Но так и не получила ни одного письма.

Она занялась танцами в Новом Орлеане, чувствуя себя немного далекой от современных течений, и планировала больше уделять времени собственной растяжке. У нее были планы открыть свою студию к тридцати.

Будто бы это не она еще год назад продавала все на своем пути, чтобы закрыть долг и собиралась воровать, чтобы не платить, не она билась за сраный доллар, чтобы после победоносно вскинуть рукой со злосчастной ценной бумажкой.

Все это было с кем-то другим, в другом мире, далеком от ее настоящего.

У нее появлялись деньги точно из воздуха или если бы росло денежное дерево с настоящими купюрами на ветках. Молли могла тратить сколько угодно и у нее всегда оставалась припрятанная сумма или же быстро возвращалась в руки.

Она могла купить себе любое платье, любой фасон, любой брючный костюм и вообще расширить гардеробную из одного шкафа до целой комнаты. У нее была двуспальная кровать со всеми прилагающими, а не матрас на холодном полу.

Молли помнила, как изменила собственный гардероб подобающе человеку, который может позволить себе многое. Если не все при большом желании. Как училась ходить в той одежде, в которой нельзя присесть на корточки, светя нижнем бельем, и отучалась харкать себе под ноги, когда надевала кожаные сапоги по цене ее долга за медицинские услуги оказанные сестре.

Ригс боялась стареть. Этот страх пришел в тридцать пять, когда она проснулась с ощущением того, что прожила уже на пять лет больше, чем планировала в двадцать, ставя негласное условие умирать на пороге тридцати. Она могла часами смотреть в собственное отражение, касаться линий лица на зеркальной поверхности и бояться того, как все это станет иным. Сократиться выработка коллагена и в один день проступят все морщины. На лбу, под глазами, носогубные складки, впадут щеки и поредеют осветленные волосы.

Она говорила, что ей меньше тридцати. Двадцать восемь, двадцать девять. Или чуть меньше.

С тридцати шести пришла в голову идея проверяться на наличие онкологических заболеваний. Уж они-то точно должны появиться как напоминание о прошлой жизни! Но ей говорили, что она здорова, а все что имелось — незначительно.

Молли казалось, что они все врут ей и перед каждым обследованием представляла, что сейчас ее похлопают по плечу и достанут планшет для записи истории болезни. Или обнадежат, но вначале обязательно скажут, что у нее рак. Молочной железы, головного мозга, костей, легких, желудка, кишечника. Да чего угодно! Это не имело значение.

И последним в списке, но не по значимости стал страх потерять внимание. Она была уверена в юности и молодости, что все женщины по достижению какого-то возраста теряют интерес к любому виду отношений, превращаются в наседок и достопочтенных матрон.

Но в сорок Молли с тем же азартом продолжала свой разгульный образ жизни, выбирая новых любовников и любовниц, которые были не похожи друг на друга. Это были девушки младше и старше, рыжие, блондинки, шатенки, покрытые веснушками и куколки с фарфоровой кожей.

Это были мужчины, призрачно напоминающие Юстина или первого парня, какого-то цыгана и француза, испанцы и выходцы из Германии, вчерашние студенты, модельеры, художники, отцы ее учениц или их старшие братья. Она готова была платить за час утех, надеть на себя любые ремни или перья, не стыдясь и получая весь букет любви.

Один из них даже был готов жениться на ней, пока не сказал, что она — мерзость. Кто-то так уже называл ее раньше. Грязной крысой подъедающей объедки и вылезшей прямиком из водостока.

В сорок пять Молли проснулась с мыслью о писателе Уильяме Денбро. Он еще был жив, но был уже глубоким старцем, который был старше ее на целых шестнадцать или семнадцать лет.

Сейчас все, кто был старше на пару лет, казались стариками волочащими бремя жизни.

Ригс не читала ни одной его книги, да и вообще не понятия не имела, где могла слышать о нем. Его жена умерла еще лет десять назад от рака груди, подкинув спустя годы новую почву для размышлений и выискивания симптомов онкологии.

