Вот и вся помощь. Хорошо, хоть Цхрыслер поклялся, что о моём посещении Гринготтса Великому и Светлому доносить не будет, оформит консультацию, как разовый договор с клиентом по имени Джон Смит. А потом, понизив голос, сказал, что лично он мне сочувствует, но Договор вяжет его по рукам и ногам. Не будь мой опекун такой заметной личностью в магическом мире, гоблины могли бы рискнуть и оформить мне ежемесячную выдачу пособия в скромную сумму в сто галеонов. Но, увы, Дамблдор способен устроить нехилые неприятности даже им, ибо даже среди вольнонаёмных работников Гринготтса есть его клевреты. Мне, кстати, тут же вспомнился Билл Уизли, а так же подумалось, что не зря гоблины держали этого шустрого и способного юношу вдали от Англии очень долгое время — возможно и впрямь проверяли, стоит ли ему доверять, а может, и обряды с клятвами над ним какие провели, чтобы привязать к банку и сделать невозможной выдачу важных сведений. А ведь вряд ли в Гринготтсе работает один только Билл Уизли, и всех в Египет не сошлёшь. Так что объяснения гоблина, весьма похожие на неуклюжие оправдания, были мною приняты.
Тем более, что примерную сумму состояния Поттеров я всё-таки узнал. Посреди разговора Цхрыслер неожиданно закашлялся, извинился и сказал, что ему необходимо принять зелье, ибо всё ещё дают знать о себе последствия от одного весьма неприятного проклятия.
Перед этим он остановил часы, отсчитывающие время консультации и, выразительно показав глазами на стол, удалился.
Понятное дело, что в бумаги я заглянул. Так, одним глазком… Но этого хватило, чтобы от увиденной суммы в строчке «Итого» у меня потемнело в глазах. Нет, я предполагал, что Поттеры — семья небедная, но чтоб не бедная до такой степени? Ох, мамочка моя Лили, неужели причиной всему банальная алчность? Как-то слишком мелко это для Дамблдора… тут явно есть что-то ещё…
К тому же, на пергаменте имелась и строчка: «Траты магического опекуна на содержание опекаемого». Да, был ежегодный съём монет из моего сейфа… Но не чрезмерный. Примерно за семь лет было снято что-то около десяти тысяч галеонов. Для серьёзного мошенничества — не сумма. Правда, Дурсли и этих денег не видели, и на что они шли — это ещё вопрос, и всё же, всё же, всё же… Ощущение, что меня окружает тёмный лес, только усилилось.
И да, то, что серьёзно распоряжаться моим счётом до семнадцатилетия я не смогу, здорово меня расстроило. Да и на какую-никакую помощь я подсознательно рассчитывал, но увы… Как говорилось раньше — обломись!
В принципе — логично. Гринготтс не всеволшебная лаборатория ДНК вкупе с приютом для всех несчастных и угнетённых. Гоблины с волшебниками воевали, если кто не помнит, причем, весьма жестоко и кроваво. Да и сейчас, получив в своё распоряжение финансовую систему волшебного мира, явно гадят, где могут. Причём, гадят так, что и не подкопаешься даже. Ха, одна только система волшебных денег чего стоит — никакой логики. Так что фиг тебе, Мальчик-Который-Не-Сдох-Дважды, а не финансовая помощь и дружественная поддержка.
Я еле сдержался от того, чтобы не плюнуть на беломраморные ступени Гринготтса. Даже сочувствие Цхрыслера показалось мне насквозь фальшивым, но собственную чуйку к делу не пришьёшь. Увы, но пока я себе никаких разборок и лишних эмоций позволить не могу — мне ещё придётся с этими тварями дело иметь. У меня только один козырь, причём весьма и весьма сомнительный — я вижу их настоящую внешность, но что с этого поиметь — не представляю даже.
Я, засунув руку под мантию, перебрал галеоны в сумке. Пять галеонов… М-даа, вторых пяти, отданных за консультацию и добытых тяжким трудом было жалко, но я понимал: отрицательный результат это тоже результат, значит, не стоит больше рисковать, слишком часто посещая волшебный мир. По большому счёту мне не так уж много и нужно. Книги, ингредиенты для зелий… Это если я собираюсь серьёзно заниматься зельеварением. Томми говорил, что любой артефактор просто обязан быть приличным зельеваром или, по крайней мере, работать в паре с таковым. К тому же, мне совсем не хотелось быть объектом насмешек для Снейпа… С которым, кстати, отнюдь не всё ясно.
