— Думаете, вышли сухим из воды? — Хмельницкий заговорил первым.

— Зачем вы так говорите, вы же знаете, что я не виноват, — после успеха в участке мне не хотелось уже ни с кем ссориться или что-то кому-то доказывать.

— Как раз этого я и не знаю, меня же там не было в тот момент, когда умирал сержант, — хмыкнул Скалдер, железная логика, ничего не скажешь. — Может, вы и не виноваты, а, может, как раз наоборот. Так, между прочим, считает и мой начальник.

— Спесивцев? — я, не удержавшись, гоготнул. — Да ну, я с ним общался лично, очень культурный человек! Вам бы у него поучиться.

— Он? Культурный? — федерал недобро усмехнулся. — Тот ещё жлоб, гнобит уже полгода. Ничего вы про него не знаете...

Хмельницкий покачал головой, я не рискнул продолжать беседу в том же русле, а новых тем уже не находил. Остаток пути мы проехали молча, каждый думая о своём. Обратная дорога обошлась нам быстрее, пробка на Можайке рассосалась, и, подъезжая к парку, Скалдер коротко ввёл меня в курс предстоящих следственных действий:

— Попробуем восстановить события, произошедшие в парке, может, вам удастся что-то вспомнить.

Странно, Спесивцев говорил, что уже взял это место в оборот, но видимо, ещё одна внутренняя накладка, я решил не умничать и не рассказывать Хмельницкому подробности разговора с его начальником, сами потом разберутся. Воспользовавшись своим положением, федерал въехал на территорию парка, игнорируя все запрещающие знаки. Уютное и хорошее место, особенно днём. Найти скамейку, у которой я получил осколок, не составило труда. Встав рядом с декоративным столбом освещения, украдкой взглянул на плафон. Он так и остался разбитым.

— Это именно то место? — Хмельницкий наступил на осколки, вгляделся в россыпь, потом на фонарь. — Он уже был разбит? Или это случилось в момент нападения?

Я молча пожал плечами, нет смысла ни врать, ни говорить правду. Устало сел на край скамейки. Не мог приложить ума, как забраться в больницу. Попасть в морг тем более будет почти невыполнимая задача. Яр хочет ушатать меня...

— Попробуйте что-нибудь вспомнить, — Хмельницкий топтался вокруг скамейки, осматривая землю, я отвлеченно кивнул, тут же забыв его слова. Может, мне и удастся пройти мимо охраны на территорию больницы, например, перелезть через забор, но как же попасть внутрь? Притвориться курьером? Да, из меня тот ещё притворщик...

— Они пришли со стороны лесопарка? — ФСБешник отошёл к кустам, за которыми мерно раскачивались московские берёзки. Я снова кивнул, даже не обернулся. Яр загонял меня в тупик своими просьбами и желаниями, интересно, он хоть представлял, как мне всё это тяжело? Навряд ли, всё время твердит одно и то же: ты должен, это твоя судьба... Я в сердцах сплюнул, задумчиво встал.

— Что-то вспомнили? — Хмельницкий тут как тут, прилип как банный лист, навязчиво рекламируя самого себя. Федерал не нашёл ничего похожего на улики, теперь крутился возле меня.

— Нет, я что-то устал сегодня, я, пожалуй, пойду, — общаться со Скалдером больше не было ни сил, ни желания. За эти три часа он напрочь высосал из меня энергию, хуже всякого Инфернала. Сунув руки в карманы брюк, я не спеша поплёлся в сторону метро.

— Стойте, машина в другой стороне, — подозрение в голосе Хмельницкого уже действовало на меня раздражающе, я, не глядя, махнул рукой:

— Я своим ходом доберусь, до свидания.

Больше не хотелось ни с кем разговаривать, уходя от злосчастного места прочь, все ещё чувствовал на себе тяжелый взгляд ФСБешника, он не отступится, будет продолжать слепо подозревать меня. Да и черт с ним, черт с ними всеми! Покрутив кольцо в руках, передумал его надевать. Мне надо побыть одному, надо подумать обо всё этом в более спокойной обстановке...

Может, для кого-то московское метро — не самое удачное место, чтобы уединиться от мира, его пропускная способность измеряется миллионом человек, но, как ни странно, именно здесь в моей душе наступала умиротворённость, а не в грязных переходах или монотонных эскалаторах и не на струнах туннельных скрипачей и гитаристов.

