С того момента, как я увидела Дэниела, напряжение не желало покидать мое тело. Даже алкоголь больше не помогал.

Я то и дело выглядывала со своего места посмотреть, не ушел ли он, но Дэниел по-прежнему сидел за стойкой со своим другом.

А я мысленно готовилась к экзекуции, потому что не верила, что он ничего не предпримет.

Что он вообще тут делает? Да, посетители бара в основном составляли работники театра, но я не думала, что «Мистер Крутой» снизойдет до него.

В моем представлении он не очень вписывался в обстановку.

– Кого ты там все время высматриваешь? – Джун наклонилась ко мне, пытаясь рассмотреть противоположную сторону зала. Люди у стойки закрывали хороший обзор.

– Дэниел возле бара, – на ухо ей сообщила я. Моя речь уже стала менее внятной.

Джун посмотрела на меня, пьяно заулыбавшись.

– Дэниел?

– Где?! – выпалил сидящий по другую сторону Мишель, принявшись озираться, будто наш хореограф стоял у него за спиной.

Там была только стена.

– Возле бара, – нехотя повторила я. – И пожалуйста, давайте не будем привлекать к себе внимание.

– Кто-то покраснел, – пропела Джун, икнув.

Хвала Господу, никто кроме меня этого не слышал!

– Ты уже просто в стельку, дорогая, – нервно пошутила я, на что та только пожала плечом, откинувшись на спинку стула.

Ее и правда, хорошо разобрало.

Меня, между прочим, тоже. Последний шот, очевидно, оказался лишним. Меня замутило, и я поспешила выйти из-за стола – в помещении было душно и у меня начала кружится голова.

Я почти добралась до выхода, когда чья-то ладонь легла на мое плечо, останавливая.

Дэниел.

Вот черт!

– Вижу, никакой неизвестный недуг не свалил вас, Микаэлла.

В отличие от меня был абсолютно трезвым. Или казался таким. Я не могла разобрать.

– Вы без причины пропустили репетицию, а я предупреждал, что полагается в таких случаях.

Я уже готова была молить его о прощении и раскаяться, но открыла рот, и мой мозг выдал нечто совершенно иное.

– Вы когда-нибудь улыбаетесь, мистер Райерс? Потому что я никогда не видела улыбку на этом вашем суровом лице. – Я пальцем описала круг у него перед носом. – Вы это вообще умеете? Уверена, вам было бы хорошо с улыбкой.

Я и сама заулыбалась, своим хмельным сознанием считая, что отлично справляюсь с беседой. Что не такой он и пугающий, как показался вначале.

Ну вот, сейчас же он меня слушает! Руки в карманах брюк, голова чуть склонена к плечу и взгляд такой внимательный!

– Да, признаюсь – я не заболела, – словно сдаваясь, я вскинула руки вверх. – И репетицию пропустила из-за вас. Согласитесь, мы вчера оба наговорили друг другу много лишнего. – Черт, кажется, я ему даже подмигнула! – Так не должно быть. Мы ведь должны быть одной командой, верно? Что скажите?

Я послала ему еще одну улыбку, наивно полагая, что он ответит мне тем же, и мы подружимся.

И отныне все будет офигенно!

Да, идиотка. Да, не надо было пить.

– Скажу, что кому-то хватит текилы, – вздохнул Дэниел с явным раздражением. – Мы еще не закончили, Микаэлла. Но сейчас от вас толку не больше, чем от мартышки.

С этими словами он отошел.

Я скривилась ему вслед. Ну и ладно, подумаешь!

***

– Можно узнать, какого хрена ты творишь?! – заорала в трубку Клара, когда я ответила на звонок.

Я поморщилась, стойко выдерживая ее вопли.

Признаю, я это заслужила.

– Почему мне звонит Генри Литлок и говорит о твоем непрофессиональном поведении?! Дорогуша, ты еще не сраная примадонна, чтобы такие коленца выбрасывать!

Следующие пятнадцать минут Клара распекала меня за мою глупость. А я стоически выслушивала, терпя похмелье, и в конце клятвенно пообещала, что вымолю прощение у Дэниела Райерса.

