Затем, кинулся к столу, сгрёб фотографию отца, сунул за пазуху. А следом подхватил и палочку. Детская злость искала выход.

Чтоб не встречаться с мамой, Витя выскочил из дому через примыкавший к избе сарай. И побежал в лес.

Кругом опять замельтешили кусты, деревья, листья. Умом он понимал – забраться нужно в самую чащу, подальше, чтоб не пугать селян близкими взрывами.

«Впрочем – возразил сам себе Витя – они и так перепугаются».

А истинная причина заключалась в том, что бить и крушить хотелось сейчас же!

Остановившись, он посмотрел назад – деревня скрылась за многослойными шеренгами берёз, осин и елей.

Из груди рвалось тяжёлое дыхание, казалось, распирая саму душу.

Сжав зубы, Витя посмотрел на палочку в руке. Не так он представлял себе знакомство с ней и изучение. И это тоже прибавляло злости.

Яростно исказившись, Витя махнул ею, что есть сил, до боли в локте. И испугался: ведь сейчас же грохнет!

Рассёкся с шипением воздух, ветерок обдал лицо и… больше ничего. Ни грохота, ни треска деревьев.

Витя замер, скосив на палочку взгляд. И взмахнул ещё раз. И опять безрезультатно.

Он с шумом выпустил пар через ноздри. Может, нужно что-то крикнуть? Какое-то заклинание, или слово «взрыв»…

«Но, нет – вспомнилось сразу. – Тот человек ничего не кричал… А если командовал в мыслях?»

Витя сделал новый резкий взмах, одновременно крикнув про себя – «взрыв»! И это тоже не дало успеха.

«Взорвись!» – изменил Витя команду, махнув палочкой в очередной раз. Кругом стояла тишина, лишь ветер шептался.

«Бабах!» – ткнул Витя кончиком палочки в землю далеко перед собой.

С последующим взмахом он просто попытался представить взрыв, как таковой. Не помогло и это.

Взбесившись сверх всякой меры, Витя начал исступлённо махать палочкой без слов, без мыслей и команд.

Взмах влево! Взмах вправо! Взмах вперёд! Взмах назад!

И на последнем этом выпаде, обернувшись вокруг себя, как волчок, Витя вздрогнул, и обомлел, выпучив глаза.

Прямо перед ним стоял тот самый беглец, прислонившись плечом к сосновому стволу.

С беспечным видом, будто на прогулке, он вздохнул, качнул головой и иронично кивнул Вите на палочку в его руке:

– Не стреляет?

По хмурому, осеннему небу стремительно скользил серый «Юнкерс» – винты разрывали пелену тонких туч. Дождь нещадно хлестал тугими струями его мощный корпус. Прозрачные ручьи змеились, омывая кресты на крыльях и хвосте.

Внизу простирался лес, а за ним – обширное поле.

Самолёт взял курс на усыпанную песком площадку, и начал снижаться. К посадочной полосе мчались три автомобиля: один гражданский и два военных.

Чёрный, обтекаемо гладкий, похожий на жука «Вандерер» летел впереди. Лакированные его дверцы сверкали без всякого солнца. Холёный автомобиль выглядел новеньким, как игрушка.

Даже запасное колесо, сбоку на капоте, из-за стерильной чистоты казалось тут пристёгнутым не более, чем для декора.

Позади этого роскошного красавца, друг рядом с другом следовала пара грубых бронемашин. На крышах у обоих стояли пулемёты за железными щитами.

«Юнкерс» плавно приземлился. Прокатившись по площадке и низко волоча хвост, развернулся на месте.

Автомобили торопились следом, настырно подъехав чуть не вплотную.

Из кабины спрыгнул пилот. Ёжась от дождя, он бегом кинулся к дверце самолёта, со скрежетом открыл её и спустил вниз короткую лесенку.

Внутри шестиместного, транспортного «Юнкерса» не было никакого груза – лишь два человека.

Первый – молодой и стройно-ломкий лейтенант СС в расстёгнутом чёрном плаще – вскочил с кресла, и подхватил кожаный портфель. Во мраке салона сияли звёздами его пуговицы, молнии в петлицах и серебряный череп в фуражке. Её козырёк, надвинутый низко на глаза, скрывал верхнюю часть лица густой тенью, будто вуалью.

Второй пассажир не шелохнулся – его обмякший тёмный силуэт в глубине самолёта оставался неподвижен, и тонул в черноте. Лишь смутно угадывались очертания какой-то странно бесформенной головы и перекошенных плеч. Могло возникнуть даже сомнение, а человек ли это, вообще?

