— Он безоружен, и ему крепко досталось, — Роше, наконец оторвав взгляд от приковавшей внимание крепости, поправил перевязь меча, дернув уголком рта, — тонкий ремешок впивался в обожженное плечо. — Город наводнен солдатами, патрули усилены — ждут беспорядков, надо думать. Даже лучший фехтовальщик Севера долго не продер…
Окончание слова потонуло в грохнувшем взрыве. Огромный алый цветок, распустившийся в стене, мгновение назад казавшейся надежной и неприступной, вытолкнул камни и сотряс замок. Ночь вспыхнула и обратилась днем: яркое пламя пожара резануло глаза, и тут же башню заволок удушливый черный дым. Колокола забили гулким, тревожным набатом. Роше звучно выругался, когда Геральт пересек мостки и ступил на палубу, следуя за Трисс и прижимая ладонь к сине-фиолетовому от кровоподтека боку.
— Скотина, обязательно было поджигать замок? — Роше зашагал навстречу ведьмаку. Палуба глухо поскрипывала под ногами. — Ты должен был выбраться незаметно. Зачем проливать реки крови?
— Ты оставил мне ключ от кандалов, но не шапку-невидимку, — возразил Геральт. — Я видел палача — он заставлял Ариана Ла Валетта признаться в инцесте с матерью. Чтобы он подтвердил, что Анаис и Бусси — их дети.
Роше кивнул. Даже если бы Бригида не сообщила об этом пару часов назад, удивительными такие вести не стали бы.
— Нет короля — нет законов. Теперь в Темерии правят гниды вроде Кимбольта и Маравеля. Только старый Ян Наталис еще может навести порядок.
— Наталис далеко, — вмешалась Трисс. Последние дни у нее, похоже, тоже не задались: вопреки обыкновению чародеек менять наряды как перчатки, бывшая советница Фольтеста щеголяла в том же полосатом дублете и шоссах, в которых появилась во время осады замка. Блестящие каштановые локоны выбились из всегда аккуратной прически. — Кроме того, у него нет шансов на корону — он слишком низкого происхождения, в отличие от барона Кимбольта.
— Не время рассуждать о политике, — Геральт снова повернулся к Роше. — Ты узнал что-нибудь об убийце?
— Неделю назад мой информатор во Флотзаме сообщил, что с Иорветом видели здорового лысого мужика. Его портрет совпадает с твоим описанием.
— Значит, Флотзам… — Геральт будто попробовал это слово на вкус. — Долго туда плыть?
Обожженное плечо, раздраженное сыростью, грубой тканью рубахи и ремнем перевязи, все больше давало о себе знать. Жидкий огонь растекался от основания шеи вниз — пока еще терпимо. Проклятый дракон оставил о себе крайне болезненное напоминание.
— Пару дней, — Роше зашагал к носу корабля. — Фактория лежит в лесах, на границе с Аэдирном. Там хозяйничает Иорвет.
— Отправляемся, — подтвердил Геральт.
Дело оставалось за малым. Солдаты, караулившие пристань на подступах к кораблю, спешно поднялись на палубу и убрали перекинутый через борт настил. «Якорь чист, капитан!» — крикнула Бьянка. Каравеллу качнуло. Воды Понтара, отражающие всполохи карабкающегося по стенам пламени, подхватили штевень, обняли гладкие бока и потянули корабль за собой. Засвистели снасти. Захлопали косые паруса, и ветер затанцевал в полосатом полотнище.
Замок Ла Валеттов, весь в дыму и пламени, оставался за кормой.
В каюту капитана проникало немного света — все больше от кормового фонаря, но глаза у Роше привыкли к темноте. Он стянул с головы шаперон и промокнул влажный то ли от дождя, то ли от испарины — хер его разберет — лоб. Клинок и тяжелая булава отправились на оружейную стойку — кованый металл больше не оттягивал ремень. Оставалась еще кольчуга — вес плотных колец металла нещадно вгрызался в кожу там, где ее полоснул драконий огонь.
Стеганку Роше повесил на спинку массивного кресла, сбросил кольчугу — плечо вспороло острой вспышкой. Досаждала не столько боль — знакомый противник, которому Роше давно научился противостоять, — сколько необходимость всегда быть начеку: любой резкий жест, любое движение могло ударить в спину и вышибить дух. Тело отказывалось работать так, как от него требовалось — а во Флотзаме, подумал Роше, от него потребуется вся сноровка. Иорвет — изворотливый стервец: вывернется, выскользнет и растворится в густой зелени чащи, только дай слабину. Роше расправил звенья кольчуги, пристроенной на стойку до доспеха, — их негромкий перезвон не заглушил пружинистых, легких шагов у двери.
