Так вот, понадобилось три дня, чтобы я научился не падать с идущей шагом кобылки, а когда мы перешли на рысь, то сколько раз я видел близко мягкий мох лесной подстилки, я и сказать не могу. Конни мне сильно сочувствовал и пытался давать советы, но меня словно заклинило. И это при том, что заклятья, время которых начиналось сразу после верховой езды, я выполнял практически безупречно. М-даа, похоже, талант к полётам я не унаследовал, вернее, унаследовал только в одной части — полёты с седла на землю. Удивительно было только то, что падая я ни разу не получил серьёзных травм — только мелкие царапины и синяки.

Но я упрямо продолжал тренироваться. Меня грызла детская обида. Как это так — настоящий Гарька в каноне и на палке с прутьями умудрялся летать, и на гиппогрифе, а я на обычной смирной лошадке усидеть не могу. Римус, когда я возвращался вечером с очередным синяком, философски рассуждал о том, что полной безупречности не бывает и советовал переключиться на что-нибудь другое.

Но я уже закусил удила. Дошло до того, что смирная кобылка, на которой я обучался езде, стала сочувственно коситься на меня лиловым грустным глазом и фыркать, выражая своё отношение ко всему происходящему. Но в один прекрасный день на меня словно озарение снизошло. Я неожиданно поймал ритм движений лошади и словно слился с нею, а потом чуть тронул уздечку, побуждая её бежать быстрее. Кобылка недоумённо покосилась на меня — типа, ты уверен? Я ещё раз тронул поводья, и лошадка перешла с плавной рыси на галоп, проносясь между деревьями и ловко перепрыгивая валежник.

— Гарри, — кричал Конни, которого я умудрился оставить позади, — Гарри, ты в порядке? Лошадь понесла?

Я в ответ покачал головой и понёсся дальше. Впервые в жизни я получал удовольствие от скачки, мне хотелось орать от восторга, и тут я понял — никуда они от меня не денутся — ни гиппогриф, ни метла.

Странно, но после этой маленькой победы мои заклятья действительно прибавили в силе, стал легко даваться оборот в рысёнка и обратно. И ещё, сразу после исцеления я заметил, что на слух я куда легче запоминаю тексты любой сложности и любую последовательность движений. Всё, услышанное от Крика Ястреба, застревало в памяти намертво, послушно всплывая в нужный момент.

Окончание нашего учебного дня было посвящено зельям. Тут уж с нами почти всегда занимался только Небесная Вода. Парень реально был фанатом своего дела и о какой-нибудь невзрачной травке и способах её применения мог говорить с горящими глазами. М-даа, вот бы их со Снейпом свести, явно нашли бы о чём поговорить, но, боюсь, Сириус не поймёт… В общем, с зельями проблем не было ни у меня, ни у Конни. Его начал обучать тот самый Снейп, а мне помогала прорезавшаяся безупречная память, и хоть до Небесной Воды нам обоим было далеко… и будет даже лет через пять интенсивного обучения, но мы оба справлялись вполне приемлемо.

Потом мы возвращались в типи Римуса, ужинали вместе с его семьёй и Конни ложился спать. А вот я — не всегда. Дело в том, что через день Крик Ястреба давал мне особые уроки. Шаман прекрасно понял мою склонность к некромантии и тёмному целительству и взялся обучать меня основам. Почему ночью? Крик Ястреба утверждал, что ночью тёмные эманации чувствуются острее. Не знаю, прав ли он был, но я довольно легко научился в своих медитациях переноситься в некое странное место, которое шаман именовал Гранью Миров. То есть, Мира Живых и Мира Мёртвых. Я ощущал Грань, как некую странную пустоту, наполненную мириадами холодно сияющих голубых звёзд. Мне не было ни больно, ни страшно, я с самого начала знал, что могу позвать ушедших и Грань позволит мне их увидеть… Когда-нибудь я могу научиться и возвращать их в Мир Живых, но Крик Ястреба остерегал меня и от того, и от другого.

По его словам, вернуть из-за Грани без осложнений можно было только того, чей срок в этом мире ещё не вышел, и чем быстрее произойдёт это возвращение, тем лучше.

