— Я, как старшая сестра, не смогла подобрать ключ к её сердцу, — старательно прикладывала платочек к сухим глазам Петунья. — А когда Лили показала мне своего жениха, я очень рассердилась на неё… Джеймс Поттер был человеком творческой профессии… Это казалось мне таким нестабильным.
Угу, в принципе, Петунья даже не соврала. Артефакторика — чем не творческая профессия? Ещё какая творческая… А уж что там себе подумали почтенные дамы — это их дело. Актёр, художник, танцор… Всё это, с точки зрения консервативных леди, весьма нереспектабельно. Так что они сразу прониклись сочувствием к Петунье.
Все старые перечницы понимающе закивали, а Петунья продолжала разливаться соловьём:
— К тому же Лили тоже занялась… искусством (угу, Зельеварением и Чарами. Тоже ни слова лжи, кстати. Спросить, к примеру, у Сева, является ли зельеварение искусством? С одного раза можно догадаться, что он ответит). Я так боялась, что они будут жить в нищете, а они ещё и ребёночка родить задумали… Я высказала сестре всё, что думаю о подобной безответственности, и мы окончательно поссорились… ах, если бы я знала, что это наша последняя встреча… я повела бы себя по-другому.
Некоторые из дам так же вытащили носовые платки, что говорило об успехе рассказа Петуньи. И она продолжила:
— Я толком не знала, как погибли моя сестра и её муж. А когда у нас оказался Гарри… я была так зла… К тому же с появлением второго ребёнка наше имущественное положение стало куда сложнее… Хорошо, что Вернону удалось оформить пособие… Боюсь, что я была чересчур строга с племянником… Но недавно меня разыскал адвокат Джеймса Поттера…
— Тот элегантный мужчина, который появился в Литтл-Уингинге после скандала с Мардж? — быстренько поинтересовалась миссис Грейсток, занимавшая второе место в неофициальном рейтинге сплетниц и почётное первое — в рейтинге гадюк подколодных. Остальные дамы возмущённо зашикали. Скандалы здесь было не принято поминать.
— А почему так поздно, милая Петунья? — спросила мисс Симпсон, самая отъявленная сплетница Литтл-Уингинга, с гордостью носившая это звание уже полтора десятка лет и никому не собиравшаяся его уступать. Но она не была гадюкой, в отличие от миссис Грейсток и быстро перевела стрелки, не давая той возможности развить тему с Мардж.
— Ах, дорогая мисс Симпсон, — вздохнула Петунья, с благодарностью кивнув пожилой даме, — как выяснилось, я знала о своём зяте далеко не все… Его творческая работа была только прикрытием… Он имел отношение… к определённым структурам и служил на благо Родины. Лили стала помогать ему… естественно, рассказать мне об этом они не могли. Именно поэтому адвокат Поттера связался со мной так поздно.
— И, как я полагаю, отец Гарри оказался вовсе не бедным человеком? — поинтересовалась мисс Симпсон.
— Именно так, — вздохнула Петунья. — И всё своё состояние он завещал единственному сыну. А по своему рождению Джеймс принадлежал к высшему обществу.
Между прочим, снова ни слова неправды. Петунья же не уточнила, что Джеймс Поттер принадлежал к магическому высшему обществу. Да слова насчёт блага Родины тоже были в струю, учитывая сладкие речи Дамблдора о Всеобщем Благе.
Дамы-сплетницы были в шоке, а Петунья быстренько ковала железо, пока горячо:
— Понимаете, Джеймс заранее оплатил обучение сына в одной закрытой дорогой частной школе. За границей. Более того, он был так добр, что оплатил подобное обучение для моего дорогого Дадли. Кстати, благодаря деньгам Джеймса я смогла оплатить лечение Гарри в течение прошлого года. Сейчас он здоров, хоть врачи и советовали ежемесячные осмотры для наблюдения…
— А чем плох Итон? — поинтересовалась миссис Таббс, страшно гордившаяся дальним родством с покойным герцогом Уинтоном и всегда позиционировавшая себя, как хранительницу достойных английских традиций. Ей следовало бы родиться во времена королевы Виктории, о чём почтенная старая леди частенько любила распространяться.
