Мне же казалось, что я впервые ощутила желание жить, потерю не только времени, но и возможности переиграть весь сценарий. То, что я так долго и упорно считала проклятием «нового времени», представилось мне нескончаемым холстом для творчества, возможностью стать другим человеком, улучшенной версией, что ли.
Я уже начинала горевать по жизни, которую могла бы прожить, и хоронила себя под толщей земли, зная, что каждый день с легкостью может обернуться последним. Как «Титаник» неминуемо шел под воду, так и я осознавала, что начало конца положено.
Но на этом корабле следовало оставаться до последнего.
Exalt yourself,
Do it to stay alive.
…Hunt down your future
and everything you know is not enough to survive!
Восхваляй себя,
Делай это, чтобы выжить.
…Лови свое будущее,
Ведь всех твоих знаний недостаточно, чтобы выжить.
— IAMX - The Stupid, the Proud
========== 11 - Apocalypse Then ==========
Every day is just another day.
У меня был год. Год и четыре месяца, если быть точнее.
По человеческим меркам — ничтожно мало, но я старалась выжать из себя все, на что еще была способна, и для меня это было рода искуплением перед народом не только Америки, но и всем миром. Ведь я умолчала о приближающемся конце, согрешила, хоть мне бы никто и не поверил без доказательств.
Но в свою защиту скажу, что писала статьи, нагоняющие мысли о неминуемом, как своего рода хлебные крошки на пути к основной идее. Я публиковала их чаще всего на форумах или в открытом доступе, но, конечно, страховалась. Вот еду через маленький городишко, где на одной улице церковь, а на другой бензоколонка — нажимаю отправить, а после уезжаю. Так сложнее вычислить.
Ну, я в этом себя убеждала.
Мне кажется, что к концу жизни дар убеждения будет единственным умением, которым я овладела в совершенстве. Главное — чаще повторять эту мысль.
Лучшим человеком за прошедшее время мне так и не посчастливилось стать. В чем-то я, безусловно, продвинулась. У меня появилась маниакальная привычка каждую неделю скреплять оторванные календарные листки канцелярской скрепкой и выписывать в столбик то, что у меня хорошо выходит. Я перестала пить, сбросила двадцать фунтов и теперь могла наслаждаться дряблыми ногами сколько угодно.
Теперь, когда в жизни все дни стали «трезвыми», мне приходилось занимать себя от заката до рассвета и наоборот, сжигать энергию и тратить время. Я стала смотреть фильмы. От книг меня тошнило со времен «Робишо», зрение тоже не позволяло утыкаться в бумажные переплеты ночами напролет.
Накатило желание откупорить бутылку вина? Я поднималась, включала телевизор и смотрела: мыльную оперу, сериалы, новостные каналы (включая те, что на испанском и французском), индийские фильмы, бессмертную классику… неважно.
Бонус ко всему: за писанину стали платить больше. Не думаю, что я перестала халтурить и писать менее посредственным языком, но это кто-то покупал и делал заказы на темы, что так или иначе были мне знакомы. Я выживала.
Выписанные на самодельной брошюре значения арканов да усохший пучок мяты с полынью на дне сумки напоминали, что у меня есть детище, к которому можно будет вернуться, которое прокормит меня и позволит найти какой-никакой смысл.
Когда первый глоток вдохновения, настигший меня в засаленной забегаловке, пропал, я попробовала жить по инерции, а это тяжело в одиночку. Я чаще ходила в супермаркеты, прачечные, торговые центры. Ходила, ходила, ходила.
Последний День Благодарения я отпраздновала в окружении «новых друзей», последних, блять, кретинов, которых хочется поблагодарить.
Меня пригласила молодая женщина, что чаще остальных связывалась со мной в «Фейсбук» и просила совета насчет отношений. Тогда я снова жила в Бирмингеме, и мы встречались четыре раза в неделю в ближайшем «Старбакс», где она, Джанис, брала капучино со всеми предложенными сиропами и взбитыми сливками. Вначале мы то и дело вскидывали кости, раскладывали карты на различные ситуации, а после Джанис вошла во вкус и принялась пичкать меня историями о своем муже — любителе театральных постановок, бездельнике и офисной крысе. Третье и второе мало вязались между собой, но женщина была свято убеждена, что ее муж только трахает секретаршу (будто нет других женских должностей под колпаком офисного крыла) и ломает их брак. Забавно, конечно, спрашивать советов у той, что никогда не была и не будет замужем, но Джанис было наплевать на формальности и деньги. Просто для примера: у нее настоящая сумка «Биркин», которую она чуть не забыла, расплачиваясь за кофе; в то время как сама создательница теперь не могла позволить ее себе.
