Я срываюсь на абсолютно бешеный ритм, и на секунду мне кажется, что я делаю ему больно, хочу сбавить обороты. Однако Эдди дьявольски впивается ногтями в моё бедро и царапает, одобряет каждый мой безжалостный толчок и просит следующий. И ещё один.

За эти минуты кажется, что прошла целая жизнь. Что можно было успеть переродиться заново и снова умереть. Обрести смысл, чтобы совсем скоро он опять неизбежно растворился у тебя перед глазами.

========== Часть четырнадцать ==========

***

— И всё это время вы живёте вместе, значит?

— Так гораздо удобнее, мам. И дешевле.

Эдди подробно рассказывает миссис Каспбрак о том, какого хуя мы вообще съехались, и что послужило тому причиной. Хотя чему тут удивляться? Она оставила его без гроша в кармане, студента без работы в огромном мегаполисе. Конечно, он будет использовать все способы выживания, и плевать, что мамочка этого, похоже, не одобряет.

Некоторые подробности между нами Эдди всё же опускает, мозгов хватает.

Вернулись мы с ним лишь под утро, и Каспбрак вообще никак не объяснил наше отсутствие. Не рассказал, где были весь вечер и ночь, чем занимались, и эта молчанка явно не понравилась миссис К. Она кидала в меня агрессивные взгляды и не задала мне ни одного вопроса, будто меня и вовсе здесь нет.

Между нами лёд отношений и не думает трогаться, она слишком побаивается моего присутствия. Что меня так много в жизни Эдди. А её так мало. И кто, сука, виноват в этом?

— А квартира удобная? Вам вдвоём не тесно?

Я молча пью крепкий кофе и помалкиваю себе в тряпочку. Эдди издает едва слышный вздох, но только я его замечаю. Соня же сыплет вопрос за вопросом и пытается нарыть хоть что-то её интересующее. В чём мы можем проебаться, где наше слабое место?

— Рич, тебе тесно у нас? Меня лично всё устраивает.

Эдди обращается ко мне и переводит сонные, красноватые глаза. Он сидит на другой половине стола, поближе к Соне, даже и близко не касается меня, но от его взгляда, мимолетного, невзначай, растекается жар по позвоночнику. Картины прошлой ночи вспыхивают перед глазами, в памяти отображаются особенно яркие моменты, и мне сейчас так хочется остаться с ним наедине. Прикоснуться по-особому, провести рукой по взъерошенным отросшим волосам, нежно, мягко, чтобы он сам поддавался и ластился в ответ.

Но Соня как Цербер грозно стоит на страже и пресекает любые попытки вовлечь меня в беседу и тут же перебивает Эдди:

— Я думала, что твой университет хотя бы общежитие предоставляет.

— В общежитии жизнь не намного лучше, чем в съёмной квартире, мам. Ещё повезет, если тебе достанется нормальный сосед, что практически никогда не бывает. А с Ричи у меня проблем нет.

Только сейчас я замечаю, как на шее у Эдди, как раз с той стороны, которой он сидит к Соне, разливается крепкий засос. И Соня, зуб даю, тоже его заметила. Вчера вечером его ещё не было, и, кажется, два плюс два она умеет складывать. Странно, я даже не помню, когда успел его ночью поставить. Старался же обходить видных мест, но, видимо, башню снесло мне окончательно.

Последнее высказывание особо бьёт ей по нервам, и она встает, отрывисто, грубовато забирает у нас тарелки с чашками. Это даже не полутона, это прямым текстом на лбу написано “уёбывай, нахуй”. Но я здесь не ради неё. И как бы она ни пыталась поджарить меня испепеляющим взором, я останусь до тех пор, пока буду нужен Эдди.

— Через пятнадцать минут выходим, Эдди. Я только переоденусь и пойдем, — холодно бросает миссис К.

Они собирались к врачу, и как бы я не настаивал помочь, Эдди сказал, что лучше мне не ходить с ними.

Пока она отворачивается к раковине, убирает еду в холодильник, Каспбрак кивает мне в сторону лестницы, намекает, чтобы я подождал его в спальне. И снова - один его взгляд, и долбанные коленки потряхивает, словно мне пятнадцать, и мальчик, по которому я сохну, в первый раз в жизни заговорил со мной.

— Спасибо за кофе, миссис Каспбрак.

— Не за что, Ричард.