— Джеймс в своё время сам окончил эту школу и сохранил о ней самые нежные воспоминания. В ней обучаются дети элиты, именно поэтому он позаботился об обучении Гарри, — кротко ответила Петунья. — Традиции — это важно, вы ведь понимаете это как никто другой, миссис Таббс, не так ли?
Опять-таки, практически никакой неправды. Хогвартс вполне себе можно назвать закрытой дорогой частной школой. И обучаются в ней дети элиты… магической… как и другие дети-маги. Но об этом Петунья никому докладывать не собиралась.
— То есть, — уточнил викарий, — после окончания начальной школы Гарри и Дадли отправятся за границу?
— Гарри — безусловно, ибо такова воля его покойного отца, по поводу Дадли я пока ещё в раздумьях… Ведь мальчикам придётся параллельно выполнять тесты для обычной школы и сдавать экзамены, когда они будут приезжать на каникулы. Заграница есть заграница, но и о старом добром английском образовании не стоит забывать.
— Вы безусловно правы, миссис Дурсль, — одобрил викарий. — Рад, что вы нашли в себе силы полюбить вашего племянника, к тому же он такой хороший мальчик — милый, воспитанный…
— Да-да, — заявила миссис Таббс. — Чувствуется этакая… аристократичность. Кровь, она рано или поздно проявится.
На этом моменте Петуньиного рассказа я ржал долго и упорно. Ну где я, а где аристократизм?
— Оба мальчика изменились в лучшую сторону, — подытожила мисс Симпсон. — Петунья, дорогая, я так рада, что ваше воспитание дало свои плоды.
— Да-да, — поддержал мисс Симпсон хор местных достойных матрон. Некоторые даже прослезились.
Дело было готово. Во всяком случае, теперь отношение ко мне в Литтл-Уингинге окончательно стало доброжелательным, а наше с Дадли грядущее отбытие в Хогвартс — залегендированным. Слепой к этому оставалась только мисс Фигг. Я решил отомстить старой сквибке той же монетой и, с помощью Сири, смастерил артефакт, который закопал в углу участка мисс Фигг, на совесть заговорив. Теперь все, проходившие мимо дома старой сквибки, испытывали к его обитательнице лёгкую неприязнь и полнейшее нежелание как-либо общаться. Конечно, молочник по-прежнему оставлял на её крыльце молоко, а почтальон — газету и редкие письма, но даже словом перекинуться со старой женщиной они не желали. К тому же, мисс Фигг чувствовала себя не слишком хорошо и редко выходила из дома даже за продуктами, заказывая доставку (похоже, старушка начала переживать откат, вызванный причинением вреда мне своим бездействием). Так что единственным постоянным источником её общения с внешним миром оказались книззлы, а они доносили до неё то, что было выгодно мне. Так что мисс Фигг пребывала в блаженном неведении и продолжала снабжать Добрейшего дедушку баснями о злобных Дурслях и их нехорошем ко мне отношении. А тот, пытающийся разгрести поток мелких неприятностей, свалившихся на него в магическом мире, не спешил проверять, так ли это.
Более того, я больше не чувствовал слежки за собой. Ни Флетчер, ни Кингсли, ни Грозный Глаз Грюм более в Литтл-Уингинге не появлялись. Похоже, Дамблдор удовлетворился тем, что его карманный герой продолжает пребывать по месту прописки, регулярно третируется родственничками и никуда пропадать не собирается. Интересно, кто придёт ко мне из профессоров? Или Хагрид — как в каноне? Ладно, рано ещё об этом думать, Йоль впереди…
С чего я вдруг вспомнил про Йоль? Дело в том, что Блэки решили не пачкать руки о Крауча-старшего. Вытянули максимум сведений, отыскали в подвале тайник, не замеченный доблестными аврорами при обыске, с пятью десятками книг содержания «перед прочтением сжечь» (там же был тот самый артефакт, в который Крауч заключил душу Изабеллы), и с радостью пополнили ими Закрытое Хранилище библиотеки Рода (уточняю — книги не принадлежали Краучу изначально, это был конфискат из Министерского хранилища, который пронырливый Бартемиус сумел приватизировать), сумели провести обряд с возвращением Мальсиберу похищенного Дара, стёрли память… перед этим заставив пережить все свои гнусные деяния, так сказать, изнутри... Так что Крауч-старший после всех этих перипетий превратился в пускающий слюни овощ без всякого Поцелуя.
