Вместе с зеленоватым предрассветным туманом и порывами косого дождя в комнату ворвалось нечто, размером с медведя, который очертаниями сошел бы за человека. Мокрая и широкая спина была покрыта редкими кусками бледной свалявшейся шерсти, а под темной кожей с отвратительными наростами виднелись узловатые переплетения мышц. Огромные руки издали напоминали человеческие, но при ближайшем рассмотрении кисти и фаланги пальцев более походили на мощные членистоногие конечности паукообразных. Морда сперва казалась гипертрофированным лицом, если бы не застывшее выражение глаз, лишенное разума и осмысленности. Огромные, не прикрытые веками и с отсутствующими напрочь зрачками, эти два белых шара слепо отражали свет от камина и двух вытянутых навстречу горящих головешек. Каких-либо губ или ротового отверстия у существа не было и в помине.
Эйстельд уже знал, что пожаловало к ним из колодца. С подобными тварями ему уже доводилось встречаться. Искаженные лунной пылью, они скрывались в самых глубоких пещерах, и жажда селлестила была для них сродни зову. Многие века назад во времена первых ударов и в последующие столетия таких тварей насчитывалось тысячи. Никто точно не знал, порождали они друг друга или все это были сплошь Искаженные и Измененные, населяющие Элрадан до падения первых метеоров.
Однако уже очень давно никто не встречал Гурллуков. Эйстельд однажды видел, как эти глубинные существа питаются: мощная челюсть расползается в омерзительном оскале, нависая над растерзанными останками, высвобождая мириады изогнутых зубов. Потому, глядя сейчас на эту невообразимую массу мышц и пустые белесые глаза, Эйстельд понимал, что эта схватка может стоить им двоим жизни.
Гелвин тоже понял, с кем они имеют дело. Выбросив вперед левую руку с обугленной, едва горящей деревяшкой, свистнул, отвлекая внимание существа от скитальца. Обезображенная голова резко повернулась на пронзительный звук и тут же отпрянула назад – огонь перед глазами явно мешал бестии. Пытаясь отогнать от себя пламя, чудовище начало размахивать руками, сметая на своем пути разбросанные стулья, словно щепки. Бальтор ожидал подобную реакцию. Сделав быстрый кувырок под локоть, он вонзил свою секиру прямо по центру груди монстра. Гурллук забурлил, точно проснувшийся гейзер. Нижняя челюсть поползла вниз, вслед за извивающимся языком из растущего разрыва на коже вырвался пронзительный визг. Пасть все ширилась, закрывая уже половину страшной морды. Существо отпрянуло к двери, упершись задними ногами в проем. По вздувшимся мышцам скиталец определил, что тварь готовится к прыжку. Не двигаясь с места, Эйстельд решил позволить Искаженному напасть. Риск был огромен, но чудовище было достаточно неповоротливо, и скиталец знал, что успеет ударить, прежде чем его когти достигнут своей цели. Гелвин понял план Эйстельда и нарочито медленно, охая и постанывая, поднимался, припадая на свою секиру, всем своим видом показывая, что серьезно ранен и далеко не уйдет. И тогда Гурллук прыгнул во всю длину тела. Кривые когти были всего в нескольких дюймах от горла охотника, когда в теплом свете старого камина отблеском рассвета сверкнула лунная сталь. Две страшные, скрюченные в последней судороге кисти, отсеченными обрубками взмыли вверх. Искаженный взревел, извиваясь в безумном танце, орошая все вокруг сгустками черной крови. Непредсказуемым могучим ударом изуродованной конечности он задел бальтора. Будто тряпичная кукла, Гелвин, пролетев через всю комнату, угодил в дальний угол, заваленный тряпьем и различным мусором. Эйстельд успел увернуться от удара, на ходу подстраиваясь под ритм и характер хаотичных движений обезумевшей от боли твари. Уйдя от еще нескольких мощных взмахов, скиталец полуоборотом скользнул за спину Гурллука и одним ударом срубил огромную голову, навсегда оборвав невыносимый рев и предсмертную агонию существа.
Громоздкое тело обмякло и медленно распласталось, заняв едва ли не половину комнаты. Черная лужа под ним ширилась, заливая старый настил все больше и больше, грозя дотянуться до разложенных вещей у камина. Скиталец не замечал этого, а все так и стоял с обнаженным мечом и угрюмым видом, оглядывая останки, лежащие неподвижным холмом некогда смертоносного чудовища.
