Они рядком стояли в шкафу за стеклом. Всхлипывая, я сползла с кровати и взяла в руки золотой кубок. На полке еще оставались два серебряных. Я нежно погладила прохладный металлический бок, прошлась указательным пальцем по выемке и выгравированным буквам своей фамилии.

Вручали мне этот кубок летом на городском конкурсе индивидуального танца в стиле стрит-дэнс, и достался он мне нелегко.

К стойке регистрации участников я подлетела тогда вся в мыле. Мало того что на улице стояла невиданная для Питера жара градусов в тридцать, я еще и бежала остановки три. Под мышками у меня расползлись пятна от пота, щеки горели, волосы прилипли ко лбу. Трясущейся от напряжения рукой записала на самой последней строчке свое имя, фамилию и клуб, за который буду выступать, и рванула в раздевалку.

– Валерия, ты почему так долго? – Верочка – наша тренер – нетерпеливо притоптывала белой кроссовкой. – Что за раздолбайство?! Тебе выступать минут через двадцать!

Ну не могла же я ей объяснять, что сопровождавшей меня Таське сначала приспичило купить мороженое, потом она решила принять предложение познакомиться от двух переростков в одинаковых бейсболках, а потом сломался трамвай, на котором мы ехали?

– Переодевайся и жди!

Я выдохнула, бросила рюкзак на скамейку, где были кучей свалены вещи нашей команды, и отправилась на поиски туалета. Вернулась освеженная и собранная. Верочка учила нас: «Не теряйте лицо, девочки, – вам им еще на концертах торговать!» Но когда я расстегнула молнию на рюкзаке, то потеряла не только лицо, но и остальные части тела. Все в рюкзаке было залито апельсиновым соком! Все: майка, брюки, рубашка, а самое ужасное – шнурки кроссовок оказались туго стянуты и завязаны многократным узлом. А до выхода на площадку оставались считаные минуты! Выяснять, кто устроил мне эту подлость, времени не было и, схватив рюкзак, я бросилась обратно в туалет. Вытряхнула в раковину одежду и включила воду. И, пока костюм отмокал, зубами развязывала один узел за другим. Так меня и застала подоспевшая Таська:

– Валери, ты что делаешь?

Она держала в руках бутылку с водой и томно обмахивалась пригласительной листовкой.

– Помогай давай!

Я всучила ей вторую кроссовку, и она с недовольной рожицей начала колупать узлы. Я уже закончила со своими и, выполоскав замоченную одежду, отжала и надела майку.

– Ты еще лифчик сними! – хихикнула подружка. – Будет конкурс мокрых футболок – точно первый приз возьмешь!

– Я его и так возьму!

Отобрала у нее кроссовку, обулась и завязала шнурки своим фирменным двойным узлом.

Выступление в мокрой одежде я обыграла: выскочила на танцпол и, подстроившись под музыкальную композицию, вылила на себя Таськину бутылку воды. Как я и обещала – первый приз достался мне.

Я вздохнула и вернула кубок на место.

Сколько ни откладывай, а уроки делать придется. Я уселась за стол, вытряхнула из сумки свое барахло прямо на пол. Так удобнее – сразу видно, что там есть. И тут на глаза мне попалась та самая ксерокопированная листовка о розыске со школьного стенда. Видимо, поторапливаемая Таськой, я машинально засунула ее в сумку. Бумажка выглядывала из-под учебника по истории, как потерявшийся щенок в надежде обретения новых хозяев.

Я положила листок перед собой, расправила ладонью и принялась разглядывать. Даже очень короткая стрижка не делала это правильной формы лицо с оленьими глазами похожим на мальчишечье. Девушка на фотографии улыбалась чуть грустно и как-то чересчур трогательно выглядела. Ну просто Бемби какой-то!

Я отложила листок в сторону и взялась за учебник по химии: если уж маме пренепременно требуется мое поступление в вуз, придется приложить хоть какие-то усилия. Может, тогда она от меня отстанет и я смогу продолжать свое любимое дело.

Соединения молекул углерода и водорода на обложке напоминали гантель, упавшую в траву, и абсолютно не мотивировали меня на изучение химических процессов.

Мой взгляд снова зацепился за черно-белую фотку, и я поняла, почему она так неумолимо притягивала меня и на кого была похожа эта девушка.