— Пребывание в Мире Мёртвых меняет душу человека, Гар-рии… Ты можешь призвать погибшего друга или возлюбленную, но они могут вернуться совсем не теми, кого ты знал и любил. Более того, это может быть весьма опасно и для тебя, и для Мира Живых. Тебе предстоит долго учиться, прежде, чем ты сможешь проделать нечто подобное без ошибки.

Интересненько… Выходит, в каноне Гарька мог вернуть Сириуса из Арки Смерти, которая представляла собой всего лишь артефакт, державший открытым постоянный выход на Грань. Мог бы, но его этому никто не учил и учить не собирался — как же, некромантия, тёмное злое искусство, не дело Герою света иметь к нему склонность. А то, что Гарьку от Авады спасла, возможно, не материнская любовь, а врождённый нераскрытый дар некроманта, никто и думать не собирался. Просто ребёнку Грань не понравилась, вот он и вернулся в привычный Мир Живых. Неосознанно. Сам. И со второй Авадой не проканало не только по причине убитого Волдиного крестража…

М-даа, годится, как версия… И вероятность того, что об этом не знал Дамблдор, равняется нулю. Геллерт Гриндевальд чем только не баловался в своё время, добрейший дедушка наверняка имел представление о том, что такое дар некроманта… но предпочёл скормить всем сладкую сказочку о кровной защите Лили и отправить пацана к Дурслям. Общество её радостно скушало, поскольку большинство его к тому времени составляли магглы с палочками. Причём я имею в виду не только магглорожденных волшебников, но и тех, кто именовал себя чистокровными, но плевал на знания и традиции. Аристократы, возможно, и имели на этот счёт своё мнение, но кто ж их спрашивал? После Первой Магической и фееричной гибели Волди между словами «аристократ» и «Пожиратель Смерти» многие ставили знак равенства и были свято уверены в своей правоте. А всё почему? А всё потому, что Хогвартс перестал быть лучшей магической школой магической же Британии. В своё время я поражался, как мало было предметов в этой «лучшей» школе и как много времени ученики были предоставлены самим себе. А уж традиция задавать эссе «на два фута», «на три фута» — это вообще за гранью моего понимания. То есть, нашёл в библиотеке любую книгу по теме, переписал кое-как из неё сведения и всё? И это — обучение? Неудивительно, что при таком катастрофическом образовании многие смотрели в рот Светлейшему и прятались за тощую спину подростка, даже не подумав о том, что они — взрослые, обученные и неплохо владеющие палочками, вполне могут организовать такое сопротивление горстке Псов, что те навек забудут, как вообще акции устрашения устраивать. Народная партизанская война — и всё, Волди бы сдулся, поскольку реально воевать с армией, а вот с народом воевать невозможно — обязательно проиграешь. Вариант уничтожить всех и властвовать над трупами и пеплом, думаю, не устраивал даже чокнутого Волди. Да, были бы жертвы, но разве в каноне их не было? Но, повторюсь, о сопротивлении никто и не помышлял, кроме Аврората, Ордена Феникса, а в финальной эпической битве — подростков-учеников. Причём, первые две структуры опять-таки предпочитали радостно переводить стрелки на бедного Гарьку. Чистая, милая детская сказка. Я ещё с прошлой жизни задавался вопросом — понимала ли Роулинг, ЧТО она создала?

Так вот, возвращаясь к моим урокам. Когда я спросил Крика Ястреба, смогу ли хоть когда-нибудь вернуть Лили и Джеймса, тот только печально покачал головой:

— Нет, Гарри. Не стоит этого делать. Безусловно, их смерть была безвременной, и если бы вытащить их из-за Грани сразу, то они бы вернулись без ущерба. Но сейчас… Слишком много времени прошло… Их души уже изменились, и то, что ты призовёшь, уже не будет твоими любящими родителями. Это будет опасная нежить, могущая уничтожить тебя и нанести большой вред Миру Живых.

Я только вздохнул. Робкая надежда рассеялась, не успев оформиться.

— А вот твоему другу ты сможешь помочь, — спокойно сказал шаман, указывая пальцем на медальон Гекаты, который в племени не видел никто, кроме него. — Его душа становится целой. Она не ушла за Грань и не несёт опасности. Так что будем учиться, малыш Гар-рии, чтобы твои враги не смогли застать тебя врасплох.