Она купила его «Черную стремнину» на eBay чрезвычайно гордясь собой, что ей удалось отыскать бумажную книгу с автографом, которую кому-то было неудобно держать на полках. Издание нулевых с портретом автора на обложке и кратким описанием с сопутствующими лозунгами «Бестселлер по версии The New York Times». Молли была уверена, что если сложить весь список бестселлеров газетенки, то в нем найдется место и туалетной бумаге с описанием состава и инструкцией по применению. Парочка журналистских сук даже припишут драматизм и броское сходство с реальной жизнью.

Ригс нашла эту книгу бесполезной и не стоящей своих денег.

Она купила вторую и третью книгу, прочитывая их в свободное время, за завтраком или перед сном, иногда, забывая о раннем пробуждении.

Какая же это была редкостная поебота. Молли постепенно скупила половину написанных книг, удивляясь тому, что тратит на это деньги, но иногда ловя себя на мысли, что просто бегает глазами по строчкам, не улавливая информацию и представляя автора.

«Жаль, что у него не стоит сейчас. У мужчин появляются проблемы с потенцией с возрастом»

Она посмотрела несколько ранних интервью, где молодой автор, переполненный харизмой и уверенностью в себе, говорил о новом романе и о том, что занят адаптацией сценария. Удивительно, что у него нет золотой статуэтке «Оскара». Где ее глаза были раньше, когда она пропустила очередного красивого мужчину? Ах, да. У него была своя актриса, которую спустя годы сочли второсортной и бездарной.

Молли лишь на последней купленной книге обратила внимание на небольшую аннотацию «Об Авторе», где черные буквы похожие на червяки сложились в Дерри.

Боже.

Она захлопнула книгу, так и не прочитав ее, решив, что это было слишком, отправила свою коллекцию в коробку и подальше с глаз, чувствуя, как ее предал Билл Денбро лишь тем, что родился в Дерри, прожил жизнь не в Дерри и собирался умирать в Англии. Настоящей Англии, а не Новой, оставив город без своего героя, обогнавшего дьявола, но догнавшего время.

Он стукнул кулаком об стол, крича, что призрак вновь пришел.

«… в моих снах ты истекая кровью плача возвращаешься из плавания по автострадам сквозь Американскую пустыню к дверям моей обители в Западной ночи..»

— Аллен Гинзберг «Вопль»

__________________________________________

* — Своеобразная игра слов ‚New Haven‘ и ‚Heaven‘.

Heaven — небо, а также как значение места, где живут ангелы, Боги и куда попадают все безгрешные.

Комментарий к XXVI

Большое спасибо всем, кто оставлял свой отклик. Ваши невероятные слова во многом помогли ускорить работу.

========== XXVII ==========

«Скворцы знают твое настоящее имя»

Декабрьский ветер пронизывал насквозь. Забирался под полы распахнутого черного пальто широкий пояс, которого касался земли, когда девушка наклонялась к фургону за очередной коробкой. Водитель отошел отлить и пропустить чашку кофе в ближайшем кафе перед дорогой, оставив в распоряжении добрый час, чтобы отгрузить все необходимое.

Ей приходилось впервые бывать в когда-то известной Новой Англии и сталкиваться лицом к лицу с бесснежными морозами, от которых твердела земля. Дорога была тяжелой, хотя бы из-за того, что какую-то часть пути приходилось ехать, опираясь на дорожные знаки по обеим сторонам трассы, а не уповать механическому голосу навигатора, чтобы не побеспокоить свою спутницу по чьей инициативе она сейчас находилась здесь, а не бегала по городу в поисках какой-нибудь ерунды перед сочельником.

За это девушка была отчасти благодарна. Она безнаказанно с уведомлением и последующим разрешением отца и матери прогуляла два школьных дня, ссылаясь на то, что она — выпускница и на ее присутствие уже мало кто надеется из преподавателей.

Мать дала согласие, не раздумывая, готовясь к очередному балетному сезону, отец был занят, а старший брат проводил каникулы в Принстоне.