Я покрасила волосы в иссиня-черный в конце декабря, когда переезжала, и почти сразу же пожалела. Цвет лег неровно, кусками. От прежних волос практически ничего не осталось — что-то исчезло во время осветления, что-то от питания, что-то от последующего похудения.

Из-за прошедшего дождя на улице похолодало, рассветает еще не так рано, как хотелось бы, но небо постепенно светлело, пока я быстрым шагом двигалась в сторону дома, совершив нелепый круг, чтобы удостовериться в табличке «Закрыто» на двери ближайшего кафе. Чем ближе к родной кирпичной постройке — тем больше луж под ногами. Дорога покрыта мелкими выбоинами, точно шрамами на коже после акне.

В ботинках на босу ногу уже хлюпала вода, а кожа покрылась мурашками от холода.

Я неслась по неосвещенным пролетам вплоть до третьего этажа — моего этажа, точно за мной объявлена погоня. Эта выдумка давно жила в моей голове. В детстве, знаете, и не такое выдумывали.

Щелчок выключателем, и крошка-квартира наполняется холодным белым светом. Сырые ботинки скинуты при входе. Продукты я раскладывала левой рукой, придерживая ногой дверцу холодильника. После перелома все приходилось делать левой рукой: мыть голову, посуду, закрывать двери, набирать телефонные номера. Гипса уже давно нет, но правую руку я до конца не разработала. Ручкой я писала редко, но пальцы слушались, пусть иногда и немели.

В пять тридцать я поставила кастрюлю с водой для макарон на плиту, предварительно потратив около десяти минут на то, чтобы удостовериться, что сначала воду кипятят, а после бросают в нее что-либо, а не наоборот. Я все равно сомневалась, недоверчиво косясь на инструкцию на обратной стороне упаковки.

Без десяти шесть утра в дверь постучали. Стук прекратился, но через десять секунд стал настойчивее, выбивая с каждым ударом из легких воздух, как пыль из прикроватного коврика.

Я уменьшила газ, бросила взгляд на перекрытые краны, а после на вытянутый конверт с наличными и документами, который я всюду таскала с собой. Даже в круглосуточный магазин.

— Кто это? — прохрипела я, вынимая из кухонного ящика нож.

Рукоятка неуверенно легла в правую руку. Я разрезала одним взмахом воздух, скрипя зубами. Отпадает. Если держать в левой руке, то вспорю кишки самой себе.

Перцовым баллончиком так и не обзавелась, хоть и планировала. Чертыхнувшись, я сжала в правой руке пластмассовую рукоятку и повторила вопрос, подойдя вплотную к двери. Ни дополнительной цепочки, ни глазка.

Вариант с соседями я почти сразу же отбросила — за три месяца мы пересеклись один раз, когда я открывала дверь, а замок предательски заел. Кому придет в голову постучать в шесть утра, если краны перекрыты, утечки газа не наблюдалось, а музыку я предпочитала слушать исключительно в наушниках для большего эффекта «погружения».

— Кто это?

Кто бы там ни был — он ждал, что я послушно открою дверь. Если бы это была погоня за кем-то, то жертва умоляла бы открыть.

Но по ту сторону ничего не доносилось, будто бы стук в дверь был галлюцинацией.

Я медленно повернула ключ в замке, сильнее вцепившись пальцами в рукоятку, и приоткрыла на одну четвертую входную дверь.

На пороге стояла миниатюрная женщина в деловом черном костюме с короткой стрижкой. У нее было десять секунд, чтобы сказать что-то, но она лишь растянула губы в относительно приветливой улыбке. Что ж, время вышло. Я захлопнула дверь и рявкнула, что ничего не продаю и не покупаю.

Не прошло и минуты, как кто-то (явно не эта коротышка) ударил по двери с ноги, выбив хлипкий замок. На чистый пол посыпалась деревянная труха, руки задрожали. Когда подобное происходит в фильмах, главный герой бросается в бега.

Я быстро сунула в карман спортивного платья телефон, судорожно перебирая варианты обвинений, что могут мне выставить.

Поддельные документы? Те статьи о неминуемом конце? Политические эссе? Незаконная предпринимательская деятельность?

Из-за спины женщины вырос темнокожий высокий мужчина с выправкой военного.

