Кажется, он всё еще не мог поверить. Он безусловно ждал ее возвращения, считая дни, но увидеть ее здесь, в его гостиной, оказалось куда более волнительно, чем он предполагал. Он никогда прежде не жил с женщиной вот так. В Хогвартсе они виделись урывками, но здесь… здесь все будет иначе. Но как именно, что значит это “иначе” - ему еще только предстояло узнать.

— Мне вернуться позже? — Минерва хитро прищурилась, чуть отстраняясь, когда Северус попытался поцеловать ее.

А она и вправду кошка. Уверенная в себе, независимая, и в тоже время такая ласковая, мягкая. Чем дольше он смотрел на нее, тем сильнее ему хотелось узнать эту женщину. Сломать броню, разбить зеркала, которыми она окружила себя. Она ему позволит, он чувствует. Как и он сам, она тоже устала прятаться за маской.

Решиться на такое непросто. Но они оба готовы сделать первый шаг.

— Нет уж, профессор МакГонагалл, — его руки крепче сжали женскую талию, — больше я вас не отпущу.

Никогда прежде он не чувствовал себя настолько уютно в собственном доме. Минерва в присущей ей незаметной манере привнесла сюда ощущение теплоты и настоящего домашнего комфорта. Под ее умелыми руками старый дом преобразился, превратившись в место, которое не хотелось покидать, островок спокойствия и безопасности.

Каждый день они проводили вместе, гуляя по берегу небольшой речушки, протекавшей на окраине квартала, болтая на самые разнообразные темы, вместе готовили обеды, устраивая настоящие кулинарные баталии (Северус даже выучил несколько шотландских рецептов), а по вечерам играли в шахматы или просто сидели рядом, наслаждаясь обществом друг друга. Минерва совершенно преобразилась, ничего общего с той женщиной, что он привык видеть в Хогвартсе. Мягкая, домашняя, заботливая, она стала для него лучиком света, развеявшем мрак его существования. Рядом с ней он тоже менялся, возможно, не так быстро, но всё же. Маленькими шажками он выбирался из трясины прошлых сожалений, устремляясь навстречу новому, незнакомому ему чувству, которому он пока еще не мог дать конкретного названия.

Летом, когда он не был обременен школьными обязанностями, Северус принимал заказы на изготовление зелий, из-за чего одну из комнат на первом этаже пришлось превратить в небольшую лабораторию. Ежедневно, несколько часов в день, он посвящал работе там, пока Минерва приводила дом в порядок, занимаясь домашними делами. Порой из-за закрытой двери доносилось подозрительное шипение или приглушенные хлопки взрывов, но за тот месяц, что она провела в Паучьем тупике, она привыкла к подобным звукам.

Теперь она знала этот дом как свои пять пальцев, без труда выучив привычки его хозяина. По утрам Северус всегда читал «Ежедневный пророк», на завтрак предпочитал черный кофе без сахара и никогда не убирал прочитанные им книги, разбрасывая их по всему дому. А еще эта вечная привычка держать часть ингредиентов для зелий на кухне… Открыть шкаф и увидеть там вместо хлеба и макарон банку сушеных кузнечиков или лягушачьи лапки было малоприятным удовольствием. Бороться с этим оказалось невозможно, и через какое-то время она смирилась, оставив бессмысленные попытки.

Но было в доме одно место, куда Северус никогда не заходил, а на вопросы МакГонагалл лишь пожимал плечами, говоря, что там нет ничего, кроме старого хлама. Чердак. Крошечная дверь на самом верху лестницы, была всегда заперта. Казалось бы, ничего интересного, но Минерва видела, как неуловимо меняется выражение глаз Северуса, когда она упоминала о нем. И это лишь больше подстегивало ее интерес.

В один из дней, где-то за неделю до возвращения в Хогвартс, она приводила дом в порядок, когда услышала хлопающие звуки, доносящиеся из-за той самой двери. Северуса еще не вернулся из Косого переулка, куда отправился пополнить свои рабочие запасы. Несколько минут Минерва стояла перед дверью, задумчиво разглядывая старое дерево, а затем решительно тряхнула головой и достала волшебную палочку.

— Алохомора.