Канонный Снейп вызывал у меня двоякое чувство — мне было его жаль за погубленный талант, за раннюю нелепую смерть, за безнадёжную любовь к Лили Поттер, за двойные сети — Волдеморта и Дамблдора — из которых он так и не смог вырваться. Но с другой стороны…
Разве нормальный человек станет травить ребёнка только за то, что он похож на давнего школьного врага? Причём, родителей этот ребёнок лишился по его, Снейповой, вине — а нефиг было язык перед Волдемортом распускать! Зачем? Выслужиться хотел? Ах, не думал, что это ударит по Лили? А то, что это может ударить по другой совершенно ни в чём не виноватой женщине с ребёнком — это как? Вот не верю я, что под пророчество только Поттер и Лонгботтом подходили — одни из всей магической Англии, ага… Это даже не смешно, товарищи. Нет, магов, конечно, мало, но не настолько же. То есть Снейп хладнокровно подвёл под пророчество несколько родивших на исходе седьмого месяца ведьм — и что? Как-то не испытывал он по этому поводу душевных мук. Только когда понял, что подставил Лили, — задёргался, клятвы начал раздавать направо и налево. А Лорд… Лорд-то уже тогда был невменяем, и кого он там заавадить решит — понять было совершенно невозможно.
И другой вопрос — он что, после смерти Гарьки и Джеймса серьёзно думал, что возможны будут какие-то отношения с Лили, если бы Волдик реально её пощадил? Он что, к ней «Обливиэйт» хотел применить? Или держать всю жизнь под «Империо»? Потому что ни одна вменяемая мать не стала бы иметь ничего общего с пособником убийцы мужа и ребёнка. К тому же, если «Обливиэйт» — штука конкретная, Гермиона вроде бы так и не смогла родителям память вернуть, то «Империо» вполне можно сбросить, что в том же каноне успешно доказал Барти Крауч-младший. И в этом случае разъярённая Лили вполне могла бы разорвать своего пленителя на сотню маленьких Снейпиков. И правильно бы сделала.
М-да… Но тут я возвращаюсь к началу. Здешний Снейп — не книжный, ему Джеймса ненавидеть не за что. Вполне возможно, что и пророчества он никакого не передавал. Но тогда идут сплошные непонятки. Что вообще произошло в Годриковой лощине семь лет назад? И почему целых два оставшихся друга Джеймса — то есть Люпин и здешний Снейп на целых семь лет затихарились и ничем не пытались Гарьке помочь? «Империо» от дедушки? Или ещё что похуже?
Раздумывая таким образом, я неожиданно успокоился, спустился со ступенек и побрёл по Косой Аллее по направлению к общественному камину. Неожиданно мне попалась на глаза лавчонка с вывеской, явно знававшей лучшие времена: «Всё для Хогвартса. Бывшее в употреблении. Недорого».
Странно, что эта, непрезентабельная с виду, лавчонка затесалась между двумя вполне себе фешенебельными магазинами — «Мантии от мадам Малкин» и «Сумки, чемоданы, сундуки на любой вкус» некоего Элайджи Тербина. Эх, не судьба мне обзавестись вещицей с чарами расширенного пространства, пока сам сему фокусу не научусь, но вот книг набрать стоит. Пригодятся.
Решено, уделю лавчонке полчасика — и назад, домой. А то, не дай Бог, Петунья вернётся и начнёт ломиться ко мне в комнату. Решит ещё, что я сознание потерял.
И я решительно толкнул дверь лавчонки. Звякнул невидимый колокольчик, и передо мной нарисовалась симпатичная старушка в длинном клетчатом платье, белом, в складочку, переднике, и пуховой шали, завязанной крест-накрест подмышками. Седые волосы старушки были собраны в причёску, называемую в России «дуля», а в эту самую «дулю» была довольно небрежно воткнута волшебная палочка.
— Здравствуй, милый, — ласково поздоровалась старушка. — Неужто ты в Хогвартс собираться решил? Так тебе ещё вроде рано — вон какой маленький…
— Здравствуйте, мэм, — ответил я. — Вы правы, мне ещё рано в Хогвартс, но я хотел бы посмотреть учебники и книги для… для…
— Лёгкого чтения? — улыбнулась старушка. — Проходи. Вижу, ты старательный мальчик, быть тебе на Равенкло. Вон та полочка — с разными учебниками, а вот те два шкафа — с книгами для лёгкого чтения. Погляди, может, что и сыщешь себе.