— Я не виновна! — выкрикнула я, вытянув руку с ножом - слабенькая самооборона. — Я ничего не делала!

— Вас ни в чем не обвиняют, мисс Рейзор, — брюнетка миролюбиво подняла две ладони, демонстрируя, что обезоружена. — Мы — ваши друзья, вы в безопасности.

— У меня нет друзей, — горькая правда из прошлого слетает с языка раньше, чем в дверном проеме я замечаю еще одного громилу в надетом поверх пиджака бронежилете. — Я не р-р-аботаю ни на кого.

— Конечно-конечно, — женщина уж больно мягкотелая, с дружелюбной улыбкой на тонких губах.

— Вы должны пройти с нами, — церемониться тому, что походил на военного, надоело. — Вещи, документы, деньги можете оставить. Они больше не пригодятся вам.

— Не вынуждайте применять грубую силу, — добавил тип в бронежилете. — Времени на дискуссии у нас практически нет.

Я выключила газ, а воду, что почти на четверть выкипела, вылила в раковину, подняв в воздух облачко пара. Двое ушли, но, думаю, что «Бронежилет» остался у входной двери снаружи, выжидая момент, чтобы заломить руки за спину или надеть симпатичные браслеты-наручники, что топорщились в кармане его брюк.

— Когда я сюда вернусь?

Женщина вновь выдавила из себя лживую улыбку. Ладно, видимо не скоро. Зарядное устройство и наушники уже болтались в кармане плаща, который я набросила на плечи. Когда рука потянулась к конверту с документами, женщина потянула меня за локоть — не стоит.

— Ключ мне стоит отдать соседям, чтобы его передали хозяйке?

«Бронежилет» глухо рассмеялся, точно находил мои слова смешными. Женщина предложила оставить ключ в замке или банально под ковриком. Я захлопнула дверь и последовала ее совету. Врезанный замок вроде обещал жить, а вот второй пал смертью храбрых. Дубликат ключа хранился в почтовом ящике.

На улице уже рассвело, туман, что появился буквально за считанные минуты, растворялся. Напоминавший военного курил сигарету у внедорожника, поглядывая в сторону перекрестка, где уже через сорок минут проедет первый желтый автобус. Кругом ни души, даже в соседнем доме не горел свет.

Мне указали на заднее сидение, мужчины расположились на передних и сразу же предложили пристегнуть ремни, будто бы машина сейчас расправит крылья или ее начнет трясти. Женщина присоединилась ко мне и вынула из кармана своего пиджака мобильный телефон. Пальцы так и летали по крошечным буковкам на сенсорном экране.

— Мы почти укладываемся во время, — жизнерадостно отозвалась она, не отрываясь от экрана устройства. — Уверена, все пройдет как надо!

Ее «как надо» мне не понравилось, как и интонация.

— Сплюнь, — гоготнул «Бронежилет».

Куда можно опаздывать в шесть утра, когда люди еще сонными мухами поднимаются из теплых постелей и заваривают кофе перед работой? Машин практически не было — я насчитала около пяти, ориентируясь на свет фар, слепящий глаза.

Меня никто не слушал. Я ощущала себя ребенком, который без толку пытается обратить на себя внимание взрослых. Мужчины переговаривались между собой, женщина продолжала набирать текст, изредка поднимая глаза на трассу, местами скрытую молочной вуалью.Я подумывала выпрыгнуть из машины, точно героиня боевика, и сломать пару костей, но стоило потянуться к ручке, как сработала автоматическая блокировка дверей. Примитивная ловушка, в которой томятся дикие зверьки.

— Вы уверены, что я именно та, кто вам нужен? — говорить о фальшивых документах — последнее, что нужно упоминать при правительственных лицах, но ситуация уже вышла из-под контроля. — Вы же ищете кого-то по фамилии Рейзор? А это не моя фамилия, то есть по документам. Вам нужен кто-то другой.

Женщина впервые за все время отключила телефон, уложив его на колени экраном вниз.

— Мы ваши друзья, помните? Вы в безопасности, — она говорила, как те люди, что проводят тренинги или семинары — мягко и успокаивающе. — Элизабетта, нам нужны именно вы. Никаких ошибок.

Я заскулила от злости, шрам на щеке запылал огнем. Водить дружбу с полицаями, правительством, военными — не для меня.