Дверь с легким скрипом отворилась, отчего звук хлопков усилился. Осторожно войдя, МакГонагалл огляделась. Расположенная под самой крышей, мансарда оказалась небольшой и пыльной. Кругом были свалены самые разнообразные вещи, начиная со стопок старых книг и журналов и заканчивая деревянным платяным шкафом прошлого века. На противоположной стене располагалось круглое окно, деревянная рама рассохлась от времени, из-за чего замок, не выдержав, раскрылся, и от порывов ветра окно то и дело распахивалось, хлопая с такой силой, что странно, как стекла еще выдерживали. Прямо под окном стоял старенький диван, проеденный молью.

Северус не солгал — здесь действительно хранился всякий хлам. Решительным шагом Минерва пересекла комнату и уже взялась за раму, намереваясь закрыть окно, когда ее взгляд упал на широкий подлокотник дивана. На отполированной деревянной поверхности сквозь слой пыли виднелись вырезанные явно детской рукой инициалы: «Л.Э.+С.С.». Минерва невольно коснулась надписи, прослеживая кончиками пальцев корявые линии.

— Мы много времени проводили здесь, когда были детьми, — раздался за спиной ровный голос.

Северус медленно вошел в комнату, не спуская взгляда своих черных глаз с дивана и вырезанной на его подлокотнике надписи. На его всегда спокойном лице и сейчас не было эмоций, но что-то подсказывало МакГонагалл, что внутри него бушует ураган.

— Прости, я не хотела входить, — проговорила она, в полной мере ощущая всю неуместность своего присутствия в этом месте. — Я лишь хотела закрыть окно.

Но Снейп словно не слышал ее. Приблизившись к дивану, он медленно опустился на него, всё также продолжая разглядывать подлокотник.

— Я рассказывал Лили о мире волшебников, тогда она еще ничего не знала о магии. Прежде у меня никогда не было друзей, но она…она стала не просто другом, — Северус замолчал, но Минерва не торопила его. Прежде он никогда не говорил о своем прошлом, и она боялась словом или действием спугнуть его. — Не знаю, когда я понял, что люблю ее. Это произошло как-то само собой, так естественно, что я и не заметил сперва. А когда понял, не знал, как сказать ей об этом. В ее глазах я был лишь другом детства. Я думал, что если стану сильным волшебники, то смогу завоевать ее сердце. Но потом появился Поттер, и я окончательно потерял ее. Не желая снова оставаться один, я начал общаться с Малсибером, что, в конце концов, привело меня в ряды Пожирателей смерти. Тогда я не понимал, какую страшную ошибку совершаю. Я злился на Лили, я ненавидел Поттера, и в результате эта обида вышла мне боком. Во время очередной ссоры с Мародерами Лили пыталась заступиться за меня, но я оттолкнул ее, назвав грязнокровкой. С того дня она больше не разговаривала со мной. Я пытался вымолить у нее прощение, но она осталась глуха к моим извинениям.

Минерва помнила тот вечер много лет назад, когда она стала невольным свидетелем их последнего разговора. Отчаяние, с каким юный Северус просил свою подругу простить его, и печальный девичий голосок, отвечающий отказом. Если бы тогда все закончилось иначе, была бы Лили сейчас жива?

— С того дня я потерял себя, — Северус перевел невидящий взор с подлокотника дивана на собственные руки. Его лицо было скрыто за завесой волос, и Минерве вдруг захотелось коснуться его, но она сдержалась. — Я принял черную метку, и жизнь моя навсегда изменилась. Я думал, что так я смогу обрести величие и силу, и тогда она поймет, как сильно ошибалась. Но в результате мое тщеславие привели ее к гибели, — он посмотрел на в молчании наблюдавшую за ним МакГонагалл. — Это я рассказал Темному лорду о пророчестве. Он решил, что волшебник, способный победить его, сын Лили. Я молил его сохранить ей жизнь, но он отказал. И тогда я пошел к Дамблдору, я поклялся сделать все, о чем он попросит, в обмен на ее безопасность. Но даже великий Альбус Дамблдор оказался бессилен, — его голос предательски дрогнул. — Я убил ее.

В комнате повисла гнетущая тишина. Минерва осторожно накрыла его руку своей и тихонько сжала, опуская перед ним на колени.