В порту меня уже поджидал степенный пожилой даруга[34], глава местной тайной полиции.
– За многолетнюю службу у меня было немало странных поручений, – покачал головой он, – но такое удивительное, пожалуй, впервые.
Седые волосы еще не признак большого ума, – подумал я. Этот даруга явно был одним из тех людей, о которых великий визирь отзывался как о работающих ногами, а не головой. Из тех, кто не понимает, что там, наверху, не существует больших или малых вопросов. Важны все без исключения. Я представил, что бы мог сказать великий Казвини по этому поводу, находись он рядом со мной… О, он бы все разложил как по-писаному. Его словами могли бы быть:
«Многое сейчас на кону. Если Шахиншах в ближайшее время не отыщет лекарства для своего наследника, то Дом Сефевидов попадет под мощное давление. В центре интриг окажется, того не ведая, сам ребенок. Недруги, злорадствуя, обвинят Повелителя в слабости его наследника. Начнутся домыслы – якобы причинами странной болезни являются плохая кровь Мухаммеда, что это кара Аллаха за грехи и проступки отцов и дедов. Медленно, но верно начнет трясти сначала династию кызылбашей, а затем и всю державу…»
На Востоке во все времена хорошо понимали, что проблеме нельзя давать зреть. Все, что может считаться потенциально опасным, необходимо уничтожать в зародыше. Потому и существовала ужасная практика убийства детей и жен враждующих династий или даже неудобных представителей династии правящей. Как только одна семья сменяла на троне другую, предавали смерти всех родственников прежней – вплоть до младенцев. Как, например, произошло с Лал Би, любимой женой Умар-шейха, второго сына Тимура. Об уме и красоте этой женщины слагали легенды, но все изменилось, когда ее муж погиб на поле брани. В одно мгновение она превратилась в умную и красивую соперницу первой жены и ее взрослых наследников. И все почему? Лал Би при известном повороте могла стать причиной больших бед для тимуридов. И когда эта благородная красавица попыталась вместе с сыном сбежать из дворца, ее настигли, изнасиловали, а после убили. Не лучшей участи удостоился и ее сын – он был безжалостно заколот.[35] Вспоминая эту историю, я каждый раз так расстраивался, что мне хотелось плюнуть на все, убежать в самый дальний уголок земли и не показываться на людях до конца своих дней.
Пока же я продолжал слушать скучную речь главы местного истикбарата[36].
– А зачем проделывать путь в сотню дней, когда и в пределах державы водится достаточное количество змей, – недовольно проговорил он. – Вот, например, прибрежные воды Бакинского моря[37] просто кишат змеями! Видывал я, как они поднимаются над водой и стремительно плывут к незваному гостю, нагоняя на него страх!
Да, змеи Мазандарана очень опасны. Помню, как однажды мы с Мунизой уединились на берегу Анзали,[38] подальше от любопытных глаз. Обнаженная, она плескалась в теплой воде. Солнце ласкало ее мягкими лучами, а небольшие волны бились о крепкие бедра, струи соленой воды змейками стекали меж грудей и ног. Через пару минут она легла на живот, показав всю грациозность юного тела. Подперев рукой подбородок, призывно смотрела на меня и всякий раз, когда волны бились о ее бедра, заразительно смеялась. Пристальный взгляд словно говорил мне: хочу любви, дикой и необузданной. Нужно было быть мертвецом или евнухом, чтобы смотреть на все это безучастно.
Я не стал тогда долго мучить ожиданием свою любимую наложницу и уже через мгновение обнимал ее. Ноги Мунизы крепко сжались вокруг моего торса, когда вдруг она вскрикнула.
– Ай! Кажется, меня что-то ущипнуло.