Лейтенант мельком бросил на него взгляд и повернулся к выходу – в проёме там стоял армейский капитан. Лейтенант, шагнул к капитану и протянул руку.

– Унтерштурмфюрер Макс фон Зефельд! – звонко и бойко представился он.

Капитан на секунду опешил, после чего неловко пожал фон Зефельду ладонь, деликатно и осторожно.

– Гауптман Пауль Бауэр… – с ноткой смущения ответил армеец, но лейтенант уже выглядывал наружу, не особенно и слушая.

– Ого! Зачем такой эскорт? – весело воскликнул он и кивнул на бронеавтомобили.

– Тут партизаны – капитан мотнул головой на лес вдалеке.

– Ааа – дружелюбно усмехнулся фон Зефельд. – Ну, да. Есть лес, значит, будут и эти.

И глянув на дождливое небо, бросил легко и беспечно:

– Гауптман, побудьте снаружи!

Капитан вздрогнул, будто получил удар хворостиной, но тут же опомнившись, поспешно вышел.

Макс фон Зефельд, отбивая каблуками шаг, приблизился к своему спутнику в торце самолёта. Тот сидел, как изваяние – грузный, плотный, мощный. Вблизи стало понятно, почему его голова казалась в темноте бесформенной и бугристой: на ней был надет чёрный мешок.

Армейский капитан украдкой глянул внутрь «Юнкерса». Он различил, как лейтенант там – в самом конце салона – приподнял чёрный мешок одной рукой и секунд десять стоял молча, смотрел. Затем, опустил мешок обратно.

Капитан хотел уже отдать приказ своим солдатам войти и забрать пассажира. Но, фон Зефельд сам взял его под локоть, помог встать, и подвёл к двери. Тут, на свету стало видно, что незнакомец ещё и в наручниках, которые защёлкнуты на нём прямо поверх грубых рукавиц.

Судя по одежде – измятый пиджак, выцветшая синяя рубаха, засаленные до кожаной черноты брюки, заправленные в сапоги – это был крестьянин. Ну, или житель провинциального городка. Крепкий, дородный, хоть и горбившийся, он послушно шёл за лейтенантом.

И как отметил капитан мимоходом одну странность: человек даже не делал попытки понять, где оказался, куда его привезли. Он не вертел головой, как другие в подобных случаях; не вслушивался в окружающие звуки.

«Такое впечатление – подумал капитан – что ему всё равно…»

Фон Зефельд направил его к ступеням, и вот теперь уже незнакомца подхватили с двух сторон бойцы капитана.

– Нежнее, нежнее – велел им лейтенант. – Не пугайте.

Солдаты аккуратно помогли человеку спуститься. Ещё двое синхронно раскрыли чёрные зонты для фон Зефельда. Тот, тряхнув головой, отмахнулся.

– Да ну, я вам сахарный, что ли? Размокну? – и вальяжно, как генерал, сошёл по ступенькам, придерживая распахнутые полы плаща.

Незнакомца усадили в «Вандерер» назад. Фон Зефельд сел с ним рядом, а капитан впереди, возле шофёра. Машины разом выехали с площадки, вытягиваясь в колонну на ходу.

«Вандерер» шёл в середине, а спереди и сзади натужно ревели бронеавтомобили.

Колонна, нерушимым монолитом, помчалась к лесу.

Но, против ожидания фон Зефельда машины нырнули вовсе не в глухую, дремучую чащу. Здесь пролегала широкая, как проспект, грунтовка. По обоим её краям зияли пустотой нещадные вырубки лесоповала, утыканные пнями.

Силами местных жителей, которых немцы ежедневно сгоняли валить деревья, лес был откинут от дороги на расстояние, недостижимое для выстрела, или броска гранаты.

И всё же, глухая стена сосен и елей вдалеке, по-прежнему внушала опасение своей плотной непроглядностью.

– Надо расчищать ещё дальше – произнёс лейтенант, глядя в окно.

– Расчищаем – кивнул капитан.

– Ну, и где лесорубы? – удивился фон Зефельд.

– Дождь… – капитан неопределённо пожал плечами.

Фон Зефельд вздохнул, мотнув головой:

– Жалеете вы их.

Колонна промчалась мимо скошенного набок, дорожного указателя – «Леспромхоз, пос. Котлы». Железная его табличка сквозила множеством пулевых пробоин.