— Гарри, да ты вырос! Ох, какой ты стал!
Мне страшно хотелось поглядеть на себя, обновлённого, но зеркал у Ок-Йе-Нечка не водилось. Для этой цели использовались подходящие озерца, речки и лужицы. К счастью, было единственное исключение, и это исключение находилось в типи Старшего. Нет, не зеркало. Невесть откуда взявшееся и начищенное до зеркального блеска серебряное овальное блюдо. Именно его мне и поднесла Красная Белка, и я с интересом уставился в гладкую поверхность. Конечно, отражение в блюде получалось немного искажённым, но я был впечатлён.
Вместо хилого, тощего, недокормленного заморыша на меня смотрел крепкий, уверенный в себе мальчик. Теперь никто бы не смог сказать, что выгляжу младше своего биологического возраста, скорее уж чуть постарше. Кости обросли мышцами, смуглая кожа приобрела здоровый золотистый оттенок, волосы отросли до плеч. Вечный беспорядок на голове исчез, теперь волосы легли ровными волнами — этакое нечто среднее между прямыми волосами и буйными кудрями Блэков. Шрам в виде молнии остался, но очень сильно побледнел, слегка выделяясь белой ниткой на лбу, цвет глаз стал ещё более ярким и насыщенным, черты лица практически не изменились, но линия бровей стала чуть-чуть более ровной, ресницы самую чуточку более длинными, верхняя губа красиво изогнулась, а когда я улыбнулся, то на щеках появились чудесные ямочки. Честное слово, я не ожидал такого эффекта. Довершила всё всплеснувшая руками Тростинка, которая заявила:
— Ах, теперь вы с юным Много-Имён просто идеальная пара!
Я покраснел, а Конни заявил:
— Само собой! Мы ведь самые лучшие друзья, правда, Гарри?
Ну да, вряд ли он в восемь лет посвящён в такие вещи и просто не понял смысла, который вложила в эту фразу Тростинка. Да и понимал он язык Ок-Йе-Нечка не так хорошо, как я, хотя, как по мне — успехи Конни были просто блестящими.
Так что я поблагодарил за наивность Конни всех известных мне богов, включая Гитчи-Маниту, слоноголового Ганнопатхи и японскую богиню Аматэрасу. Рано ему ещё о таком задумываться. Хотя… у оборотней с этим проще. Правда, полностью мужских пар я не заметил, но нередко двое охотников брали себе одну скво и жили себе в своё удовольствие, причём во всех смыслах.
Люпин, кстати, сердито поднял бровь, взглянув на тёщу, и та моментально подхватила кувшин, заявив, что идёт к роднику за свежей водой. Но я нисколько не сомневался, что она расскажет всякой из соплеменниц, что пожелает её слушать, о моей новой внешности как об удивительном Даре Предков. Что поделаешь? Индейские женщины, как и любые другие, тоже любили почесать языками, а поскольку крупные события в Долине происходили нечасто, то любой, даже самый ничтожный информационный повод превращался в многодневные обсуждения, построения и логические догадки. А уж наше появление местные сплетницы с упоением обсуждали до сих пор.
Красная же Белка недовольно цокнула языком, уложив ути в колыбельку, и тоже покинула типи, появившись через десять минут с аккуратной стопкой одежды и парой мокасин в руках.
— Зимняя Сосна решила поделиться с тобой одеждой своего младшего сына, Гар-рии, а мокасины я взяла у Беглой Речки, — сказала она. — Твоя старая одежда и обувь ужасны и больше не подходят тебе.
Я поблагодарил Красную Белку и стал одеваться. Глазомер у женщины оказался что надо, всё подошло так идеально, словно на меня и было сшито. Одежда оказалась удобной и приятно пахла чем-то травяным — никакого запаха предыдущего владельца. Волосы я хотел собрать в короткий хвостик, но Римус порылся в плетёном сундучке, стоявшем поодаль, и протянул мне расшитую иглами дикобраза головную повязку.
А когда я оделся и обулся, то ещё раз взглянул в серебряное блюдо. Что ж, единственным, что теперь отличало меня от Ок-Йе-Нечка, были яркие зелёные глаза.
Затем мы все уселись завтракать, а потом пришёл Крик Ястреба, до которого уже дошло известие, о том, что я сумел перекинуться в человека и теперь полностью исцелён. Шаман осмотрел меня, удовлетворённо поцокал языком, выкурил калюмет, заботливо поднесённый вернувшейся Тростинкой и погрузился в короткое раздумье. Подумав, он заявил, что физически я исцелён полностью, да и моё магическое истощение практически прошло. Ещё пара-тройка дней — и можно начать подготовку к обряду.
— А в чём она будет заключаться? — спросил я.
