– А мне начинает это нравиться! – довольно прогудел Гелвин, отбрасывая в сторону бесполезный обломок. Усмехнувшись пристально наблюдавшему Эйстельду и, не оборачиваясь, он направился к своему столу. Последний из троицы «вершителей закона» остался стоять на месте, напряженно уйдя в оборонительную позицию. Его гордость – изукрашенный, начищенный до блеска шлем, съехал на искаженное от страха лицо. Бальтор, благополучно дойдя до стола, начал копаться в неказистой объемной котомке, пока не извлек из нее небольшой двулезвийный топор с рунической гравировкой по лезвию.

– А вот и время чудес! – ласково проворковал Гелвин, – чего вдруг так засмущался? Сейчас покажу тебе настоящие фокусы, подойди-ка поближе, дружок, – улыбнулся он посеревшему от ужаса командиру.

– Довольно! – прогремел Эйстельд, вставая из-за стола. – Гелвин, ты уже достаточно отплатил им той же монетой, которая обычно у них в ходу. Пусть они и редкие подонки, уподобляться им не стоит. А ты убирайся обратно к своим хозяевам! – бросил странник через плечо ничего не понимающему сборщику налогов.

– И передай им, кем бы они ни были, что Гелвина вы повстречали и лично убедились в том, что бальтор под защитой Серых скитальцев. Если им ни к чему проблемы с Селлтириандом, то пусть и не суются в его дела!

Топот удаляющихся ног, скрип и сильный стук распахнутой двери сопровождался хохотом старого охотника.

– Мальчик мой, в уверенности тебе не занимать! Я конечно не слепец, вижу какая кровь струится у тебя в жилах. Но, мой юный оберег, запомни: старику Гелвину ни Серые скитальцы, никакие другие стражи, не нужны! Хотя, должен тебе и плеснуть в благодарность! Давнече никто не пытался оградить бальтора от последствий «справедливых» законов. Бери-ка ты свою кружку и иди за мой стол, будем пить за знакомство, да и рулеты свои прихвати, чего им, беднягам, черстветь в одиночестве.

– Да-а, – протянул Эйстельд, вынырнув из нахлынувших воспоминаний. – Ты, Гелвин, как был самым непредсказуемым бальтором, таким и остался. Разве что шрамов на твоих рубцах стало чуть больше. Все также задираешь наемников в трактирах? – с улыбкой спросил скиталец, тепло и крепко обнимая старого друга. Через порванную куртку он почувствовал, что старик и сам промок до нитки.

– И правда, от хорошей драки и крепкой браги даже мертвый бальтор не откажется! А я, как видишь, еще свежее молодого куста в весеннем саду! – усмехнулся Гелвин. – Ты мне лучше скажи, что за мертвяк тебе ребра пересчитать намеревался. Судя по запаху и виду твоей куртки, тут явно не топором и не кинжалом орудовали!

– Хороший у бальторов нюх, однако. Я вот, кроме промокшей кожи и настырно смердящей гнили, ничего и не унюхаю. Все чувства притупил этот чертов туман.

– Ты с мое проживи в Пустошах, да в Серых Лесах, надеясь лишь на следы и запахи, да не каких-то жалких пару десятилетий, а хоть бы полноценное столетие! Вот тогда унюхать сможешь не только Мертвую Хватку, а и белку за милю учуешь, что гадить собралась, но еще сама того не ведает.

– Ну, возможно, еще через полвека я и стану кошмаром для белок. А пока скажи мне, старик, что ты все-таки делаешь в этих болотах? Ведь как мне кажется, для твоей новой профессии голов, что превращаются в кошели, здесь не так уж и много?

– Да уж, чего нет, того нет. Понимаешь ли, контракт мне необычный достался. Ты же знаешь, давно пытался подобраться поближе к королевским заказам. Даже несмотря на мои, скажем так, разногласия, с придворными лицами и прочим королевским отребьем. У такой работы и кошель потяжелее будет, нежели от кжиника ждать за охрану телеги. А тут недавно прямо на стол выкладывают мне свиток, да еще бумага такая, что и табак в ней дымить не стыдно. Вот, погляди сам.

С этими словами старый охотник полез за пазуху, и, найдя письмо, протянул сверток скитальцу.

Метру Гелвину, за неизменным доверием и огромным опытом в сием вопросе.