Из личной гадалки я перешла в должность личного психолога; по-хорошему, ей следовало обратиться к дипломированному специалисту. Но деньги лишними не бывают, верно?
Подозрения Джанис были мне на руку. Я скопила деньги, которых бы хватило на фальшивый диплом или поддержанную тачку. Диплом или машина, машина или диплом. Воображение нарисовало картину о том, как три копа вламываются в редакцию какой-нибудь газетенки, закручивают мне руки (не слушая о спиральном переломе!) за спину и отвозят в участок по статье; поэтому я мысленно выбрала тачку, но по итогу спустила деньги на поездку в Бостон. Водительских прав на новое имя у меня тоже не было.
Бостон оказался невыразительным и смутно напоминающим Бирмингем, хотя общего между городами было невероятно мало — их названия начинались на одну букву. Думаю, местные жители меня бы сожгли на костре, прознав, что я называю старейший город США, крупнейший в Новой Англии — «умные люди едут именно туда», — вторым Бирмингемом из Алабамы.
Культурная программа в штате Массачусетс была обеспечена. Парочка музеев, скверы, одним глазком взглянуть на Кембридж и подумать: «Хо-хо, не будь я раздолбайкой и круглой идиоткой, могла бы подбрасывать конфедератку в воздух здесь».
Я никогда не была в театре, поэтому решила наверстать упущенное и ощутить себя богачкой из Бирмингема, что ходит на постановки, имевшие успех на Бродвее. Раньше мне не доводилось смотреть мюзиклы, вернее фильмы-мюзиклы — да, а просто мюзиклы — нет, и поэтому я все время говорила себе, что мне должно понравиться, просто обязано, ведь билет обошелся мне по цене зимней резины на не купленный поддержанный автомобиль.
Красивые костюмы, смазливые мордашки, все поют. Сюжет только отвратительный и неправдоподобный. Главный герой — наивнейший из всех возможных глупцов, влюблен в женщину, привыкшую продавать себя. Проституток любят только на экранах малобюджетных фильмов и страницах бульварного чтива по две штуки за доллар. Или в мюзиклах.
Актеры старались, и за это следовало отдать им должное — изображать слепую влюбленность это довольно сложное, изматывающее занятие.
Во время антракта (я почему-то была свято уверена, что во время мюзиклов его не может быть), в фойе подавали сухое шампанское. От смены обстановки резко заболели глаза — здесь слишком светло и много салатных оттенков, пока в зале вся сцена в угоду режиссерскому видению утопала в красном свете. Буклет о постановке я, конечно, купила, но свернула трубочкой и отправила на дно сумки. Сувенир на память.
Ножка фужера органично устроилась между пальцев, светлая жидкость колыхалась по хрустальным стенкам, просясь наружу. Я поклялась, что не буду пить больше чем одну четвертую, а если мне ударит в голову от пары глотков, то и вовсе оставлю затею. Вкус я не распробовала ни с первого, ни со второго раза — шампанское больше походило на сидр, щедро разбавленный водой. Осушив залпом фужер, осмотрелась. Мой взгляд впервые пал интерьер, по вычурности сравнимый разве что с убранством Версаля: расписанные потолки, погрязшие в лепнине, сияющие хрустальные люстры.
— Завораживает, не правда ли? — за спиной раздался мужской голос. — Знаете, Колониальный театр - один из старейших действующих театров Бостона, если не всего Массачусетса.
Я нехотя обернулась и согласно покачала головой. Первая мысль — быстро уйти, а вторая —он слишком взрослый для меня. Мужчина был старше меня лет так на -цать и уже страдал не только от мимических морщин, фужер шампанского зажат между пальцами, точно бокал с коньяком. Скорее всего, у него имелись некоторые пагубные привычки.
