Капитан между тем продолжал ворочаться в постели. Несмотря на усталость, Тэо опять не мог уснуть. Оставшись в каюте один, он пытался отогнать мысли о Эстель, но образ синеглазой пленницы вновь и вновь посещал его. В такие минуты Корбо ощущал себя голодным львом, от которого прячут добычу, и злобное раздражение охватывало его душу. Он буквально чуял исходящий из-за перегородки манящий запах добычи, до него доносился чарующий голос, а осознание близости жертвы будоражило кровь. Но не имея возможности получить желаемое, пират, как зверь, со ожесточением взирал на проклятую стену, скрывающую от него девушку, и начинал ненавидеть и себя, и Эстель, и всю свою команду.
Когда мужчина наконец засыпал, коварная Русалка забиралась к нему в постель и, лаская поцелуями, тревожила своим гибким телом. Корбо стискивал девушку в объятиях, но лукавая Русалка неожиданно исчезала, а проснувшись, капитан обнаруживал в руках скомканную подушку и даже, как-то разозлившись на себя, швырнул её в стену. Чувствуя, как злость, готовая разорвать его изнутри, вновь вскипает в груди, Корбо вставал и, ощущая непреодолимое желание выплеснуть её на кого-либо, лазил по кораблю, выискивая повод исполнить такую потребность.
Плаванье продолжалось, и фрегат, наконец, подошёл к северу африканского континента. Благополучно минуя Гибралтарский пролив, «Поцелуй Фортуны», опасаясь встречи с испанцами, благоразумно жался к берегам владений османской империи. Над кораблём взвился штандарт турецкого корсара, и Корбо извлёк из тайника полученную у знакомого раиса4 грамоту, удостоверяющую принадлежность судна к Алжирской флотилии.
Не желая вызывать лишних вопросов, Тэо переоделся в одежду османских моряков. Единственно – капитан не изменил любимому цвету и грозным чёрным изваянием гордо возвышался на мостике, а загорелая кожа, борода и красная феска5 только добавляли французу вид турецкого подданного.
Команде тоже был отдан приказ переодеться, и пираты, скинув оборванные штаны, щеголяли по палубе в широких шароварах. Неподалеку прошли незнакомые корабли, но Корбо не волновался: ни в «Поцелуе Фортуны», ни в его в капитане никто бы не нашёл ничего французского, а проплывающие мимо парусники, как и его фрегат, явно следовали к порту Касба6, служившему базой османским пиратам.
При появлении на горизонте побережья настроение команды определённо улучшилось. Парни жаждали развлечений и мечтали скорее спуститься на берег. Местные шлюхи славились исключительной искушённостью в ремесле, а вино ценилось за вкус и крепость. Хотя и первое, и второе в мусульманской стране было под запретом, но кто может помешать наслаждаться порочным, когда на кону стоят большие деньги?
Фрегат обошёл защищающий порт от штормов огромный мол, построенный корсаром.
Барбароссой ещё в прошлом XVI веке. Вернее, строили заграждение тысячи христианских рабов, но восхищение и слава, как обычно, достались могущественным властелинам, а не несчастным строителям, усеявшим своими костями величественные, а зачастую просто тщеславные сооружения сильных мира сего.
«Поцелуй Фортуны» разразился приветственным залпом, красиво вошёл в гавань и, сделав искусный манёвр, бросил якорь у причала, ощетинившегося мачтами десятков судов. Рядом с изящным фрегатом соседствовали галеры: гребные и парусные, полуторамачтовые галиоты, двухмачтовые бригантины, парусно-гребные трёхмачтовое шебеки с косыми парусами, пинассы, тартаны и множество других более мелких судёнышек и лодок.
Следом за «Поцелуем Фортуны» в порт зашли галеры средиземноморских корсаров в сопровождении понуро приспустивших флаги парусных трофеев. Пленники знали о своей участи: и люди, и товары всё пойдёт на продажу.
