— Просто кусок картона, говоришь? Вот же гадёныш! Марш на дезинфекцию!
И он втолкнул меня в расположенную поодаль душевую кабинку. Только это было не совсем душевая. Сначала меня обдало едким паром с вонючим запахом, еле успел зажмуриться, потом сверху хлынул ручеёк густого зелёного геля, а потом только с потолка полилась еле тёплая вода, которой я стал поспешно смывать противно щиплющийся гель. Еле успел.
Вода иссякла так же внезапно, как и появилась, дверь кабинки открылась, и Джон вытащил меня оттуда, заявив:
— Одевайся!
Одежда тоже радовала глаз и обоняние. Во-первых, от неё слабо тянуло той же самой химической гадостью, во-вторых, она представляла собой что-то вроде свободной пижамы светло-серого цвета. Футболка и свободные штаны на резинке. Из обуви прилагались пластмассовые шлёпки, которые в моей прошлой жизни частенько назывались «вьетнамками». Минимализм, чего уж там.
Я торопливо оделся — всё-таки, пребывая голым в обществе Джона, я испытывал некоторый дискомфорт. После этого Джон сунул мне в руки свёрток, оказавшийся серым же постельным бельём и полотенцем.
— Пошёл вперед! — скомандовал он, нажав на кнопку небольшого пульта, который висел у него на поясе, на цепочке.
Дверь в противоположной стене медленно отъехала в сторону, и мне ничего не осталось, как подчиниться.
За дверью обнаружился узкий и не слишком длинный коридор. Здоровяк Джон даже голову чуть пригнул, чтобы не задевать встречающиеся через разные промежутки белые полукруглые плафоны.
Долго идти не пришлось. С помощью своего пульта Джон отпер ближайшую дверь и сказал:
— Располагайся, щенок. Думаю, что твой сосед тебе подскажет, что бывает за непослушание.
— Благодарю, сэр, вы так добры, сэр, — отозвался я, прежде чем успел прикусить язык. Возмездие последовало немедленно — Джон втолкнул меня в комнату, вновь отвесив хорошую затрещину, так, что я чуть не растянулся на полу, но всё-таки каким-то чудом сумел удержаться на ногах.
В общем, действительность моих ожиданий не обманула. Комната, в которую меня втолкнул Джон, была чем-то средним между тюремной камерой и больничной палатой. Отделанные тем же коричневым кафелем стены, отсутствие окон, гладкий пол и две кровати, стоявшие у противоположных стен. Ещё была еле заметная дверь в углу, на этом местные достопримечательности заканчивались.
Хотя, вру. На второй кровати лежал, сжавшись в комок и обхватив голову руками, мальчик примерно моего возраста или чуть старше, одетый в такую же серую пижаму, как у меня. На стук открывшейся двери он вздрогнул и сжался ещё сильнее.
Так… Похоже, это и есть тот самый второй объект, и это, что характерно, не Люпин. Значит, я ошибся, и его здесь нет. Хотя, не знаю. Я же не знаю, сколько тут у них этих самых «объектов». Но с мальчиком и впрямь нужно наладить контакт, он тут явно находится не первый день…
И я, сложив бельё на соседнюю кровать, подошёл к сжавшемуся ребёнку и осторожно тронул его за плечо, прошептав:
— Привет. Я — Гарри. Давай поговорим, а?
Мальчик вздрогнул, но потом сумел справиться с собой. Он убрал руки от лица, взглянул на меня и сел на кровати. Я остолбенел. Том, похоже, тоже был удивлён, поскольку у меня в сознании прозвучало:
«Люциус?»
У меня же вырвалось:
— Драко? Драко Малфой? Как ты здесь оказался?
И в самом деле — мальчишка с серебристыми глазами, тёмными ресницами и растрёпанной блондинистой копной волос был до удивления похож на киношного Драко, разве что черты лица были более тонкими и изящными, словно у фарфоровой статуэтки.
К моему облегчению, мальчик покачал головой, но когда он заговорил, я понял, что снова не понимаю ничего.
— Я не Драко, — тихо сказал мальчик. — Драко Люциус Малфой — мой старший брат-близнец. Меня зовут Канопус** Альтаир*** Малфой и меня похитили.
— Ты знаешь, где мы? — спросил я, и Канопус кивнул. А потом тихо добавил:
— Мы в Аду, Гарри. В Аду, и я рад только тому, что моего брата здесь нет.
