Ригс потерялась во времени, но по личным подсчетам, если бы у нее уже была интоксикация организма, то это было бы заметно со стороны или ощущалось физически.

- Неплохой парень, да? – она ткнула пальцем в сторону музыканта, обводя кончиком пальца бокал. Эдвин пожал плечами, смотря на источник шума из-за которого было невозможно включить проигрыватель или телевизор с десятком музыкальных программ, которые легко можно было приглушить в отличие от живого человека. – Ты его знаешь? У него руки красивые. Я бы отсосала ему.

Молли перескакивала с темы на тему, то водя пальцем по бокалу, то ковыряя прыщи на висках. Хотелось чего-то другого, рыдать без объяснений, позволить чужим рукам бережно держать в объятиях и рассказать что-то забавное или пошлое или никчемное как она сама.

- Что у тебя произошло-то?

Кто-то сказал, что для того, чтобы быть хорошей манекенщицей нужно быть хорошей актрисой. Чтобы быть хорошим барменом нужно быть хорошим психологом.

- У тебя есть братья или сестры? – в сотый раз за последний час соскочила она. – Как давно ты общался с ними?

- Старший брат в Арканзасе и младший в Техасе. С первым может в прошлом году, а с младшим недели две назад. Опять этот кусок говна занимал деньги, чтобы все пропить. Совсем как ты.

- Деньги, - глубокомысленно заметила Молли, подняв бокал и рассматривая сквозь плотные стеклянные стенки разводы вместо четкой картинки. – Деньги – всего лишь бумажка. Такой мусор. Пшик! И их как не бывало. Мусор.

- Ха, Боже! Молли Ригс говорит, что деньги - «пшик»! – он делано засмеялся и театрально вскинул руками, забросив себе на плечо полотенце. – Ты еще пару дней назад была готова сожрать любого ради денег и ограбила парочку пьянчуг за эти бумажки, которые были номиналом в доллар. Что же изменилось?

- Пара дней назад, - она залпом осушила бокал, прося жестом повторить. – Это довольно большой срок. Говорю же. Деньги – мусор. Вот, работаешь, работаешь, горбатишься как мудила, а получаешь Нихуя с большой буквы. Спрашиваешь, что произошло? А тут такая интересная история произошла, что даже сложно найти ее начало.

Эдвин повторил заказ.

- Пока ты тут ищешь начало, тот парень, на которого ты положила глаз, уже закончил испытывать мою психику.

Она обернулась назад, подумывая наградить аплодисментами или как-нибудь привлечь к себе внимание, но сил на это не было. Сил не было ровным счетом на ничего. Парень поблагодарил чуть ли не каждого, что было вполне логично и принималось, пока какая-то сука не бросилась ему на шею.

Молли отвернулась и принялась рассматривать как в первый раз полки с различным алкоголем, выстраивая список того, что нужно попробовать до конца жизни. Распробовать всю винную карту ресторанов, перепробовать несколько видов коньяка и перестать пить как вчерашний подросток, допущенный до алкогольной продукции.

Она достала двумя пальцами из бокала кубик льда, ощущая, как последний начинает постепенно таить, делая пальцы влажными. Молли проводит кубиком льда по губам, слизывая жидкость. Можно было сразу же положить на язык и раскусить, но горло все еще саднило, и челюсть периодически начинала ныть вновь.

Это могло быть эротично.

Тот парень заказал себе пиво, не уточняя марку, и в этот момент смотрел куда-то перед собой, ожидая заказ.

Ригс попыталась выпрямиться и, откинув кусок льда в другую сторону, натянула улыбку, не соответствующую внутренним ощущениям. Сейчас любой флирт выглядел бы отвратительно. Кокетство отребья и простого человека, прикасающегося к творчеству, созиданию.

- Хорошо играете, - заметила она, молясь, чтобы изо рта не несло блевотиной, а еще слюна не высохла на подбородке. – Для себя или зарабатываете так на жизнь?

- Спасибо, - он развернулся к ней, перенимая такую же фальшивую американскую улыбку. – Если для себя, то я должен запереться под замком дома?

Слишком много лишних слов, бессмысленности и уточнений. Делать вид, что живешь, когда мертв намного сложнее, чем просто притворяться, что ты живешь беззаботной жизнью.

- Не угостите?

