту, что длится бесконечность, разрываю поцелуй и прикусываю кожу на его шее, веду по ней языком, заставляя его запрокидывать голову и цепляться за мои плечи, гортанно стонать и вздрагивать от каждого моего прикосновения к его коже. А стоит мне чуть подтолкнуть его к стене, как он покорно отступает и прижимается к ней спиной. Ждет. Сглатывает и смотрит. Смотрит своими огромными глазищами, наверное, даже не представляя насколько их сейчас затапливает желание. И я улыбаюсь, преодолевая последние жалкие сантиметры между нами.

Мой. Сейчас. Снова. Всегда…

Возвращаемся из ванной мы вместе, я по-прежнему тяну его за руку за собой, он молчит. Оставив его в спальне, где он устало плюхается на кровать, я выскакиваю за дверь вместе с телефоном и набираю известный мне с предыдущих поездок сюда номер ближайшей пиццерии.

— Две пиццы: сырную и с грибами, два кофе… ммм… шоколадный десерт и клубничный мусс.

Вихрем проношусь по всему дому в поисках какой-нибудь подходящей одежды, не хочется, чтобы он ходил во вчерашних шмотках. Возвращаюсь назад, сжимая в руках пару шорт и футболку из своей последней коллекции: в этом будет не сильно понятно, что размер не его. Он забирает принесенное и, задумавшись о чем-то своем, медленно переодевается, не замечая, как я уставился на него. Черт, он же… Услышав вызов входного устройства снаружи, я практически выбегаю из комнаты. Разобравшись с привезённой курьером пиццей, возвращаюсь назад и смотрю на то, как Син уже заканчивает застилать постель…

Странно видеть его таким домашним, в моей, великоватой ему, одежде и с припухшими губами, по которым он время от времени проводит языком, будто снимая с них вкус моих поцелуев. И, естественно, от такого зрелища мое проклятое сердцебиение никак не желает успокаиваться. Но — хватит. Я итак замучил его, к тому же мы реально всю неделю до этого выкладывались на съемках. Хватит.

Но то, что я сейчас не стану заниматься с ним любовью, не значит, что я его отпущу. Не позволю уйти к тому, другому. Одна мысль об этом вновь проходит лавой по венам, заставляя кровь вскипать от ярости, и я чувствую, что почти привык к этому. Я смогу справиться, пока он рядом: со мной, а не с ним.