Тор умирал.

«Я, черт возьми, не умру, пока не услышу твой голос».

Локи снова хватает телефон и звонит Тору. Аппарат абонента, конечно, выключен. Зачем держать мобильник покойного включенным?

Тор умер.

Локи ни черта не видит сквозь слезы, но кое-как умудряется найти первого в списке контактов — Брунгильду. Гудки прерываются быстро.

— Ч-что случилось? — выпаливает Локи. — Тор… Тор…

— Он в коме, — не церемонясь, выдает Брунгильда. Локи замирает, впервые за несколько секунд пытаясь прийти в себя. Никогда, никогда, никогда нельзя слушать мерзких папарацци.

— Он жив?! Как он? Я прочитал в интернете… Тор оставил сообщение….

— Он уже не проснется, Локи.

Секундная надежда тухнет, не успев разгореться.

«Он жив», — повторяет про себя Локи. — «Он жив».

Но это никак не помогает.

Брунгильда рассказывает о ранении в живот, о том, как Тор держался за сознание из последних сил, пока она сжимала его рану, пытаясь остановить кровотечение, о том, как в панике толпы никто не мог найти врача. Брунгильда слышала все, что Тор оставил в сообщении.

— Он ждал твоего звонка.

Она говорит это не с обвинением, не с сочувствием. Просто констатирует факт. И Локи почти уверен, что она сама не сознает половины происходящего, потому что напугана и пьяна.

Локи просит у нее адрес больницы, понятия не имеет, правильный ли тот, но даже не думает позвонить Нику.

Через несколько минут Локи мчится в аэропорт.

========== 2012 — 2015 ==========

2012 год

Когда ведущий называет его имя, Локи даже кажется, что он ослышался. На гнущихся ногах он встает.

Грандмастер широко улыбается, хлопая его по плечу, а Тони — бросается обнимать. Откуда он взялся? Он сидел в нескольких рядах от Локи.

Все на него смотрят, аплодируя. И Локи привык к повышенному вниманию, но обычно это внимание исходит от подростков. А сегодня он не только мечта пятнадцатилетних девочек. Он — обладатель Грэмми в номинации «Лучший рок-альбом». И, черт возьми, надо поторапливаться на сцену, пока они не передумали!

Локи, конечно, готовил речь. Всех обязывают готовиться, но говорить такие вещи вслух перед огромным количеством людей — совсем не то, что дома перед зеркалом. Это не песни, которые каждый понимает по-своему. Здесь не обойдешься парочкой двусмысленностей в рифму.

Локи поднимается на сцену, целует в щеку ведущую и обнимает ее коллегу. Локи вручают массивную статуэтку. Первое, что он выдыхает в микрофон, это:

— Спасибо.

Шум толпы стихает, все внимательно слушают.

— Сочиняя музыку, я всегда вкладывал в нее душу. Чаще всего, она была обо мне, об окружающем меня мире, о чувствах. Она была простая и понятная ее слушателем. Но за последние годы я много чего пережил, и я уже не мальчик, наивно мечтающий о большой сцене. В моей жизни были и потери, и проблемы с наркотиками, и целый чертов сдвиг мировоззрения, — Локи переводит дыхание. — Однажды мой брат сказал мне, что нужно быть кем-то большим, чем простым сочинителем неплохих песенок. Это он говорил про себя, но чуть позже я понял, насколько он был прав. Когда у тебя есть голос, к которому многие прислушиваются, это преступление — использовать его только для того, чтобы пожаловаться на свои проблемы, — в зале раздаются смешки. — Но я занимался этим долгие годы. И, конечно, я по-прежнему поднимаю те темы, которые меня тревожат, которые мне важны и близки, но я больше не хочу сваливать на слушателей свой груз. Я хочу давать им надежду. Я хочу призывать их к действию, к переменам. Я хочу, чтобы, слушая мою музыку, каждый понимал, что все в его руках. И, видимо, раз я держу сейчас эту статуэтку, кто-то понял, — Локи улыбается. — Но это полностью заслуга моего брата, Тора, и я посвящаю эту победу ему.

Зал взрывается новыми аплодисментами. Локи спускается со сцены, возвращаясь на место. Грандмастер показывает ему большие пальцы, а Тони снова его обнимает и шепчет:

— Он бы гордился тобой.