Возвестив об удаче торжествующей пушечной пальбой, корабли пришвартовались, готовые как можно скорее освободиться от грузов. Любая пиратская добыча приносила доход. Даже если это не золото и серебро, а самые обычные средиземноморские грузы – хлопок, ткани, сахар, зерно или продукты питания – всё обогащало османских корсаров, и в этом они ничуть не уступали
европейцам. Все получали свою долю от добычи: беи, раисы и их компаньоны. Только гребцы рабы не считались людьми и не получали ничего, кроме миски похлёбки и свистящего кнута.
Французские флибустьеры довольно переглядывались: они достигли цели своего путешествия. К этому времени Корбо поостыл и уже меньше тиранил команду, но недавний инцидент всё же оставил неприятный осадок в душе капитана.
Пират старательно отгонял из головы мысли об Эстель, настойчиво увещевая себя, что мечты об испанской аристократке – это всё пустое и ненужное ему. Правда что-то трепетное в груди пыталось несмело возразить хозяину, но Корбо не позволял глупому сердцу высказываться против, а упрямо заставлял заткнуться и не мешать ему жить. Капитан вполне смог убедить себя, что как только он получит выкуп и избавится от девушки, то сразу забудет о ней, как и она о нём.
Наконец спустили трап, и большинство членов команды отправилось в город. Оставшись на фрегате, капитан отдавал последние распоряжения, когда заметил спешащих к кораблю людей. Среди разодетых господ Корбо узнал графа дель Кастильо. Оказывается, судья уже второй день томился в ожидании парусника пиратов.
Встречая испанцев, Тэо и ещё пара моряков спустились на берег. С опаской посматривая на разбойников, дон Фердинанд в сопровождении молодого помощника важно поприветствовал капитана. За сеньором поднесли тяжёлый ларец и поставили перед пиратом. Корбо приказал его открыть, и взору парней предстала россыпь золотых монет. Довольно хмыкнув, Тэо сделал знак, и матросы, тут же подхватив заветный сундук, занесли его на корабль. Через некоторое время из кают-компании показалась Долорес.
Услышав, что муж ждёт её, графиня тепло попрощалась с Эстель.
– Не переживай, девочка! Сеньор Маркос скоро заберёт и тебя, – разглядев тревогу в глазах подруги, утешала сеньора. – Скоро мы встретимся и будем со смехом вспоминать все наши приключения, – заверила она, обняла Эстель и покинула каюту.
За сеньорой вышли служанки графини и её компаньонка. Испанки гордо проследовали к трапу и, взглянув на своих матросов, Корбо подметил на физиономиях разбойников некоторое сожаление: похоже, парней вполне устраивало наличие женщин на судне. Долорес вальяжно подошла к капитану и томно улыбнулась.
– Думаю, сеньора, мы больше с вами не встретимся, – в ответ улыбнулся Корбо. – Желаю на этот раз без приключений добраться до Испании.
– И я надеюсь на это, – состроив глазки, проворковала графиня, ничуть не стесняясь своего мужа.
– На то, что мы не встретимся, или на то, что вы спокойно доберётесь до Испании? – продолжил игру капитан.
– И на то, и на другое, – кокетливо хихикнула она.
Женщина неторопливо прошла по трапу, приблизилась к мужу и жеманно подставила щёку для поцелуя. Фердинанд чмокнул жену и, что-то горячо нашёптывая, подхватил под руку.
Периодически поднося пальчики Долорес к губам, граф горделиво повёл сеньору вдоль причала.
Со стороны казалось, что встретились безумно скучавшие друг о друге и горячо любящие супруги.
Корбо проводил пару насмешливым взглядом. Аристократы поднялись на небольшое двухмачтовое и, похоже, исключительно проворное судно под названием «Летучий». Некоторое время капитан ожидал появления барона дель Маркоса, но сеньор так и не показался. «Похоже, дона Бернардо нет на корабле, доставившем судью в Касбу, – догадался пират. – Да, не такая это простая задача – найти корабль, отважившийся отвести испанца в корсарский порт». Но Корбо не переживал: «Поцелую Фортуны» предстояло задержаться в гавани для очистки днища и починки небольших неисправностей, а потому время ещё было.
Вечером каждый член команд получил долю от выкупа за графиню, и, чувствуя в карманах тяжесть золотых монет, пираты, на все лады расхваливали капитана. «На каком рынке можно ещё так выгодно продать женщину?» – одобрительно переговаривались разбойники.