«Осторожно! Двери закрываются, следующая станция: Парк культуры»

Я успел заскочить в закрывающиеся двери отходящего состава, невольно толкнул плечом какого-то парнишку, что сгорбился у поручней на выходе из вагона, закопавшись в телефоне, он даже не заметил моего наскока. И таких тут было много. Говорят, лет двадцать назад, проехавшись в метро, можно было узнать все книжные новинки и бестселлеры на текущий месяц. Сейчас, с трудом продвигаясь в этом человеческом великолепии, я невольно подумал, что изобилие смартфонов больше похоже на яблоневый сад. И не беда, что все яблоки надкусаны и куплены в кредит, иногда среди них попадались и коварные эдемские змеи, выполненные в форме аляповатых китайских иероглифов. Я не сведущий в трендах человек, но даже мне становилось понятно, кто именно надкусил эти яблочки. Сесть, да и вообще принять удобную позу с ходу не получилось, как-никак полдень, люди с голодными глазами спешили на перерыв. Мне удалось просочиться к концу вагона, занять стоячее место у маленького диванчика, жадно выискивая пассажиров, ерзающих на своих местах. На кольцевой я мог выжидать очень долго.

Бесконечно несущийся поток отнёс мои мысли от свалившихся проблем, именно постоянное движение позволяло мне хоть ненадолго, но получить некоторую защиту от Лимба и его жителей. Да, они не терпели суеты и быстрого движения, чтобы находиться в одном пространстве вместе с жертвой, чудовищам надо хорошо напрячься, а если жертва притом в постоянном движении, задача для ленивых тварей становится почти невыполнимой. Я навис над молодой девушкой в белом платье и странными розовыми завитушками в волосах, на оголенном предплечье красовалась татуировка в виде трёх лепестков розы, сделанная совсем недавно, судя по выпирающим краям рисунка. Интуиция подсказывала, что ей скоро выходить. Стараясь освободить голову от мыслей, прикрыл глаза, постоянно сбивался, вспоминая Яра. Прихоти моего призрачного тирана с каждым разом становились всё сложнее и сложнее. Нет, поначалу выполнять их было весьма забавно, чего стоило обучение печати запрещения на руинах Ховринки. Собственно, единственной печати, которую я мог самостоятельно поставить, но сейчас Яр требовал от меня кражи со взломом, а это уже совершенно другая статья уголовного кодекса. И проблема заключалась не в том, что я попал в очередную передрягу, они случались со мной с завидным постоянством, самое паршивое — новая передряга длилась уже неприлично долго. Повинуясь каким-то странным рефлексам, одновременно с праведным возмущением на покойного предка, я судорожно пытался придумать, как всё это провернуть. Лифт в морг не так далеко от входа, если удачно миновать охрану, пробраться к нему не сложно. Яр прав, выносить тело не обязательно, достаточно приложить руку. В голове тут же нарисовались лабиринты помещений злосчастного морга, силуэт их хранителя в полумраке моргающих ламп, разъяренного, но не слишком упитанного минотавра... Меня передернуло от воспоминаний, место десять из десяти по жуткости. Шевеля губами, я подсчитывал в уме свои шансы на успешный исход операции, где-то процентов сорок, не больше, осталось в них вписаться.

Человек слева от меня двинулся к выходу, я увидел его краем глаза, стоя на пути, ещё сильнее прижался к девушке в белом платье, лишний раз подстегнув её быстрее покинуть вагон. Хоть я и в деловом костюме, но лицо едва ли выдавало во мне удачливого бизнесмена. Мужик не оценил моей любезности, сделал ещё шаг, идя на меня, как таран. Тут некуда деваться, покидать выгодную позицию и идти вместе с ним к дверям до ужаса не хотелось — упущу нагретое место.

— Полегче, приятель, — я лениво поморщился, повернул в сторону незнакомца голову и обомлел. Инфернал шёл мучительно медленно, невозмутимо смотря вперёд, куда-то поверх наших голов. Он едва помещался в вагоне, худое тело неприятно блестело в ярком освещении. Тварь не услышала моих слов или подумала, что они предназначались кому-то другому. Я выгнул спину, затаил дыхание, инфернал задел рукой моё плечо, но я не почувствовал ничего, кроме колющего холодка, его конечность прошла сквозь меня.