— Я буду обучать тебя, Гар-рии, и Много-Имён древним заклятьям Великих Предков и безупречному владению собственной магией. Не забывайте, что ошибок не должно быть, ваше участие в обряде подразумевает идеальное его выполнение. Твоя сила велика, Гар-рии, силён и Много-Имён, но малейшая небрежность может привести к трагедии. Поэтому — учиться, учиться и ещё раз учиться! Завтра утром, на рассвете, я жду вас возле своего типи.
Произнеся эту сакраментальную фразу, Крик Ястреба отдал калюмет Тростинке и торжественно удалился по своим шаманским делам, а Люпин вздохнул:
— Готовьтесь, ребята. Крик Ястреба с вас три шкуры спустит.
Я наивно полагал, что это всего лишь фигура речи, но, увы, это было огромной ошибкой. С раннего утра Крик Ястреба начал нас гонять, как вшивых по бане, проверяя нашу физическую подготовку, и признал её годной только для столетних старцев, одной ногой стоящих в могиле и поющих благодарственную песнь Великим Предкам. На моё робкое замечание, что он, вроде бы собирался учить нас заклятьям, Крик Ястреба зашипел, как некормленый василиск, заявив, что мы глупые ути и не видим дальше своего носа.
— Магическая сила и телесная крепость неразрывно связаны! — возмутился он. — Конечно, если маг слаб от природы, то физические упражнения не превратят его в Великого, но сильному от природы магу оно поможет развить свои задатки до максимума! Ритуал, в котором вы собираетесь участвовать, весьма опасен и от вашего физического развития и скорости реакции зависит слишком многое! Учтите, если всё пойдёт неудачно, то вы и сами можете погибнуть, и нас со Старшим за собой утащите!
Мы прониклись, и этот престарелый изверг продолжил свои издевательства по полной программе. Теперь наши дни протекали так: ранний подъём, лёгкий завтрак, короткая пробежка до типи Крика Ястреба, более длинная пробежка по лесу, причём старый шаман участвовал в ней наравне с нами и умудрился ни разу не повторить маршрут. Более того, в первые дни мы просто с ног валились от усталости, а Крик Ястреба выглядел свежим и даже не вспотевшим.
После пробежки мы попадали в руки к Небесной Воде, который натирал нас каким-то жиром и растирал наши мышцы, а потом поил зельями. Конни доставалось три, мне — целых пять. Но против этой части я не протестовал, массаж Небесная Вода делал практически профессионально, да и зелья его были приятными на вкус. Потом следовал второй завтрак, куда более обильный, чем первый. Состоял он, как правило, из жареного мяса, варёных кореньев и растёртых орехов с ягодами, которые перетирали с водой, так что получалось нечто вроде соуса. Аппетит у меня к тому времени нагуливался зверский, да и Конни постепенно переставал напоминать хрупкую изящную статуэтку. Он тоже чуть-чуть подрос, сильно загорел, благодаря тому, что Небесная Вода сварил какое-то зелье, которое велел Конни ежеутренне втирать в тело, после того, как мальчик в первый раз обгорел и с него стала слезать клочьями кожа. Зелье помогло, Конни больше не обгорал, и скоро кожа его приобрела золотисто-смуглый оттенок, чуть светлее, чем у меня. Теперь загорелый и беловолосый Конни походил на фотонегатив.
После завтрака мы занимались тем, что Крик Ястреба называл «раскачиванием магического ядра». Выражалось это в часовой медитации, и эта техника весьма походила на ту, что в свое время показал мне Томми. Так что у меня всё получилось легко, Крик Ястреба был доволен и позволил мне медитировать самостоятельно, полностью переключившись на Конни, у которого дела в этом плане были не так радужны, как у меня.
Зато потом Конни отрывался, потому как Небесная Вода приводил из пасущегося на лугу табуна двух на редкость флегматичных низеньких пёстрых кобылок и начинались уроки верховой езды. На мой, в первый раз вырвавшийся писк — зачем — Крик Ястреба невозмутимо ответил, что езда верхом помогает сохранять координацию тела в любой ситуации, и начались адские пытки. Для меня. Конни, как выяснилось, верхом ездил чуть ли не с пяти лет, как и любой юный аристократ. А я… Мне не могли ничем помочь даже знания из прошлой жизни, поскольку и там я лошадей видел близко только в деревне у бабушки и всё, что я умел — кормить их хлебом с ладошки. Так что моё обучение началось с парочки фееричных падений, над которыми ржали и шаман, и его ученик. Для Ок-Йе-Нечка, в которых умение ездить верхом было заложено, казалось, на генетическом уровне, четырёхлетние ути устраивали гонки на неосёдланных мустангах, причём их мамы и отцы взирали на это с философским спокойствием, и я не помню, чтобы хоть раз кто-то из них не удержался на коне… Для них моё неумение было чем-то из ряда вон выходящим.
