Очередная коробка, заполненная дорогими туфлями, обернутыми в бумагу, точно были хрустальными, полетела на землю с грохотом, отчего девушка поежилась и покосилась в сторону автомобиля неподалеку. Кажется, не заметила. И хорошо.

Она закурила сигарету, позаимствованную из кармана Наны, и осмотрелась по сторонам. С недавних пор это считалось нежилым кварталом (так было сказано в интернете) с домами под сдачу. Последние жильцы из дома напротив умерли пару лет назад, и теперь никому не хотелось связываться с безлюдной территорией, когда центр активно застраивался.

Обнаженные деревья, заросшие лужайки с кусками выжженной сухой травы и земля. Ржавые почтовые ящики и таблички «Продается».

Штат Мэн, крошечный Дерри даже ненанесенный на карту, а лишь затерявшийся в сносках литеры «Д».

Девушка крепко затянулась в последний раз, отбрасывая окурок в сторону соседского участка, используя возможность, когда никому не будет дела до маленького акта хулиганства. Она оценила количество работы, которое сократилось до пары коробок. Одна из них была заполнена книгами. Уильям Денбро.

Нана гордилась последнее время своей коллекцией и перечитывала их, отмечая какие-то фрагменты, и не подпускала никого к ним, сказав, что это ее сокровище.

Несколько книг она бросила на заднее сидение автомобиля и даже сейчас перечитывала одну из них. Кажется, она называлась «Черная стремнина».

Она тоже пыталась прочесть одну из них по дороге в школе, но это было набором слов, который каким-то образом собрался в целую книгу. Да и сейчас почти никто не читал подобный жанр, называя его сказками и отправляли в корзину «туалетного чтива».

— Переезжаете?

Девушка вздрогнула от неожиданности и чуть не выронила коробку из рук.

— Блять, — она резко обернулась, натыкаясь взглядом на мужчину, что стоял позади и всматривался в опустевший кузов. — Вы меня испугали.

Запахнув пальто, девушка смерила взглядом незнакомца, который миролюбиво поднял обе руки вверх, извиняясь за собственную неосторожность и оправдываясь тем, что не собирался пугать, а просто решил посмотреть, что тут происходит.

В ней было что-то от нее. Возможно, этот тяжелый взгляд и нависшее веко, не умение начинать разговор и эти светлые волосы. Правда, жидкие и по плечи, но ухоженные и отливали несколько иначе в тусклых лучах декабрьского солнца. Она выглядела дороже и старше своих лет. Любила веселиться не меньше нее, но была человеком своего времени.

— Временная смена обстановки никому не повредит. Вы живете неподалеку?

Это прозвучало совсем как давно брошенная фраза: «Избавь меня от этого».

— А, да, — мужчина подошел ближе, и теперь она могла заметить, что за ухо у него заправлена сигарета, а глаза немного косят, что в принципе его не портило. — Я ваш ближайший сосед с Нейболт-стрит 29, если вам это о чем-то говорит.

Нейболт-стрит.

Она попыталась представить карту города Дерри и по памяти определить, где может быть Нейболт-стрит, но с трудом могла вспомнить, как нашла необходимую улицу, консультируя по телефону и водителя фургона. Кажется, это параллельная улица. Да, точно.

— Я город не знаю, но спасибо за полезную информацию, — (из вещей оставалась еще одна коробка с какими-то ценными вещами и сложенная инвалидная коляска, которой изначально не было в списке вещей), — Вы не представились.

Как иронична судьба, а истории очень любят повторяться. Говорят, что колесо Сансары не перехитришь. И приблизишься к финалу, которого избежал в прошлый раз.

Мужчина участливо помог вытащить инвалидную коляску и отряхнул руки в черных кожаных перчатках как после длительной пыльной работы и как-то странно улыбнулся, будто бы вспомнил что-то забавное, что могло рассмешить даже в самую неподходящую ситуацию.

Она переняла его улыбку не в силах не ответить.

— Вы тоже, — подметил он, подмигивая, и достал сигарету из-за уха, протягивая в знак знакомства. — Я — Роберт, Роберт Грей, но также известен как Боб Грей.

