Кабельное телевидение пострадало из-за обильного снегопада, старики, которых за полгода точно свору собак успела подкормить Джейн, прочно заперлись в своих домах, открытым текстом показывая отсутствие расположения к совместному времяпрепровождению.

Скука.

Джейн предлагала отправиться в Огаста или съездить в центр Дерри в поиске каких-нибудь развлечений и на худой конец выбраться из дома и как в старые времена поиграть в снежки, но получила абсолютное безразличие со стороны старшей сестры.

- Ключи от пикапа у меня в куртке. У меня еще три ночных смены и мочить ноги я не хочу. Заболею - сдохну.

Иззи зудела и слонялась по дому то и дело обо что-то спотыкаясь и с грохотом роняя, вызывая приливы раздражения. У нее было не так много игрушек, чтобы удавалось занять на целый день, отвлекая лишь приемами пищи. К несчастью для Молли, племянница имела чрезмерную активность, именуемую в народе шилом в одном месте.

«Было намного лучше, когда она просто плакала и не умела говорить, - как-то обмолвилась тетка. - Не нужно было делать вид, что я слушаю ее пустой лепет»

Джейн была плохой матерью для Иззи, но хорошей старшей сестрой какой привыкла показывать себя для окружающих. Она не особо оглашала родство с Молли, считая ту слишком грубой и чуждой, не вписывающейся в антураж идеального небольшого города.

Никто не помнил девочку удивляющую умением крутить больше семи алюминиевых обручей одновременно. Времена триумфа Молли в памяти местных жителей стерлись также быстро, как и все остальное.

Что-то прекрасное наравне с ужасными событиями терялось в неравной схватке с рутиной.

Когда Иззи в очередной раз без спросу схватила один из обручей в попытке прокрутить тот на руке, последовал ожидаемый грохот металла при столкновении с полом. Молли чертыхнувшись, ударила ладонями по старому овальному столу и спешно проследовала к источнику шума.

- Сколько раз я повторяла тебе, чтобы ты не трогала мои вещи?! Сто? Двести? – выхватив предмет из собственного детства, Молли бросила очередной взгляд на племянницу – без выговора не обойтись.

Джейн, замерев в дверном проеме, соединяющем кухню и комнату, служившую когда-то гостиной, лишь пожимала плечами. Воспитательная часть давалась ей крайне трудно, а чтение книг по материнству не несло никаких плодов. Иззи никогда не слушалась как дочь и воспринимала ее исключительно как человека, с которым можно было поедать сладости, смотреть телевизор, играть во дворе и говорить о сущей ерунде, избегая порицаний от злой тетки, вселившейся в тело молодой девушки.

- Иззи, ты знаешь, почему в Дерри почти нет твоих ровесников и приходиться наслаждаться обществом единиц - Молли вернулась в комнату, на ходу закатывая рукава старого свитера надетого поверх рубашки. Выражения ее лица не отражало злобы, что уже можно было счесть за хороший знак. – Они все были непослушными совсем как ты, а в Дерри сотни лет живет то, что забирает детей и поедает их плоть в качестве расплаты за поведение.

- Что живет? – шепотом спросила девочка, цепляясь за руку матери. Значение слова плоть ее волновало не меньше.

Молли, сжав губы в тонкую линию, лишь развела руками, предпринимая последнюю попытку посмотреть хоть один рождественский фильм. Страшные легенды, которыми запугивали ее еще ребенком, потрясающе действовали на впечатлительных младших членах семьи.

- Это же неправда, да? – в той же манере спрашивала Иззи, надеясь, получить утешающий ответ у Джейн, также пожимающей плечами. Это казалось обычной страшилкой, но весьма убедительной, если учесть тот уровень преступности, который в Дерри, казалось, бил рекорды Чикаго.

День закончился истерикой девочки всюду видящей нечто, собирающееся ее забрать, и от этого еще больше захлебывалась очередным потоком слез, на который не действовали даже угрозы рукоприкладства.

- Обязательно это было говорить? - шикнула Джейн, пытаясь укачать всхлипывающую Иззи, потерявшую всякий запал на новую порцию бессмысленных рыданий. – Она же ребенок.

- Пусть привыкает, - в привычном для себя тоне отозвалась Молли, переключая каналы по телевизору. - Меня на работе каждый день пожирают с дерьмом и ничего. Не хнычу.