Утром, когда я выползла из своей комнаты, мама уже стояла в коридоре возле зеркала, готовая уйти на работу. Вчера, после нашей размолвки, мы так и не разговаривали. И не потому, что я такая упертая. Просто мама, если решила добиться своего, то уж обязательно добьется. Неделями может со мной не общаться, пока я сама не повинюсь. Железобетонная мадам.

Я встала рядом с ней: она – на каблуках, в узких джинсах и кожаной куртке, я – в тапочках-зайцах и мятой розовой пижаме с сердечками, она – с аккуратной стрижкой-каре, я – со взлохмаченными разноцветными патлами.

– Ну? – спросила она меня в зеркале.

– Извини, – вяло промямлило в ответ мое отражение, – я тебя вчера обидела.

– Хорошо, что ты это понимаешь. – Мама смягчилась: – Завтрак на столе, там же адрес и расписание занятий в профессорской группе. И приведи в порядок голову. Такие волосы, как у тебя, стоит беречь!

Я чмокнула ее в щеку и потянулась закрыть за ней замок.

– И больше никаких танцев! – донеслось из-за полуоткрытой двери.

Дверной хлопок принес мне огромное наслаждение. Я быстро щелкнула ключом на два оборота. Если можно было бы больше, то крутила бы ручку замка до бесконечности – настолько меня выбесила ее последняя фраза.

Я, недовольная, прошлепала на кухню и тут же размякла. В воздухе витал аромат ванили и свежезаваренного чая. На столе меня ждали золотистые сырники, стакан сметаны и мамины указания в блокноте.

Но расписание подготовительной группы неумолимо перечеркивало время занятий в моей стрит-дэнс-студии. Я с ненавистью скомкала бумажку и опустилась на стул. Что же, я так вот сдамся, предам мои увлечения, страсть мою и даже протестовать не буду? Против танка не попрешь, и на танцы мне путь закрыт, но сделать кое-что с собой мне никто не запретит. Моя жизнь – что хочу, то и творю!

Я метнулась в ванную комнату. Наши зубные щетки: моя красная и мамина оранжевая – были еще мокры, на мыле пузырилась пена, и пахло мятной пастой.

Попытавшись расчесать спутанные пряди, я плюнула на эстетику и открыла навесной шкафчик. Большие остро заточенные ножницы удобно легли в ладонь. Но тут мне пришла в голову одна идея. Это гораздо интереснее, чем обкорнаться собственными усилиями.

Хитро улыбнувшись своему взлохмаченному отражению, я положила ножницы на место, быстренько написала эсэмэску Таське, чтоб не ждала меня, потому что в школу я сегодня не приду.

– Такие волосы надо беречь! – громко повторила я мамины слова и ехидно ухмыльнулась.

Все еще посмеиваясь, набрала телефон тети Лены – нашего мастера-парикмахера.

К счастью, у нее нашлось для меня время, и уже через час я сидела в кожаном вертящемся кресле напротив огромного ярко подсвеченного зеркала. В кабинете пахло розовыми нотками кондиционера и стоял теплый дух от недавно работавшего фена.

Я протянула тете Лене предусмотрительно обрезанную листовку с изображением короткостриженой девчонки.

– Ты хорошо подумала?

Я кивнула. Тогда тетя Лена надела передник «Schwarzkopf» и взялась за ножницы.

Похоже, она сомневалась в разумности принятого мною решения. Я – нисколько. Мне даже не обидно было видеть, как на пол падают пепельные локоны, выкрашенные в ядовитые цвета.

Когда все было закончено, я еще раз вгляделась в смазанную черно-белую картинку. Сомнений больше не было: теперь я окончательно похожа на пропавшую год назад девушку, как родная сестра. Зачем мне это нужно? Я не знала. Но то, что судьба подкинула мне ее фотку, не могло быть простым совпадением. К тому же, обрезав свои волосы, я безусловно испорчу настроение маме. Она ведь мне портит!

На вечерние занятия в профессорской группе я уже явилась в образе изящной молодой леди со стрижкой «пикси». И, судя по косым взглядам будущих студенток и покрасневшим щекам абитуриентов мужского пола, она мне шла.