В ответ — смех:

— Она в другой смене мэтром работает.

За мной, как за новичком, закреплены два стола. Эти столы, как принято говорить в ресторане, моя позиция. И вот однажды смотрю я на свою позицию час, другой — нет посетителей. Иду к швейцару — Ивану Егоровичу. А он весь мокрый от работы: посетители норовят в зал пройти, а Иван Егорович не пускает.

— Иван Егорыч, моя позиция пустая, — сказал я.

— Не слепой — вижу. Но за твои столы я хочу благодарь получить.

— Благодарь?! Что это за штука?

В этот момент кто-то рывком открывает дверь, и в фойе появляется жизнерадостная компания.

— Шеф, — сказал один швейцару, — мы тут столик заказывали. Помните? — И он подмигнул.

— Помню, помню, проходите. Граждане, не шумите, — объявляет швейцар в дверь, — у этих товарищей заказан столик.

Посетители зашли, а швейцар разомкнул ладошку и показал мне три рубля.

— Это и есть благодарь, — сказал он.

Благодарь. Ну и слово! Я потом кучу талмудов перерыл и не нашел этого самого «благодаря». Откуда оно взялось? И думаю, я угадал, откуда оно появилось. Сейчас никто не скажет — ни в такси, ни в ресторане — «а это возьмите на чай». Тут постаралась печать: она убедила, что получать «на чай» при всем при том унизительно. Но «чаевые» не малая статья дохода для шофера такси или официанта. И поэтому при обоюдном согласии выражение «на чай» исчезает. Сейчас это говорится так: «Сдачу, пожалуйста, оставьте себе» или «Получите с меня не три шестьдесят, а четыре рубля». Но в любом случае эта форма взаимоотношений требует своего названия, И вот Иван Егорыч придумал новое слово: «благодарь».

Интересно, долго ли оно протянет?

Перечитал я свой дневник и посочувствовал читателям. «Надо ведь, — скажут они, — эдакое непорочное дитя и в такой вертеп попало!» Неправда это! Ресторан — нужное и вполне приличное предприятие. И если получается, что я пользуюсь не очень радостными красками, то и это объяснимо. Представьте, идем мы по улице: сотни, тысячи мужчин и женщин незамеченными проходят мимо.

И вдруг на той самой улице появляется парубок. Он пьян, что называется, в зюську. Ревет песни, гогочет, машет руками. Мы его запомним, ибо он необычен. Приблизительно подобная история происходит с моим дневником. Я пишу о том, что необычно, что из ряда вон и что, наконец, отравляет времяпребывание в ресторане. Кому не портили настроение в «Люксе»? Кого «не грабили» официанты средь бела дня? Портили. Грабили. Но, поверьте прогнозу, сегодня работники ресторана будут не столь жестоки к посетителю, как вчера. И день ото дня они добреют. А кто работает по-старинке, по принципу «посетитель — твоя дойная корова», тому в ресторане сейчас неуютно. И проделайте, пожалуйста, опыт. Скажите жене, что сегодня приглашаете ее в ресторан. Я готов спорить, что лишь один процент жен удивится: «В ресторан? Где всякие-рассякие…»

Коль скоро я упомянул о процентах, стоит, думается, продолжить этот разговор. В рабочее время (каюсь) я занялся подсчетами. В нашем ресторане работают сто пятьдесят человек. Будь я тут самый преглавный человек, я бы завтра, с согласия местного комитета, конечно, уволил четырнадцать человек, т. е. почти десять процентов. Ресторан улучшил бы работу процентов на триста, как минимум. Ибо эти четырнадцать человек — рвачи и хамы. И, к сожалению, они зачастую придают ресторану эдакий ухарски-забулдыжный вид.

— Что ты тут строчишь? — спросил подошедший официант Николай Левин.

— Подсчитываю, сколько человек стоило бы уволить.

— A-а, фигня все это! Глянь на ту парочку. Смотри, как они пьют с наслаждением. Умора! Попросили марочного казахстанского вина, а я им приволок… вермут. Провинция.

Пятнадцатым для моего будущего приказа я записал этого официанта.

Сегодня ресторан посетили директор треста столовых и ресторанов, его заместитель и старший инженер. Директор сам встретил начальство, усадил за стол и написал мне записку: «Коньяк — 1 бут., „Пшеничную“ — 1 бут., закуску в ассортименте, 4 бифштекса. Трюков».