К ней я всегда подчеркнуто официально обращаюсь, и она всё понимает. Знает, что в этой напускной вежливости нет ни грамма уважения. Как и у неё ко мне, поэтому я для неё Ричард.

В комнате Эдди меня почему-то начинает колбасить без особой на то причины. Сердце заводится с полоборота, и я понимаю, что вот оно. Вот тот разговор, которого никак не избежать. Сейчас будет речь из разряда “классно мы повеселились, но это же просто секс, ты ж понимаешь?”.

Для этого он позвал меня с собой? Чтобы отвлечься от происходящей вокруг херни?

— Снимай штаны.

Эдди подкрадывается сзади, и хоть это его комната, полностью погрузившись в свои мысли, я не замечаю, как он заходит. Чуть вздрагиваю, когда он обхватывает меня со спины, прижимается горячей грудью и в нетерпении сжимает пальцами мою кофту.

— Твоя мамаша внизу. Разве вы не уходите?

Эдди разворачивает меня к себе и на носочках тянется к губам. Значит, не поговорить он позвал. Мы вообще обсуждать это не будем, да? Словно трахнуться для нас не является чем-то уникальным.

— У нас пятнадцать минут, и ты хочешь потратить их на пиздёж?

Без предупреждения врезается в меня своими губами и сразу углубляет поцелуй. Дыхание перехватывает от его напора, и я сам не улавливаю момента, когда ответно прижимаюсь губами, играю с его языком внутри, пока ловко, быстро Эдди расстёгивает мне ширинку.

Блять, надеюсь, он закрыл дверь. Потому что мне уже становится не до этих мыслей, когда уверенная, быстрая ладошка Каспбрака залезает в штаны и без доли стеснения сжимает мой вставший член.

— Насчёт вчерашнего…

— Это было охуенно, — в перерывах между поцелуями шепчет Эдди. — Если бы у нас было сейчас больше времени…

Он не договаривает и снова нацеливается на мой рот. Рука двигается быстрее, и я уже ничего не соображаю. Это не то, что я хотел сказать. Не то, что я хотел услышать. Но обсуждать что-то, когда Эдди приглушенно выстанывает в губы и снова и снова проводит по члену, ускоряется и задевает большим пальцем головку каждый раз, не имеет никакого смысла. Я сдаюсь и обхватываю его за шею немного грубо, целую так страстно, агрессивно, как только могу, чтобы одним этим жестом попытаться высказать то, что не сумел сказать словами.

Понятия не имею, как ещё ноги мои не подкосились, но Эдди отлипает от моих губ, с влажным, причмокивающим звуком, и смотрит совершенно сумасшедшим взглядом. Ни слова не говоря, он опускается на колени и молча, только громко дыша через рот, стаскивает с меня узкие джинсы. У него уходит на это больше времени, чем хотелось бы, и в нетерпении Эдди рычит сквозь зубы.

— Блядские джинсы, Ричи. Всегда ненавидел их.

Снимает узкую ткань до колен и на секунду поднимает лицо вверх. Моя рука, будто по собственному повелению тянется к нему, и я зарываюсь пальцами в мягкие, шёлковые волосы. Слова комом застревают в горле, мне не удается ни звука произвести.

Каспбрак с наслаждением прикрывает глаза и проводит языком по чувствительной головке, вбирает её в рот, вылизывает выступившую от возбуждения смазку, и мне кажется, что он постесняется взять полностью. Но Эдди удивляет меня не в последний раз и кладет руки на мои бедра, притягивает меня ближе, уверенно, смело, и насаживается глубже. В голове только стук собственной крови, все звуки пропали, а по телу разливается горячее удовольствие. Острое, неприкрытое, и мне совсем не стыдно, когда я позволяю себе толкнуться в его рот сильнее, обхватываю за голову и массирую, одобрительно поощряю его желание.

На моих губах уже живого места нет, я закусываю их со всей силы, чтобы не начать стонать в голос. Ведь мама Эдди совсем рядом, возможно уже прямо сейчас поднимается по лестнице, и мне даже страшно представить, ч т о она скажет, если узнает. Увидит своими глазами.

Эдди ускоряет движения головой и сам подстраивается под заданный мною ритм, разрешает мне вбиваться в него раз за разом. Я вижу, как второй рукой он не выдерживает, тянется к собственному паху и накрывает свой возбуждённый член. Мне так хочется ему помочь, хочется утонуть в сбивающем дыхании поцелуе, заменить его руку на свою, но чувствую, как тело моё напрягается, и даю Эдди сигнал притормозить.