Секс после любви, любовь после секса. В этой незамысловатой игре слов ей открылся сакральный смысл. Хорошо.

Она понадеялась, что «сольет» он явно не в нее, — беспокоиться о беременности не хотелось, — и еще скоро это кончится. Кто был с ней в спальне сейчас? Явно не вдвоем. Салли, Артур, его чудаковатость, ее призраки.

Ее чудовище.

Никакой сладкой нарастающей истомы, которая бы свела с ума. Волны наслаждения, что должны нахлынуть, разлились между строк дешевых романчиков для домохозяек и любителей французского эроса шестидесятых.

Салли вновь свела ноги. Влажно, липко, пошло.

Грязно, как и весь чертов Готэм. Как и все, что окружало ее раньше и теперь.

Голова кружилась.

«Ты останешься со мной… на эту ночь?»

— … И на эту, и на следующую. Запомни, ты мне нужна всегда, — убаюкивающе произнес Джон из воспоминаний, прижимая ее к себе, своими горячими ладонями. Так нежно, что…

вся проклятая земля влюбилась в эту ночь.

***

Куриные бедра, щедро смазанные арахисовой пастой и сладким соусом «чили», шипели на сковороде. Так делала ее тетка с Аризоны, которую муж в шутку называл «горсть пшена», ссылаясь на игру слов.

На трельяже покоилась новая газета — некто в клоунской маске прикончил трех человек в метро. Убийственная шутка. Салли докуривала вторую по счету сигарету, сбрасывая пепел в кружку со вчерашним кофе.

Она никогда не готовила мясо прежде, полуфабрикаты не в счет.

С раннего утра требовалась какая-то встряска, может, опровержение случившемуся. Было ли это правдой или только игрой воображения после алкоголя и волшебных таблеток? Черт знает что. Вначале Райан думала, что это все Джон. Он приезжал, они занялись страстным прощальным сексом на кухонном столе, а после дорогой муж уехал домой, оставив ее одиночку с этими воспоминаниями. Но Джон никогда бы не бросил одну в ночь. На улице, в баре, в такси, но не в этой мерзкой студии.

Кандидатуру комедианта Салли отбрасывала. Он не вязался с ночными воспоминаниями, она бы это запомнила, а следовательно, это было неправдой.

Когда она пришла к этой логической цепочке, то и решилась покинуть студию и отправиться в супермаркет, чего не делала долгое время. Их было два поблизости — на пересечении соседних улиц и в трех кварталах. Салли выбрала тот, что был в трех кварталах. (На самом деле, она вначале подошла к первому, почти нажала на ручку, но вовремя вспомнила о потребительской корзине имени Салли Райан).

Нельзя брать водку и тоник в супермаркете поблизости. Если будешь это делать часто, а не пару-тройку раз в месяц, то люди сочтут тебя зависимой. В маркете у старого дома все знали, что Джон запойный.

Его это не смущало.

Для утра субботы здесь было многолюдно. Салли хотелось, чтобы сегодня была суббота.

Она никогда не брала неудобные тележки, питающиеся четвертаками, и с трудом разворачивающиеся на повороте. Нужно было взять много продуктов. Забить каждую полку в холодильнике, а лучше еще и морозильную камеру. Райан вряд ли съест все это (притронется ли вообще?), может, приготовит что-то, раздаст голодающим? Да, это было бы здорово.

В третий раз не справившись с управлением чертовой тележки, зацепив какого-то мужчину, она едва не закричала от злости, а после перехватила ярко-красную пластмассовую корзинку и умчалась в отдел с алкоголем. Водка и тоник. Виски и кола. Ром и кола.

Салли бросила к позвякивающим бутылкам куриные бедра, упаковку самых дешевых клубничных йогуртов, пачку хлопьев и коробку с соком. В задницу эти эксперименты с продуктами питания. Уже стоя у кассы, выложив все продукты, она неуверенно попросила пачку сигарет, точно в первый раз.

Голос прозвучал приторно-вежливо.

На пересечении улиц какой-то юнец раздавал свежую прессу. Такая работа была куда подстать ему, нежели тому афроамериканцу, который делал это не так энергично, и улыбка давалась с трудом.

«Мисс».