Начальство сытно пообедало, выпило, а рассчитаться, видимо, позабыло. Я бросился за ними в фойе.

— Товарищи, извините, но…

Директор подошел ко мне.

— Ты зачем тут?

— Понимаете, они забыли расплатиться.

— Ты что, с ума сошел?! — Директор прямо в лице изменился. — Ты, может, еще и мне счет выпишешь?

— А я уже выписал.

Василий Кузьмич побледнел и что-то сказал. Мне послышалось: «Ойпырмай!»

Работал до обеда. Позвонили из редакции:

— С работой официанта кончайте. Надо сдавать фельетон в набор.

Вечер. Самый что ни на есть лирический вечер. Луна, ручейки, музыка. Из сада несутся трели соловья. Благоухают цветы… На одной из скамеек — пара. Она нежно склонила ему на плечо кудрявую головку. Шепчет:

— Вань, а Вань?

— Что, милая?

— Ты хочешь сесть… в тюрьму?

Скамейка покачнулась. Ване показалось, что в этот миг соловей каркнул.

Хриплым сдавленным голосом он попросил:

— Милая, этим не шутят.

Девушка игриво погрозила Ване пальцем:

— Боишься? Я это учту!

И снова засвистали соловьи…

На другой день Вайя до блеска надраил свой мотоцикл и покатил с девушкой за город. Много ли, мало ли проехали они — вдруг видят: цветы. И тут среди полевых ромашек Ваня, зажмурившись, протянул руки и, простите, обнял Свету.

Говорят, правила хорошего тона рекомендуют девицам в данной ситуации отвесить кавалеру пощечину. Или хотя бы густо покраснеть. Светлана Чаева по-новому разрешила эту проблему. Она закричала:

— Караул, целуют!

Объездчик и пастух, стоявшие шагах в двадцати, детально обсудили этот клич и скорее из любопытства пошли на помощь. Они подошли на приличествующее случаю расстояние и тут услышали, как девушка объявила вконец растерявшемуся парню:

— Считай, Ваня, что ты в тюрьме.

— Шутишь ведь, Света! — взмолился юноша.

— Посмотрим, кто шутит, — она тряхнула кудряшками. — Этот поцелуй ты лет пять помнить будешь. А то и шесть, но это как суд решит.

Шли дни. А Ваня никак не мог забыть эту историю. Терялся в догадках: два месяца чин чином встречался со Светой, и вдруг, когда он решил сделать ей предложение, ссора. Потом эти угрозы, странные намеки… Света начисто отказывалась прийти на свидание.

Ну а дальше, чтобы не томить читателя, я буду рассказывать о том, какая отрицательная Света и какой положительный Ваня. И еще о том, что из рыцарских побуждений, а иначе этого не объяснить, сторону отрицательной Светы заняла наша положительная милиция.

Словом, к делу.

Однажды в Академии наук, где трудится и, заметим, успешно, наш незадачливый влюбленный, раздался звонок. Ваня снял трубку.

— Мне инженера Ивана! — потребовала трубка.

— Инженер Иван Серов слушает.

— Значит, фамилия Серов. Пометим. — И трубка продолжает: — Вы знаете, что мы на вас завели уголовное дело?

— Кто это — «мы»?

— Милиция. Зайдите к старшему следователю Шишкину, — и назвал адрес.

Ваня не верил своим ушам. Уголовное дело? На инженера Ивана? Шутка, конечно! И тут мелькнула догадка: «Видать, Света разыгрывает». Подобные шутки в ее стиле. «Ну, если звонит, — обрадовался Ваня, — значит, ссора забыта».

И вдруг, как гром средь ясного неба, — повестка: «Явиться к следователю». Тогда-то и туда-то. Иван Серов явился.

— Светлану Чаеву знаете?

— Знаю.

— За город ездили?

— Ездили.

— На мотоцикле?

— На мотоцикле.

— Марки «Ява»?

— Марки «Ява».

— Ну, что я говорил! — обрадовался следователь и свысока посмотрел, по-видимому, на практиканта. Практикант поддакнул: «Здорово».

Следователь сел поудобнее, минуты две молча и насквозь сверлил Ивана, а потом, резко перегнувшись через стол, не очень громко крикнул: