– Клуша. – недовольно буркнул он, ожидая пока спуститься Оскар.

– Я не специально! – начала оправдываться я.

– Конечно не специально, просто клуши и растяпы по-другому не умеют. – будто передразнивая начал говорить он, слегка улыбаясь и садясь за вёсла.

Пока Ричард активно грёб, Оскар сидел напротив меня и пристально рассматривал, будто ожидая чего-то. Хоть у меня и много вопросов, мне нужно набраться смелости чтобы их задать. Пока, я лишь молюсь Богу, чтобы всё было хорошо.

– Жаль, что мне нельзя продолжить начатое. – с сожалением сказал Ричард, работая вёслами.

– Посмотри на себя, тебе надо прекращать купаться в крови. За костюм, что на тебе, можно было накормить сотню голодных детей. – ответил Садьярос, не поворачиваясь. Он положил руку на бортик лодки, и я заметила многочисленные перстни с камнями на его пальцах. – Что у вас с рукой? – заметив бинт, спросил он у меня.

– Да так, порезалась. – отводя взгляд пробубнила я себе под нос.

– Как ты мог такое допустить? – не сводя взгляда с моей руки, спокойно спросил Оскар.

– Оставил одну в запертом номере на пару часов, кто ж знал, что она решит сделать. – ответил Ричард.

– А ты не пробовал её связать и убрать колюще-режущие предметы? Удивительно как она не сбежала, учитывая, что ты даже поводок на неё не одел.

– Вы меня убьёте? – обеспокоенно спросила я, набравшись смелости.

– Еще чего. – Оскар посмотрел на меня так, будто глупее вопроса в своей жизни не слышал.

Судя по его реакции, вероятно меня не убьют, можно выдохнуть. Но зачем я им тогда? Просто отработать золотые или прислуживать им?

– Я бы на вашем месте уже давно бы убил и Юену и Фолкара (имена моих родителей). Раз они нарушили контракт. – недовольно буркнул Ричард.

– Вы знаете моих родителей? Что за контракт? – обеспокоенно спросила я.

– Разумеется знаем. – улыбнулся Оскар.

Так выходит дядя говорил правду, сказав, что этого человека прислал мой отец? Ничего не понимаю.

– Я вас видела три года назад, зачем вы приезжали к моему дяде? – обратилась я к Садьяросу.

– Замолвить за вас словечко. Вы же не хотели провести свои последние дни в подвале? – спокойно ответил он.

– Вас прислал мой отец?

– Скажем так, если бы не ваш отец, я бы не приехал. – улыбнулся Оскар.

– Вы меня отпустите? – спросила я с надеждой, на что Ричард засмеялся.

– Нет. – с улыбкой ответил Садьярос.

Мне не хотелось больше задавать никаких вопросов. Ладно, пусть будет, что будет. Главное, что меня не собираются убивать. Мне конечно интересно знать, как эти монстры могут быть связаны с моими родителями, но, пожалуй, не сейчас. Мне надо всё обдумать. В частности, мой побег. Плавать я не умею, так что для начала нужно добраться до суши. Я сижу в лодке, поглядывая на Оскара. Это странно, но он очень похож на человека в мантии, который мне снился. Если представить его в ней, пожалуй, я бы даже сказала, что это он.

К нам приближался корабль с белыми парусами. На них красным, немного подтекшим, был выведен такой же символ, что и на запястьях Ричарда.

Я показала рукой на корабль, они сидели к нему спиной. Ричард на пару секунд обернулся.

– Оскар, слава тебе, мне не придется грести до берега! – воскликнул Ричард.

– Ты надеялся грести до самого Нарекорья? – усмехнулся Садьярос.

Пока мы подплывали, я разглядывала судно – оно было восхитительной красоты! Его украшало обилие резьбы по тёмно-коричневому, почти черному дереву, а нос корабля украшала серебристая ростра в виде человека, проткнутого копьём. Мне бросилось в глаза обилие пушек с серебристыми украшениями на дуле. Корабль явно боевой. Ричард по-видимому, заметил, как я его рассматриваю:

– Это один из лучших кораблей флота. – сказал он так, словно этот корабль принадлежал ему. – На нём можно переплыть все моря и океаны, он всё выдержит. – продолжил он.

Нам спустили лестницу, Оскар полез первый и, затем, подал мне руку. Я увидела кланяющуюся в пол команду корабля. Оскар подал знак рукой, что им можно встать. Ричард, пыхтя и залезая: «А мне руку не мог подать?». Он явно устал после того как столько прогреб, но выглядел он конечно жутко, со всей этой засохшей кровью. Да и я, наверное, не лучше.

– Куда держим путь? – кланяясь Оскару, спросил капитан.

– В Нарекорье. В Низгод. – ответил он ему, и они пошли куда-то вместе. Я осталась с Ричардом.

Ура! В Нарекорье! Это означает, что я смогу наконец-то сбежать! Боже мой, спасибо! Мне хочется просто кричать от радости! Я смогу найти хорошего мужа и забыть про это всё, как про страшный сон. Хотя, вспоминая как относятся местные к моему цвету кожи, может мне и не стоило бы так радоваться.

– Пошли, нам надо переодеться. – сказал Ричард, и, взяв меня за руку, куда-то повёл.

– Для чего мы направляемся в Нарекорье? Я думала мы держим путь в Ноксенбург?

– Забыл, что ты не знаешь. Мы едем к твоим родителям. Должен же кто-то вернуть за тебя деньги.

– Господин Хекс, но у моих родителей нет таких денег. Это же целое состояние. – мрачно проговорила я, на что Ричард промолчал.

– Про какой контракт вы говорили с господином Садьяросом? – пытаясь разузнать побольше спросила я.

– Вот Фолкар с Юеной, пусть и расскажут. – ответил он, открывая дверь в каюту.

Мы зашли, Ричард прижал меня к стене, взяв меня за шею так, что я едва могла дышать.

– Если ты еще хоть раз, что-то натворишь, ослушаешься, попытаешься сбежать или еще чего, я сверну тебе шею, понятно? А заодно, найду твоих родителей и повешу. – угрожающе сказал он, будто ожидая моего ответа, но я не могла ничего сказать. У меня начало темнеть в глазах и, когда он меня отпустил, я закашляла.

– Пожалуйста, только не трогайте моих маму и папу! – умоляющим голосом с отдышкой попросила я.

– Всё зависит от тебя. Мне совсем не хочется с тобой возится, так что давай без глупостей. Иди прими ванну, я принесу тебе чистую одежду. – сказал он и куда-то вышел.

Я огляделась. Шикарная комната в черно-красных тонах, над большой двуспальной кроватью, укрытой меховым покрывалом, красуется в золотой раме портрет Ричарда. Видимо это его каюта. Мебель из черной резной древесины украшают золотые элементы. Я решила не медлить и вошла в дверь ванной комнаты. Она выполнена в похожем стиле, что и спальня. Да уж, тут легко забыть, что плывёшь на корабле. Я прошла пару шагов по черной плитке и начала наполнять ванну красного цвета. Интересно, краны и вправду золотые, или это позолота?

Раздевшись догола я недолго смотрела в зеркало, а затем улеглась в горячую воду. Меня терзали смешанные чувства: сильная радость от того, что я еду домой, и давящий страх, от того, что это может плохо кончится для моих родителей. Эти две эмоции словно поедали меня изнутри, и я ненадолго окунулась в воду с головой. Если я еду домой, то такую ванну я вряд ли больше когда-нибудь приму. Что бы сделать похожую, надо столько воды натаскать, столько дров потратить, чтобы её закипятить – просто невероятно! Я конечно пытаюсь отвлечься, но у меня плохо получается. Почему Оскар сказал, что не отпустит меня? Зачем я тогда еду к родителям? Попрощаться? Я принялась намыливать голову и попыталась вспомнить что-нибудь хорошее. Мне вспомнилась Рита и церковь. Вот всё-таки, как Бог позволяет свершаться таким ужасным вещам, если он такой всемогущий?

Смывая пену с волос, я услышала какие-то звуки, доносящиеся из-за двери.

– Ты опять оставил её одну? Хочешь, чтобы опять что-то случилось? – кричал Оскар, по-видимому на Ричарда.

Ричард открыл дверь в ванну, и, не глядя на меня, положил на табуретку свёрток с одеждой и обувью, а затем вышел. Я взяла большое полотенце и замоталась в него.

– Всё в порядке, успокойся, мы договорились, что она будет меня слушаться. – оправдывался Ричард и они продолжали спорить.

Я одела чистое бельё и взглянула на новенькое платье в коричневых тонах – оно достаточно скромное, деревенское. У моей мамы, помню, были похожие. Я оделась и посмотрела в окошко – уже виднелась суша. Выйдя из ванной комнаты, я наткнулась на Оскара, сидящего в кресле. Ричарда по близости нет. Он протянул мне заколки, и я села у зеркала, причесывая волосы. Едва я закончила, как Садьярос подошел ко мне и взял меня за руку, которая была обмотана уже мокрым бинтом. Он принялся его развязывать, как запястье отозвалось сильной болью. Хоть я и старалась не подать виду, моё лицо говорило за меня. Когда боль утихла, я осмелилась посмотреть на руку – на ней не было ни царапинки!