Кажется, в школе ее одноклассника звали Роберт, а соседскую собаку Боб и эти два факта ее невероятно веселили. Однажды она засмеялась, когда узнала про Роберта Кеннеди, которого звали Бобби, и представила какого это быть соседской псиной и братом президента штатов одновременно.

— Джейн, — девушка забрала протянутую сигарету, сопровождая это действие кивком благодарности. — Просто Джейн.

Джейн ненавидела называть свою настоящую фамилию, но за год так и не привыкла представляться чужой, которую примеряла не один год раньше. Со старой фамилией было куда хуже. Зачастую все вспоминали ее знаменитую мать, спрашивали, а когда же младшее поколение сможет сразить своими балетными познаниями и зажжется новой звездой на сцене. Хизер оставила длинный шлейф хорошей репутации, которую сложно будет запятнать.

— Любишь цирк, Джейн?

Этот вопрос прозвучал равнозначно вопросу, верила ли она в Бога. Джейн покосилась на машину стоящую неподалеку и пожала плечами. В такие моменты ей однозначно не хватало умения язвить и отбивать у собеседника желание продолжать разговор. Цирк — что-то из пережитков прошлого, о котором она слышала, но куда никогда не ходила, как и на оперу, которая осталась развлечением для богачей. Как и балет, который она любила и ненавидела всей душой.

— Тогда, что на счет фокуса? — не дожидаясь ответа, он поднес мизинец к концу сигареты. Бумажная оболочка вспыхнула.

Маленькая искорка перескочила на фитиль жизни в ее глазах. Она почти захлопала в ладоши все еще, полагая, что это какое-то волшебство.

— Вау! — Джейн рассчитывала на фокус с монеткой, оторванным пальцем или зажигалкой из носа или уха. — Блеск! А еще сможешь показать…

Она не успела договорить, как раздался сигнал автомобиля. Они сошлись на том, что через каждые пятнадцать минут она будет сигналить ей, напоминая, что водитель может скоро вернуться и запросить за простой.

А еще у нее самолет в половину четвертого утра и такси прибудет аккурат в полночь или в половину двенадцатого, чтобы довезти ее до Бангора, а потом предстоит провести какое-то время с семьей без возможности сбежать в нужный момент.

— Слушайте, мне пора, — в извиняющемся тоне сообщила она, втаптывая когда-то столбик пепла в землю, предварительно сброшенного щелчком с тлеющей сигареты. — Нана уже заждалась меня.

— Нана?

— Ну, я ее так называю. Она не моя бабушка, конечно,* но это не отменяет того факта, что я так обращаюсь к ней. Правда, она ненавидит это, но звать по имени как-то странно, — (при незнакомцах), — Тем более я считаю ее своей бабушкой так, что все в порядке.Она сделала слишком много для нашей семьи.

В этом была доля правды.

Так раньше говорила мать, когда ссылала ее на пару недель жить отдельно. Джейн бунтовала, топала ногами и всхлипывала, что хочет провести это время с матерью, а не с женщиной, которая даже не ее бабушка, пусть иногда и хорошо относится к ней. Поддаваясь воспоминаниям о детстве, она помнила только ее и отрывками старшего брата, который вечно все портил. Нана провела с ней достаточно времени, чтобы успеть нахвататься всевозможных выражений, колких фразочек, которые с годами стали неотъемлемой частью собственного образа наравне со страстью к сигаретам «Лаки-Страйк» и склонностью к пессимизму.

Джейн прикоснулась к кожаной спинке инвалидного кресла, сдерживаясь, чтобы не отпрянуть, как если бы ее ударило током.

Это была недорогая портативная модель, которая появилась, наверное, лет пятьдесят назад и напоминала марсианский вездеход. Прикованные к креслам чаще отдавали предпочтение моделям с электроприводом, но она отказалась. Сказала, что это не про нее, а еще то, что она будет танцевать, если захочет хоть до девяноста.

С этим, конечно, погорячилась и иной раз ее старческие руки дрожали, когда она опиралась на трость. Всему виной возраст.

Джейн каждый раз ощущала приближение смерти, смотря на морщинистое женское лицо, и чувствовала страх того, что однажды и ей суждено проснуться старой телом, но жаждущей жизни душой и нагрянут нежданные воспоминания о годах ушедшей молодости, побуждающие гоняться за нелепыми призраками прошлого.