Потому что проблема в нем и это он мной недоволен. А если недоволен он, то это верный признак того, что я в «большой жопе».

Это не мои слова.

Черт, надо было все исправить! Мне хотелось немедленно броситься к Дэниелу и правдами и неправдами убедить его в том, что я на самом деле серьезно отношусь к данному мне шансу. А еще извиниться за то, что наплела ему вчера под действием текилы.

Я и правда влипла!

Но была суббота, а в выходные репетиции не проходили. У меня будет возможность увидеть его только в понедельник.

Я не знала, как выдержу следующие два дня.

Выбравшись из постели, я приняла пару таблеток аспирина, выпила кофе, сходила в душ и к обеду почувствовала себя почти живой.

Как только мне немного полегчало, я вновь принялась корить себя за то, что собственноручно поставила свою карьеру под удар. Каждый раз, когда в моей душе поселялась тревога, мне было плохо и неспокойно, я делала то, что умела лучше всего – танцевала. В танцклассе все проблемы оставались за внешними стенами – в мире была лишь я и магия танца.

Именно поэтому я оделась, оставила все еще дрыхнущей Джун записку и отправилась в театр.

Неделю после переезда мне пришлось жить в отеле, но наконец-то сегодня я мог въехать в свою квартиру.

Номер в The Laslett был одним из лучших, но отель есть отель. Я ценил свое личное пространство и уединение, поэтому так ждал этого дня.

Кое-какие из моих вещей, которые доставили из Нью-Йорка недавно, хранились в моем кабинете в театре. По дороге к новому дому я заехал, чтобы забрать их.

В субботу днем театр был необычайно тих, хотя в другое время тут царила суета. Но в такие моменты, когда казалось, что здание абсолютно безлюдно, он нравился мне еще больше.

Совершенно случайно выглянув в окно, я заметил хрупкую фигуру, торопящуюся к главному входу. Небольшой рюкзак болтался на одном плече девушки, а волосы, собранные в высокий хвост, раскачивался в такт шагу.

Я узнал ее – это была Микаэлла – девушка, которая всякий раз при встрече старалась вывести меня из себя.

Девушка, которая считала, что я не способен улыбаться.

Девушка, которая на мгновение напомнила мне кое-кого другого из прошлого.

Я нахмурился, отойдя от окна. Неужели мне на самом деле показалось, что она похожа на Лекси?

Нет, ерунда. В них не было ничего общего. Во всяком случае, я не припомню, чтобы Лекси обладала такой способностью раздражать меня, которая есть у мисс Новак. Я сомневался, что мы сработаемся. Рано или поздно кто-то обязательно сдастся.

И это буду не я.

Я в недовольстве уставился на премию Тони, лежащую поверх одной из коробок. Все никак не поставлю ее на полку. Впрочем, я не был любителем выпячивать свои награды.

Да, я ее получил. И да, она очень значительная.

Все, точка. Мне не нужно постоянно глазеть на нее в желании потешить свое эго.

Мое эго и так в порядке.

Может, между ними и было что-то общее. Талант. За долгие годы я встречал много талантливых танцоров. Но когда я увидел, как танцует Лекси, во мне будто что-то щелкнуло и замкнулось. У нее было призвание. Я видел свет, идущий от нее, и почувствовал, как тянусь к этому свету. Он вытягивал меня из моей собственной тьмы.

А потом он погас, и я ощутил одно из самых сильных разочарований в своей жизни. Возможно то же самое чувствовал мой отец, когда вместо медицины я выбрал недостойный путь «прыгуна в колготах».

Это было моим личным поражением. И я больше никогда не хотел испытать что-то подобное.

Наблюдая за Микаэллой, я ощутил тревогу, потому что в ней что-то было. Что-то неуловимое. Возможно, мое предчувствие и подводило меня, но она могла стать Ивет Шовире нашего времени. Еще пока она была необработанным материалом, но в моих руках могла стать шедевром.

Но ее характер все портил. Мне не нужны были такие сложности. Я не мог еще раз позволить себе потратить время напрасно на то, что ни к чему не приведет.

Не хотел этого.

Но мне стало любопытно, что привело ее сюда в субботу. Скорее всего, в не самом лучшем самочувствии после вчерашнего.