Локи улыбается, прижимаясь к Тони на мгновение. За последние годы они действительно стали друзьями. Локи все еще сложно сближаться с людьми, но он старается. И теперь одиночество не кажется таким пугающим. На выходных он может обедать у Тони и Стива (это даже стало традицией), вечером он может пропустить стаканчик с Грандмастером, иногда он созванивается с Джейн или видится с ней в больнице.

Никто никогда не заменит Локи Тора, но спустя несколько лет осознание, что жизнь продолжается, становится менее болезненным. Локи не надеется на то, что однажды Тор проснется, и все будет хорошо. Все будет хорошо, но без Тора. Отключить его от аппаратов, правда, смелости пока не хватает. Локи сделает это через год или через два, когда острота горя притупится и смягчится.

Локи не пытается забыть Тора. Всегда чувствовавший, что жизнь (его и всех их знакомых) крутится вокруг Тора, Локи теперь понимает, что даже сейчас Тор продолжает существовать. И речь не о бессознательном теле в больнице. Тор навсегда оставил отпечаток. Отпечаток, благодаря которому Локи удалось принять, что у него зависимость, и пройти реабилитацию. Конечно, он не сразу пришел к этому. Поначалу он даже надеялся словить передоз, но каждый раз что-то как будто его оберегало. Локи просто отправлялся в забытье, слушая по сотому кругу сообщения Тора.

Локи выучил их наизусть.

И в какой-то момент, видя, что больше ничего не осталось, он начал делать то, чего хотел от него Тор. В этом не было смысла «исполнить последнюю волю умирающего». Локи просто знал, что он сам потихоньку умирает, и единственный, кто мог бы вытащить его из этого — Тор.

У Локи истек контракт с Марией, и дико соблазнительна была перспектива оставить все как есть. Лежать в кровати, пока не кончатся деньги и наркотики. Жалеть себя, забыть, как выглядит гитара. Черновики, разбросанные везде по квартире, Локи собрал и спрятал подальше, чтоб не мозолили глаза, напоминая о собственной никчемности. Тогда он мог бы сочинить только что-то вроде «Как же я хочу сдохнуть» под аккомпанемент из одного-единственного аккорда. Это бы стало хитом среди суицидников. Толпа на концерте вторила бы ему: «Сдохнуть, сдохнуть». А потом все закончилось бы массовым самосожжением, переплевывающим любые религиозные секты.

От мысли о сцене Локи было страшно. Каждый раз, закрывая глаза, он представлял, как кто-то из толпы стреляет в Тора. В интернете даже висело видео, но Локи ни за что на свете не стал бы его открывать. Стрелка так и не нашли. Он ходил по улицам Сиэтла и, возможно, готовил новое покушение.

У Локи не хватало сил даже злиться. Он просто гнил, упиваясь героином в качестве обезболивающего. Проблема была в том, что даже героин не мог заставить горе отключиться. По крайней мере, не на двадцать четыре часа в сутки.

Локи снился Тор, но понял, что сходит с ума, Локи только тогда, когда он начал видеть его наяву. Галлюцинации от наркотиков всегда приходили размытыми, абстрактными или даже пугающими. Но они никогда не казались настолько реальными.

Тор просто стоял на пороге комнаты и молчал, не улыбаясь, не хмурясь, не выражая вообще никаких эмоций. Локи вспомнился Уэйд и голоса, которые тот слышал. Локи вспомнился Тони, который с таким омерзением говорил о сумасшедших. Единственный человек, к кому Локи мог бы обратиться, даже слушать его бы не стал.

Локи так и сидел в оцепенении, стараясь не смотреть на дверь и боясь, что Тор наконец-таки заговорит. Скажет, что Локи даже трубку не взял, пока он истекал кровью. Скажет, что Локи даже не попытался отговорить его от этого дурацкого тура, хоть и знал, что Тор сам не горит желанием ехать. Скажет, что он, Локи, виноват. Что его, Локи, должны были пристрелить, потому что какая разница, кома или это?

Наркотический бред, длящийся месяцами.

Локи до сих пор не знает, как в тот период остался жив, как, преодолев все страхи, позвонил Тони. Вообще-то, Тони первый вышел на связь, задолго до этого, услышав о том, что случилось, но Локи, не желая с ним разговаривать, сказал: «Со мной все в порядке». Уже позже, в день, когда Локи слишком сильно накрыло, он набрал номер и прохрипел, то ли от слез, то ли от ужаса: «У меня в квартире Тор, которого здесь нет. Я под кайфом. И нет, со мной не все в порядке».