Прошение:

– Провести разведку местности у крепости Высокого Клыка.

– Определить причину и риски разрастающихся болот.

– Оценить угрозу для первостепенных торговых путей.

– Выяснить, каково участие в этих событиях Селлтирианда.

– Если таковое имеет место быть, разузнать, кого из Серых скитальцев

Орден снарядил для экспедиции.

Все расходы покрываются за счет королевской казны.

В случае успеха, сумма аванса удваивается.

Верховный магистр Лагранн

Королевского Магистрата Белого Крыла.

– И кошель рядом со свитком плюхнулся, скажу я тебе, больше доброго кувшина пива, стоящего рядом. Мне-то сразу понятно стало, что за дрянь на мою голову из того свитка полезет, но при виде такого богатства отказаться здравомыслия не хватило. Да что таить, самого к болотам этим тянуло, знаешь ведь мою любовь ко всему тому, что других на расстоянии держит. А тут еще слухи поползли по округе, мол туман на болотах не от простого наплывает! В тавернах только об этом и речь шла, иной раз и до драк доходило, коли кто не верил. Как усядутся, сразу за свое: пробудившиеся кругом виноваты! А после пары кружек и очевидцы объявлялись. Такое городили, что мне и самому понравилось. В общем, соблазн и кошель окончательно притупили мои инстинкты, и вот теперь я здесь! Потому ты, мой юный друг, можешь быть доволен, ведь благодаря моей любознательности и королевскому золоту у тебя сейчас такой надежный и неунывающий спутник! – со смехом закончил Гелвин. – А что тебя привело в эти места? – добавил бальтор. – Хотя, обнаружить именно тебя на болотах для меня не стало такой уж неожиданностью. Все-таки Орден не доверил бы это темное дело никому, окромя мастера.

– Вызвался добровольцем, – сухо произнес Эйстельд. – Дела в Селлтирианде далеки от желаемого, и рисковать молодыми и неопытными братьями я не хотел.

– Это похвально, меньшего от тебя ожидать и не стоило. Да и потом, судя по твоей куртке и бледному лицу, твои братья убереглись от куда большего, чем простуда под ледяным ливнем. Кто же тебя потрепал-то так? Не припомню за нашу долгую дружбу тебя настолько подавленным.

– Встретился я, Гелвин, с тем, чего более всего опасался. Путь, как положено, выбрал проверенный, да по непонятным причинам завел он меня в самое сердце могильника, в котором вместо сгнивших костей поджидал Коронованный. Вот из его хватки я чудом и вырвался, если считать за таковое умелость рук и древний клинок, верно мне послуживший.

Бальтор остановился как вкопанный и пристально взглянул из-под капюшона в лицо странника. Наконец, после повисшего молчания, прохрипел:

– А корона-то какая, увидать успел?

– Трехлучевая, – хмуро сказал Эйстельд, – а под тряпьем был церемониальный доспех.

Гелвин беззвучно шевелил губами, перепрыгивая взглядом с камня на камень, бормоча себе под нос: «Как же так, выходит действительно пробудился? Трехлучевая… Неужели Кхфаар?».

Некоторое время друзья шли молча. Призрачные полосы восходящего солнца едва проникали сквозь волнистый туман и пелену дождя, но в воздухе уже чувствовались первые прикосновения сонного ветра, принося отчетливую свежесть в окружающее удушье. Узловатые деревья по мере приближения вырастали из тумана, следуя вдоль тропы подобно безмолвным стражам. Многие были неестественно высохшими и искривленными, и это было довольно странно для столь насыщенного влагой места. Их длинные, жутковато переплетающиеся, черные ветви издали походили на членистоногие конечности огромных пауков, безжизненно свисающих на незримой паутине.

Порывы ветра то затихали совсем, то усиливались, принося навязчивый холод, заставляющий судорожно кутаться в промокшие и практически бесполезные плащи. По обе стороны тропы извивались, то пропадая, то выныривая из тумана, облезлые и невысокие холмы, покрытые жухлой травою и размокшейся глиной. Миля тянулась за милей, а окружающий пейзаж почти не менялся. Долгожданные лучи рассвета так и не смогли прорезать густое плетение тумана, потому высоко взобравшееся полуденное солнце было едва различимо, словно сквозь мутное стекло пыльной бутылки.