В мечтах, я в облаках витал,

И никого не замечал.

Ну, чтож вьюнок, не отвечай,

Я так спросила, невзначай…

Шепчут, шепчут твои пальцы,

Что то страстно говоря,

Неустанно, непрестанно

Струны сердца теребя.

Зазвучал рояль концертный.

Музыкой душа полна.

Чудодейственные пальцы

Слушать я приглашена.

С головы и до пят я осыпана нежными розами.

Мое грешное тело все зовет тебя рядом прилечь.

И сама я, как роза, оживаю забытыми грезами,

И нектаром пчелу, хоть на миг, я надеюсь привлечь.

Ты срываешь меня и пьянеешь вином наслажденья,

Нежно гладишь бутоны, и обоим нам хочется петь.

Наши губы слились, наши руки не знают сомненья.

Сердце рвется от счастья, и мне хочется вдруг… умереть.

С каждым шагом в день грядущий

Прошлого все больше,

В зеркале нам день минувший

Кажется чуть дольше.

Г. К.

Под старость грусть невыносима,

Тут не помогут тучи слов.

Бег времени неотвратимо

Несет нас в мир последних снов.

Когда то слов так много было,

Мы щедро раздавали их,

Но память многое забыла,

И нет уж надобности в них.

Как много их ушло впустую,

Не высказанных до конца,

Проговоренных вхолостую

И улетевших навсегда.

И, разбирая кучи хлама,

Устав в словах искать покой,

Я, как бальзаковская дама,

Пытаюсь стать вновь молодой.

Но вот слова, уйдя в пространство,

Вернулись музыкой, как стих,

И времени непостоянство

Окаменело фреской в них.

И от мелодии прощальной

Остались только лишь слова.

На эпитафии печальной

Вдруг обрывается канва…

Мгновенье мне принадлежит,

Как я принадлежу мгновенью.

E. Баратынский

Пустяка порою нам хватает,

Чтоб с улыбкой под руку пройтись.

Я в Москве, гуляя по проспекту,

Адрес у прохожего спросил.

Он в киоске покупал газету,

На работу, видимо, спешил.

Он меня окинул беглым взглядом

(Догадался, что и я грузин).

Показал рукой, мол, это рядом,

По-грузински все мне объяснил.

Пустяка порою нам хватает,

Чтоб с улыбкой под руку пройтись.

Подо мной Тбилиси древний,

Город – вечно молодой.

Могиканин я последний

Перед долгою зимой.

Как мы быстро постарели,

Плоть прощается с душой.

Песни грустные Ишхнели

Провожают в мир иной.

Мы уходим, оставляя

За собой горячий след,

Он живет, не остывая,

В душах близких много лет.

Как же хорошо нам было

В этом городе бродить,

Наше рыцарство любило

Розы женщинам дарить.

Вьются стебли дикой розы

Ввысь по лестнице крутой,

Времени метаморфозы

В ней скрипят, как домовой.

И, спускаясь по ступенькам,

Рад я видеть розы вновь.

Я сорву одну лишь мельком,

Как последнюю любовь.

Подарю ее поэту

(Встретив молодость свою),

Поколений эстафету,

Розу к сердцу приколю.

На горе воспоминаний

Я заката подожду

И в почтительном молчанье

Звезды свечками зажгу.

В небе гаснущей кометой

Прочерчу я след косой,

И приветом иль приметой

Упаду я за горой.

Мы мерцаем в звездном небе

Ностальгической тоской.

В опрокинутое небо

Спать ложится город мой.

Скоро кончится сон наяву,

Не дождусь я, как видно, финала.

Я Всевышнего благодарю

За стихи, что мне муза шептала.

Г. К.

Много раз покорял я вершины,

И со скал я срывался не раз.

Обо многом расскажут морщины,

Что плетут паутины у глаз.

Что случилось, откуда такое?

Как лавина, жизнь мчит под уклон.

Все навязчивей мысль о покое –

Может, это последний мой склон?

В каждом сне поднимаюсь я в горы,

Но все выше становится пик.

Снег следов заметает узоры,

С воем ветра сливается крик.

Где цветущее древо желаний?

Я мечтал прикоснуться к нему,

Но настала пора увяданий,

И усохло оно на корню.

Что ж, на все твоя воля, Всевышний.

Я за все благодарен тебе,

Но сегодня я вроде бы лишний…

Нет, такая судьба не по мне.

Так и тянет назад обернуться,

Оглянуться на пройденный путь.

В этот мир невозможно вернуться.

Может, в этом вся прелесть и… жуть.

Я тщетно взывал к небесам о прощении.

Стих родился в душе сиротой.

Я осень, рыдая, молил о спасении,

А она осыпала листвой.

Твои шаги послышались у двери.

Был это знак судьбы, иль показалось мне?

От ветра двери жалобно скрипели, –

Душа им вторила, кружась в кошмарном сне.

Ты в жизнь мою ворвалась ураганом,

Взлетели мы в заоблачную высь,

Но ветер стих вдруг – нет тебя уж рядом, –

Сложились крылья, и лечу я вниз.

Играет Бог капризами погоды,

Но женщину ему не изменить!

Она то ждет, как Пенелопа, годы,

То, как Кармен, вдруг может изменить.

Нет нас с тобой давно уже на свете.

Не суждено нам снова полюбить.

Мир помнит о Ромео и Джульетте,

У нас так не было, но так могло бы быть…

Тост гремел, как эхо с гор,

Наполнялся рог олений,

Тамады орлиный взор

Усмирял волну волнений.

Жил он песней – сам не пел,

И ушел средь песнопений.

Рыцарь слова, онемел,

Смолк, творец стихотворений.

Над могилой светотень,

А внизу сонм сновидений,

Где-то там и наш олень,

В мире горьких сожалений.

Мы придем сюда не раз,

И в жару, и в холод лютый,

Чтоб вернуть его, хоть раз

Песни горестной минутой.

Импровизация на тему, с прозаическими вкраплениями

Забыли голуби про небо –

У них война идет сейчас,

Собрать им надо крошки хлеба,

Сейчас им явно не до нас.

Они дерутся, как собаки,

Забыв, что мир важней, чем кость,

Что красота не терпит драки,

Что не хозяин ты, а гость…

В этом мире…

А жаль…

Они ведь так красивы,

Мечты и облака белей,

Когда они миролюбивы.

Вернитесь в небо поскорей!

Но, увы…

Глядя на голубей, так похожих сейчас на гарпий,

Даже не верится в то, что они умеют летать.

Впрочем…

Ведь мы недалеко ушли

От хищных птиц властолюбивых.

Мы всех животных превзошли

В фантазиях сластолюбивых.

Но, тем не менее, когда

Мы взглядом обнимаем небо,

Мы вспоминаем, что звезда

Ждет душу нашу, а не тело.

Вот шляпка бабушки моей,

На пару с модным платьем длинным,

Смирилась с участью своей,

Хранима в сундуке старинном…

Цветные перья в шляпках дам

Напоминают нам порою

О всех молитвах по ночам,

О небе, властном над душою.

А ведь… Их можно было обменять

Хоть на резиновые боты.

Или в театр их отдать.

Но нет! Не продаются годы!

Мечты спят нынче в сундуках