Парень пожал плечами и жестом попросил еще одну бутылку. Всегда бы так ее угощали за комплимент и при том безвозмездно. Когда ее приглашали наподобие свидания, где бы за нее заплатил кто-нибудь, позабыв о том, что большинство в погоне за независимостью предпочитают платить сами за себя.

- Волшебное слово?

Это другое дело.

Сделай это. Предложи сделать это. В туалете, на улице, в автомобильном салоне, на грязных простынях с резинкой или без. Ну же. Заставь почувствовать что-нибудь еще кроме безразличия и ненависти. Научи жить с этой ненавистью, дышать, есть, пить или заниматься сексом.

Она ненавидела определение «заняться любовью». Какой, к черту, любовью? Нужно уметь любить и иметь сердце или что еще нужно иметь кроме глупости, чтобы ставить интересы кого-то другого выше собственных потребностей?

Что прекрасного и возвышенного в сексе? Ровным счетом ничего. Обычная человеческая потребность, из которой создали драму и обернули в неуместные кружева.

Кому-то нужно услышать что-то еще, но она согласна просто потрахаться, можно даже не обнажаясь полностью или после стереть семяизвержение с груди, ощущая липкость на коже.

Отхлещи пенисом по лицу, заставь почувствовать стыд, смущение и унижение, но не эту безжизненность.

Молли чуть подалась вперед, дотрагиваясь до ткани черной рубашки на плече. От ее собеседника пахнет женским приторным парфюмом, мужским дезодорантом и сухим шампунем. Он тоже подался вперед, будто бы здесь играла громкая музыка, и они не смогли бы услышать друг друга. Мочки его ушей проколоты как метка родом из юности.

- Я бы хотела отсосать у тебя, - слова терялись и были произнесены с хрипом и придыханием для придания большей сексуальности.

Он отстранился с той же улыбкой и покачал головой.

Боже, только не упомяни, что все падшие и гнилые в нынешнее время, лишенное норм приличия.

- Можно обойтись простым спасибо, - парень похлопал ее (как специально) по плечу больной руки и отправился восвояси.

Ну и не терял бы мое время.

- Теряешь сноровку, - с издевкой заметил Эдвин, ставя перед ней оплаченную бутылку пива, которую теперь хотелось разбить о край стойки и завороженно посмотреть, как та разлетится на кусочки и осколки бутылочного стекла будут поблескивать в приглушенном освещении и хрустеть под каблуками. – У тебя было бы больше шансов, если бы ты не перепутала Хэллоуин и обычный будний день. Вспомнила, с чего начиналась твоя история?

- Ты знаешь, что такое 32 фуэте?

- Я думал, что ты была бывшей гимнасткой, а не балериной.

Эдвин слышал часто о неудачных планах, не сложившихся браках по залету и держащихся на привычке жить вместе, а еще об уйме неосуществлённых желаний. Кто-то жаловался на банальное, кто-то на импотенцию, говоря, что «не стоит» даже на качественное порно и ублажающие друг друга девушки не возбуждают как раньше. Кто-то на надоевшую монотонную работу и кризис среднего возраста. А Молли жаловалась ему на свою не сложившуюся карьеру гимнастки, глупую сестру и ее дочь. Эдвин предпочитал молчать насчет своих проблем, хотя бы потому, что никто не хочет слушать бармена, а все хотят присесть ему на уши и говорить часами о плохом, отвратительном, наихудшем событии в их жалких жизнях.

- Поняла, что надо было быть балериной. А ведь я знаю некоторые па и уверена, что сделала бы парочку фуэте, удерживаясь на почтовой марке, - она уже собиралась доказать это, но людей прибавлялось и развернуться было негде, чтобы не задеть кого-то ногой или не опрокинуть стул. – Эдвин, ты женишься на мне?

От подобного заявления он закашлялся. Без капли лицедейства.

Он знал ее меньше года и пару раз они курили косяк бок о бок, а после она уезжала на работу, где умудрялась не перебить весь принимаемый товар и добродушно помогала каждому отыскать необходимую вещь на полке.

Но жить. О Боже.

Пошла бы она нахуй со своими проблемами. Если бы он был вынужден видеть эту гадкую физиономию каждый вечер, приходя домой, то он бы пристрелил ее как бродячую собаку. А еще если бы застал лежащей на диване и комментирующей вечерний выпуск новостей или проступки участников популярного шоу, которое смотрела его бывшая девушка.