Мальчик протянул ей эту газету, как сказочный рыцарь, поднявший шелковый носовой платок своей ненаглядной. Сколько ему было лет? Одиннадцать? Тринадцать? Никакого и намека на щетину, — боже правый, какая щетина могла быть на этом гладком детском лице! — ни намека на красные прыщики, никакого удара гормонов. Не испорченный. Скорее всего на заработанные деньги купит какую-то ерунду вроде роликовых коньков или спустит на игровые автоматы или тир.

Никаких сигарет. Никакого алкоголя.

Никаких зависимостей.

Она была тронута одним лишь видом этого парня. Простодушием, почти магнетической чудаковатостью и искренностью порывов. Он так энергично предлагал эти чертовы газеты, не обращая внимания на то, как нелепо сидела на нем тонкая не октябрьская куртка, заляпанные до самых колен вельветовые штаны, стоптанные кроссовки.

Салли взглянула на первую страницу газетенки, вспыхнула, точно спичечная головка, и изрядно смяв, бросила в глубь позвякивающего пакета.

Третья сигарета с шипением отправилась на кофейное дно. Одно куриное бедро уже подгорело и вместо корочки напоминало уголь, но ничего. Кожу она никогда не любила.

Салли открыла бутылку водки, распробовала двумя глотками тоник, и смешала все это в фарфоровой чашке — китайский сервиз, доставшийся от матери. Сердце билось тяжело, дыхание сбилось, точно у загнанного в угол зверя.

Пусто и горько.

Она подошла к телефону, прижав холодную пластмассовую трубку к щеке, набрала липкими пальцами номер, что отчетливо отпечатался в памяти, и замерла в ожидании, когда на том конце провода раздастся неуверенное и банальное —

«Да?».

Комментарий к

Большое спасибо всем читателям. Пропав на пару дней с сайта, я, честно говоря, очень удивилась числу людей, которые нажимали кнопку “Жду продолжения”. Трехзначное число у меня впервые, дальше шестидесяти с копейками никогда не заходило. Да и то, что работа получила столько оценок за короткий срок… Большое спасибо! ❤️

========== Часть 5 ==========

— Да? — неуверенность объяснялась сонливостью. — Кто это?

Салли отодвинула от уха трубку, думая над тем, что как-то некрасиво поступила снова — звонить в субботу утром… Или какой сегодня все-таки день?

— Я боюсь ошибиться, но, — хрипотца сменилась какой-то уверенностью, чиркнуло колесико зажигалки. — Райан, ты?

— Уоррен, — она потянулась к миске с куриным бедром, прижимая трубку к щеке. — Я хочу развестись за один день. Желательно сегодня.

На том конце провода послышался смех. Старая лифтерная крыса.

— Как знал-как знал, что это ты, Салли! В который раз ты хочешь разводиться? Нет-нет, сколько ты выпила, чтобы прийти к этому решению?

Мама говорила, что она — открытая книга. Салли покосилась на китайский фарфор и начатую бутылку водки. Не так уж и много, чтобы выслушивать подобные речи, о чем она и сообщила адвокату.

— Ох, Салли, ты не разочаровываешь, — она так и видела, как бедняга Уоррен с утренним похмельем сидел на краю двухспальной кровати, свесив свои синюшные ноги (таскать такую тушу, еще бы!), сбрасывал пепел в стеклянную пепельницу. — Знаешь, клиенты всякие бывают, но вы, ребята, друг друга стоите. То «давайте оттянем процесс», то «хочу одним днем», то «да, она еще отзовет весь процесс». Вы оба тяжелые.

— А ты пил вчера, — констатировала она, отковыривая пальцем кусок мяса. — Причем не так уж и мало, а как же работа?

— Это называется ненормированный рабочий день, детка. Тебе не понять.

Мясо на вкус было неплохим. Она по-детски облизнула указательный палец. Со стороны могло бы выглядеть и эротично.

Уоррен монотонно рассказывал о вчерашних похождениях, новом баре (казалось, что подобные заведения появлялись в городе, точно грибы после дождя), покере и неплохой ставке на скачках.

— Я тоже так хочу, — отозвалась Салли, а после уточнила: напиваться и ненормированный рабочий день.

— Ну так, радость, — он глухо засмеялся. — Ты у нас и так безработная.

«Радость».

Блять.

Она выронила из липких от жира рук керамическую миску, позволив той разбиться на пять крупных осколков. Радость, тебя к телефону! Какая-то девушка!