В следующую секунду я увидел проклятую змею, стремительно взметнувшуюся над морской гладью, а затем исчезнувшую в волнах. Я отважно пренебрег опасностью, решив рассмотреть эту тварь повнимательней. Резко вынырнув, неизвестная рептилия с поднятой над поверхностью воды узкой головой стрелою направилась ко мне. Извиваясь всем телом, она плыла так стремительно, что я со страху отпрянул назад. К счастью, змея не пустила в ход свое грозное оружие, а лишь напугала мою спутницу. Тогда мы отошли к давно облюбованной нами прибрежной лачуге и вскоре забыли об этой твари. Рокот волн заглушал все звуки, поэтому никто не мог помешать Мунизе выразить свою ко мне страсть громкими протяжными стонами…
Как бы то ни было, приказы главного визиря не подлежали обсуждению, поэтому сейчас мой путь лежал не к ласковому Бакинскому морю, но в моря далекие и чужие. Аллах не послал нам больших кораблей, поэтому мы отправились из порта Бендер-Аббас на неказистом торговом судне. Лучшие места на нем уже занимали пассажиры из франкских кафиров – венецианские купцы да пара монахов из Генуи, что путешествовали от одной неизведанной земли к другой с непонятными целями. Со мною были еще четверо воинов из людей местного беглярбека[39]. Я не доверял нашим спутникам, поэтому распорядился чтобы мои мюриды дежурили по двое. Мулла, напутствуя нас перед плаванием, разрешил не молиться в пути и отпустить бороды, как во время священной войны с неверными.
Пока корабль отчаливал, я исподволь наблюдал за нашими попутчиками. Венецианцы даже в жарком климате побережья Персидского залива носили длинные шубы из темного меха. Монахи же выглядели намного скромнее, при этом их внешний вид заставлял задуматься, кем же они являются на самом деле. Для миссионеров они казались слишком высокими и сильными. Кроме ряс, крестов и четок ничего больше не говорило об их статусе. И всех этих людей объединяла в наших глазах одна неприятная деталь: и сами они, и их корабль жутко воняли. Впрочем, эти кафиры находились в пути уже несколько месяцев, и наверняка мечтали о том дне, когда им удастся наконец-то принять теплую ванну. После отплытия из Венеции они уже успели познакомиться с сомнительными удовольствиями Кипра, спуститься в страну черных рабов, а уже оттуда, проследовав вдоль берегов ненавистных нам арабских земель, достигли благословенной Персии.
Мне и раньше доводилось встречать венецианцев и генуэзцев при дворе Шахиншаха. Каждый раз перед началом больших и кровопролитных войн с османами или тимуридами в глазах начинало рябить от их неопрятных лиц. Они бесконечно льстили Шаху и царедворцам, привозили богатые подарки: оружие, белокурых рабынь. Говорили, что в последние время во дворце видели и англичан, которые добирались до нас через земли русов. Чужеземцы были хитры, развратны и сребролюбивы, мы старались им не доверять.
С тех пор как эти проклятые кафиры увеличили объемы морской торговли, Шелковый путь, проходящий через наши города, понемногу стал терять былое величие. Нищали целые города; еще немного – и начнут вымирать целые народы! Где сейчас великие Мерв и Ургенч?[40] Что стало со славой Бухары и Самарканда? А все почему? Да потому, что эти проклятые стали перевозить весь товар по морю, при этом обманывая нас и стравливая друг с другом!
Что можно было видеть здесь до того пока венецианские купцы не появились при дворе прадеда Шахиншаха, главного врага османов Узун Гасана? Бескрайние земли, горные и степные местности, которые назывались Тураном, – огромный мир суннитов, простиравшийся от берегов Дуная до Памира, называемого «Крышей мира». И что мы наблюдаем сейчас? Раздираемые войнами и междоусобицами две большие империи – Персия кызылбашей и Османский султанат.
За те столетия, пока мы воевали, теряя лучших полководцев, ученых, мастеров, мыслителей, эти безбожники добрались аж до самого Китая. Им оставалось совсем немного – выкрасть секрет производства шелка, и тогда нашему миру конец.
Мрачные мысли, что одолевали меня при виде франков, вдобавок гармонировали с унылым пейзажем за бортом. Так что я делался все более печальным и беспокойным. А еще – чем дальше мы продвигались на восток, тем более чуждые виды и странные нравы наблюдали во время наших вынужденных остановок. Тела людей были черного цвета, как у наших проводников в пустыне. Все порты, в которые мы заходили, кишели людьми в белых одеждах почти без различия пола. Франкских купцов всюду хорошо знали и встречали приветливо.