Бьянка постояла немного, щелкая каблуком по половице, раздумывая, — и постучала. Как показалось Роше — неуверенно.
— Зайди. — Бьянка скользнула внутрь и прикрыла за собой дверь. Роше посмотрел на нее через плечо. — Проблемы?
— Кроме подозреваемого в убийстве у нас на борту? Нет.
Роше усмехнулся и через голову потянул рубаху — на этот раз аккуратнее, не торопясь. Движение вычертило рельеф крепких мышц на широкой спине; сильные, жилистые руки Роше небрежно бросили пропитавшийся дождем лен на край стола. Желтоватая повязка, вся в разводах от сукровицы, пересекала торс наискось. Бьянка разглядывала усеявшие поясницу звездчатые шрамы — пара отметин уходила куда-то на ребра, — желоб позвоночника и расправленные плечи. Даже простой, обыденный жест демонстрировал непоколебимую мощь, от которой слабели ноги — или дело в банальной качке? Бьянка опомнилась, когда Роше, емко ругнувшись, принялся отдирать приставшую к мокрой ране ткань.
Занятно, подумал Роше, пока Бьянка осторожно отцепляла повязку. Фенн и Силас частенько сетовали, что рука у единственной женщины в отряде тяжелая «не по-бабски»: что бьет, что штопает — один хер, болеть будет нещадно. Но ее замерзшие пальцы касались обожженного участка кожи, и все, что чувствовал Роше, — это холод, перед которым отступало раздражающее жжение.
— Волдыри почти сошли, — сообщила Бьянка. — Тебе нужно чаще…
— Знаю, — хмуро перебил Роше. — Возьми со стола.
Бьянка отступила на шаг, повернулась и обошла возникший на пути стул. Пробормотав что-то о нехватке света, она склонилась над столом. Как и прочая мебель на корабле «Синих Полосок», стол не радовал глаз изяществом: ни тебе резьбы, ни изящных очертаний. Единственным украшением служила карта: от края до края, рассекая щит столешницы надвое, тянулась темная жила Понтара; сверху вниз его делили два хребта: Махакам на юге и горы Пустельги на севере. Города и крепости обозначались башнями, над столицами реяли маленькие флаги, скрещенные мечи отмечали места отгремевших битв. Когда Роше не занимался отчетами и не разбирал корреспонденцию, стол оставался пуст, и карта легко просматривалась от Повисса до Ангрена.
Сейчас небрежно брошенная рубашка прятала место, где Каэдвен граничил с Аэдирном. Стеклянный фонарь, который Роше так и не зажег, высился между Верденом и Цидарисом — как раз накрывал толстым днищем Брокилон. Склянка — темное, гладкое стекло, скругленные грани, плотно пригнанная крышка — нашлась на Ард Скеллиге, в полупрозрачной тени фонаря.
— Почему не обратиться за помощью к чародейке? Они вроде справляются с подобным за раз.
— Чародейки предпочитают ведьмаков, — едко заметил Роше. — Простые смертные довольствуются средствами попроще.
— Сядь, — попросила Бьянка, отвинчивая крышку. Запахло травами: миртом, подорожником, волчьим алоэ, но больше всего — зверобоем. Она осмотрелась, широко шагнула к ладно сколоченной, прикрученной к стене тумбе, отыскала чистые бинты и устроилась позади на узкой лавке. Придвинулась, усаживаясь удобнее, подтянула ногу под себя — ее теплое бедро прижалось к его бедру. Мягкая девичья грудь, облепленная промокшей рубашкой, на короткий миг коснулась спины — короткий, но достаточный, чтобы напряжение пронзило поясницу.
Бьянка оторвала от бинта лоскут, сложила его в несколько раз, щедро зачерпнула пахучей маслянистой мази и принялась обрабатывать ожог. Сначала — по неровному краю, различимому даже при слабом свете рассвета, лучами просачивающегося в окна гакаборта.
— Ты ему доверяешь?
— Кому, ведьмаку?
— Угу.
— Ну… — в голосе Роше послышалась горькая насмешка. — Жизнь короля я бы ему не доверил.
Впрочем, подумал Роше, повернув голову и разглядывая сосредоточенное лицо Бьянки, доверил бы он жизнь короля себе самому? От монастыря, в котором прятали детей Фольтеста, его отделял висящий над пропастью мост — сколько там, шестьдесят, семьдесят метров? Не так уж и далеко, если подумать. Ему с лихвой хватило бы минуты, чтобы пересечь это расстояние и взлететь по винтовой лестнице, ведущей в келью.