Сдавленные чертыхания вперемешку с крепкой руганью вернули скитальца к действительности. Эйстельд бросился разгребать из-под завала старого друга, но в этом уже не было необходимости – Гелвин выбрался сам. Разминая хрустящие суставы, он с интересом взирал на недавнее поле битвы.
– Ловко же ты его, прямо на стол подавать можно! – восхитился бальтор и покосился на лежащую неподалеку голову. – Вот так экземпляр. Последний, с которым мне пришлось сражаться в темных копальнях Гроденорга, был едва ли на полфута выше меня, и то, бестия была не из легких. В этом же красавце футов восемь, не меньше! Да как такой в дверь прошел-то, не говоря уже о колодце.
Эйстельд, задумчиво обтерев меч, вложил его в ножны. С трудом оторвав взгляд от выпученных и потускневших глаз, он подумал о том, что к неразрешимым загадкам болот прибавилось на одну больше.
Первая серость рассвета вкрадчиво заглядывала сквозь прорехи в крыше. Бледное марево туманного утра и моросящего дождя неторопливо проникало в дом сквозь открытый дверной проем, оседая мелкими каплями воды на окружающих предметах и одежде. Эйстельд вышел наружу и почувствовал, привычный запах близких трясин. Вместе с теплом прогретой хижины стылый ветер уносил прочь и ночные кошмары.
Гелвин вышел следом, молча протянув Эйстельду его собранный мешок и накидку. Оправив свой измятый за ночь плащ, старый охотник с топором за спиной и котомкой на плече готов был встречать новый день.
Решив следовать намеченному за ночь плану, они двинулись вдоль берега, внимательно осматривая каждую брошенную лодку, пытаясь найти из всевозможного сгнившего хлама хоть что-то способное держаться на воде. Селение, оставшееся по правую руку, медленно скрывалось за вырастающими холмами. Поиски уводили все дальше от домов, приближая путников к диким топям и заросшему устью.
Эйстельд остановился – дальнейшее продвижение лежало к востоку вглубь болот, потому не имело смысла. Взглянув через простирающуюся массу сонной воды и плотный туман, он попытался отыскать взглядом очертания крепости. Но пелена привычного дождя и дымки надежно скрывала дальний берег. Уже раздумывая над тем, не вернуться ли в деревню и попробовать из подручного мусора соорудить подобие плота, скиталец услышал оклик Гелвина. Вслед за восклицанием показался и сам бальтор.
– Эйстельд, нам начинает улыбаться удача! – довольно просиял охотник, махнув рукою. – Подойди-ка и взгляни сам, уж очень необычна находка! – и после этих слов снова скрылся из виду.
Скиталец последовал за ним. Раздвинув живую и гибкую ширму стеблей, он увидел склонившегося бальтора у лодки, почти нетронутой гнилью и ржавчиной. Приглядевшись получше, Эйстельд понял, что лодка не была заброшена, о чем свидетельствовали расположенные вдоль бортов тюки и вложенные по бокам весла. Явно подготовленная кем-то для переправы, она дожидалась тут совсем недолго. В тюках они обнаружили запасы походного провианта, сменной одежды и лежанок. Очевидно, что все было подготовлено для небольшого отряда и, особо не мучаясь угрызениями совести, Эйстельд и Гельвин решили воспользоваться подарком судьбы. Не дожидаясь истинных хозяев этих сокровищ, они вытолкали лодку вдоль спуска из примятых камышей.
Достигнув воды, суденышко дружелюбно закачалось. Без лишнего шума друзья погребли к дальнему берегу сквозь туман. Дождь, успевший набить оскомину, понемногу стихал на нет, не забыв промочить одежду и напитать влагой плащи. Гелвин, доверив весла следопыту, решил еще раз пройтись по тюкам, в надежде отыскать пару сухих одеял или накидок.
– Держу пари, что, умыкнув лодку, мы сильно подпортили чужие планы, – хмыкнул старик, внимательно рассматривая узорную монограмму на одной из найденных накидок, – если меня не подводит мой единственный глаз, это не иначе, как походная мантия с эмблемой Магистрата. Изначальный ее забери, что здесь вообще она может делать?!