Не-не-не, так нельзя. Пацан явно в депрессии, довели, сволочи. Если его сейчас не расшевелить, то может быть всё, что угодно. А мне всё больше хотелось сделать ноги отсюда, да ещё и нового знакомого с собой прихватить. Не чужие, чай… Кстати, а как это получилось, что у Люциуса родилось двое детей? Столько фанфиков в свою бытность перечитано про «проклятие одного ребёнка» в роду Малфоев, а тут — на тебе.
— Канопус, — тихо сказал я, — расскажи мне, всё, что знаешь, пожалуйста… Я хочу сбежать отсюда. А ты?
Красивое лицо Канопуса скривилось — вот-вот заплачет, и он грустно сказал:
— Отсюда невозможно сбежать. Думаешь, я не пробовал? Здесь не действуют заклинания… совсем, я даже беспалочковый «Люмос» вызвать не могу. Замок не открыть, а этот Джон бдит, как собака цепная. Он сильный, здоровый, мне с ним не справиться.
— А ты мог делать «Люмос» без палочки? — удивился я. Вроде бы колдовать без палочки — это ужас, как круто, я думал, что у меня это получается только за счёт большой силы… Или мелкий Малфоёныш не менее силён, чем я? Хотя… почему бы и нет? Вряд ли этому загадочному профессору нужны для опытов слабаки. Но как же Люциус за сыном-то не уследил? Я ж помню, как он в каноне трясся над Драко…
Канопус всё-таки всхлипнул и ответил:
— Ага, мог… И «Люмос», и «Алохомору», и «Агуаменти», и… В общем нас с Драко крёстный обучал…
— Северус Снейп? — нейтрально спросил я. Начитался в своё время подобных фанфиков, этот фанон уже, похоже, в канон превратился, хотя у Роулинг о крестничестве Снейпа ни гу-гу… Но я ничуть не удивился, когда Канопус кивнул:
— Ага… Мы с Драко магические близнецы, поэтому крёстный у нас один на двоих. А ты откуда знаешь?
— Знаю, — вздохнул я. — Дело в том, что я — Гарри Поттер.
— Правда? — Мелкий тут же выплыл из депрессии и взглянул на меня чуть ли не с восхищением. — Ты ведь спасёшь меня, да? Ты ведь — Избранный!
И он торопливо затараторил:
— Ты знаешь, мы с Драко всё-всё про тебя читали. А папа говорил, что мы поступим в Хогвартс в один год с тобой… Мы с Драко хотим с тобой подружиться, ты ведь пойдёшь на Слизерин, правда?
— Стоп-стоп-стоп, — быстренько прервал я этот поток сознания. — Канопус…
— Конни, — быстренько заявил пацан. — Дома меня называют Конни. Ты ведь будешь моим другом? Тогда и ты меня можешь так называть?
И уставился на меня своими непостижимыми серебристыми глазами. Ох ты ж, дитё дитём же, как у похитителей на него рука-то поднялась. Представляю, как там сейчас Люциус и Нарцисса носом землю роют… И что они сейчас чувствуют… Домашнее балованное дитё оказалось в таких жутких условиях… Стоп. А ведь Вальпурга ничего об этом не упоминала… Значит, то ли Люциус скрывает похищение сына, либо произошло это совсем недавно… либо вся магическая общественность уверена, что у Малфоя только один сын.
— Конни, — спросил я, — а как тебя вообще умудрились похитить? Разве ты не должен был всё время находиться в Мэноре?
— Ты и это знаешь? — удивился Конни и посмотрел на меня прямо как на ясновидящего. — Да-да, правда, это Драко ненадолго… и с охраной разрешают покидать Мэнор… К Крэббам в гости… или к Гойлам… А ещё к Паркинсонам. А мне нельзя. Папа объяснил, что никто не должен знать, что нас двое, иначе не удастся снять проклятие совсем… Там какой-то обряд есть, который можно провести только когда нам с Драко исполнится по одиннадцать лет. Вот тогда папа и представит меня обществу… это он так говорит. И в Хогвартс мы пойдём вместе с Драко…
Ничего себе! А ведь не было в каноне никакого Конни Малфоя. А это значит… Либо к тому времени он погиб… либо был в плену. Теперь мне понятна замороженность Люциуса и Нарциссы… и их ненависть к магглорожденным. Наверняка они связывали похищение сына с ними. Нет, думаю, что Канопус какое-то время был жив… во всяком случае до четвёртого курса Гарьки точно. Иначе, как объяснить все нелепые действия Люциуса Малфоя… Один дневник, подброшенный Джинни, чего стоит. Он словно специально лил воду на мельницу Дамблдора… Или играл в чужой скверной пьесе… и не мог иначе, ведь на кону была жизнь его сына и снятие Родового проклятия.