- Это же неправда, да? – прохрипела свой вопрос девочка, решив, что мучающий вопрос важнее притворства спящей.

Молли закатила глаза, поворачиваясь в сторону племянницы готовой при положительном ответе вновь начать терроризировать и без того разваливающийся на части дом.

- Откуда я знаю? Те, кто видят – не возвращаются. Если Оно и живет, то я с ним незнакома. Не забивай себе голову ерундой, но и не забывай, что это может быть и реально. Ты же не хочешь проверить это на собственной шкуре?

Иззи отрицательно покачала головой, сжимая руку Джейн, выступившей в который раз в роли спасительницы.

- Ну и умница. Будь хорошей девочкой и не мешай мне смотреть телевизор.

========== III ==========

«Я видел лучшие умы моего поколения сокрушенными безумием, подыхающими с голоду бьющимися в истериках нагими» - Аллен Гинзберг. Вопль

Молли просыпалась каждый день с ощущением того, что она проживает чужую жизнь, а не свою. Хотя кто бы в здравом уме бросил все, чтобы уехать сюда, пойдя на поводу у младшей сестры, не отличавшейся умственными способностями? Если бы не Иззи, то все было бы намного проще.

«Это всего лишь сгусток клеток. Почему ты не сделаешь аборт?»

«Дети всегда счастье, Молли. Этот ребенок принесет в вашу жизнь чудо»

Молли не любила детей. Дело было не в ответственности, которая грузом ложилась на плечи. Ребенок не поймет, почему сегодня обойдемся без ужина, не будет доедать старые консервы. Как итог, отравится или заработает что-нибудь хроническое в юном возрасте, и нужно будет возиться со страховкой.

Джейн была взрослым ребенком. Разве что в качестве развлечения регулярно разгуливала по двум крупным супермаркетам на весь город, а не бросалась в истерики и не билась на полу как в припадке эпилепсии.

И если в первом супермаркете на Джейн Ригс, крутящую в руках упаковку печенья, никто не обращал внимания, то во втором, в котором Молли занималась выкладкой товара, это изрядно действовало на нервы. Когда младшая сестра приводила Иззи и разрешала носиться по магазину или колотить ногами по продуктовой тележке.

Молли жаждала найти то место, где бы ее точно никто не достал из членов семьи, не повесил новых обязанностей и не доводил до белого каления каждое мгновение, дергая за рукав. Дом редко был не только тем местом, где прикладываешь голову. Лишь глубокой ночью, когда она нарочно брала ночные смены, осуществляя выкладку нового товара взамен проданного или разбитого, изменяла, белые ценники на броские кричащие о скидке желтые вкладыши или попросту коротала время в пустом зале.

Дома все ложились спать рано, и вероятность застать младшую Ригс у телевизора в три часа ночи ровнялась нулю, что несказанно радовало. На кухне всегда приманкой для тараканов служили крошки от печенья на столе и чашка с недопитым холодным кофе еще с завтрака Молли. Иззи не убирала свои игрушки, так и не особо спешила скрыть следы преступления, когда брала без спросу тот же злополучный обруч.

Молли жалела о той жизни, что давно оставалась лишь детскими мечтами. Она потеряла себя, гибкость и годы возможной карьеры на семью, которая не воспринимала ее, приравнивая по выносливости к рабочей лошадке со смерти отца.

Было бы хорошо, если бы он был жив, и все было как раньше. Они бы гуляли вдвоем по заливу Кейп-Код или по центральному парку, высматривая такие чужие стеклянные высотки сияющие сотней, а может и тысячей огней с наступлением сумерек.

От воспоминаний и осознания о сломанной и никчемной жизни в носу предательски защипало. Какая же она жалкая бывшая гимнастка, не реализовавшая себя нигде кроме собственных фантазий.

Бесшумно подняв обруч с пола, Молли ощутила прежний холод алюминия и, поддавшись моменту, выбежала из дома, будто бы сейчас кто-то мог ее отругать за это. С непривычки обруч несколько раз норовит сорваться в руке, когда она прокручивала его между большого и указательного пальца. Пластмассовые казалось, были изготовлены для тех, кто боялся настоящей работы и стойкости. Тех, кто не хотел чувствовать боль.