– Непременно, – ответил Хорт. – Но вот тебе мой добрый совет – никогда не становись у меня на пути. Хоть мы и товарищи по детским играм, но теперь это ровным счетом ничего не значит. Я и ты находимся по разные стороны Яви.
Одар, ворча, как побитый пес, сначала начал пятиться, а затем развернулся и, проклиная все на свете грязными словами, исчез вместе со своими присными в лесных зарослях. Дымша, который все это время стоял, открыв от изумления рот и помалкивая, с облегчением вздохнул и молвил:
– А не найдется ли у вас кувшинчика сурицы? Что-то я сильно душой истомился, глядя на ваши распри. Что стряслось?
– То, что и должно было стрястись, – сурово ответил Морав-Хорт. – Кое-кому не дает покоя наш (это слово он произнес с нажимом, чтобы его услышал весь скипрейд) драккар. Гардар хочет и рыбку поймать, и ног не замочить.
– Вон оно что… Ц-ц-ц… – зацокал языком Дымша. – А я-то думаю, с какой стати наш новый вождь зачастил в мое хозяйство? Яролада сюда и медовым хлебцом было не заманить, а этот… Вишь оно как.
– Говоришь, к вечеру щиты будут готовы? – спросил Морав, не желая углубляться в причины своих распрей с Гардаром.
– А то как же. Мое слово – кремень, – гордо задрав бороду, ответил Дымша.
– Добро. Сокол!
– Слушаюсь и повинуюсь, стирэсман! – церемонно ответил Сокол, подчеркивая этим значимость момента.
– Оставляю тебе мангеров, остальные – со мной. Отгоните драккар вон к тому островку, – показал Морав. – Станьте на якорь и ждите, пока мастер закончит работу. Потом заберете щиты и плывите к пристани у тверди. Драккар не покидать, никого на борт не пускать. Запомни, Сокол, – никого! Это мой приказ!
– Нам бы это… того… – Мангер, которого звали Рудволк, замялся.
– Соображай быстрее, мне недосуг! – поторопил его Морав.
– Неплохо бы перекусить… С утра ничего не евши.
– Дымша! – Морав обернулся к мастеру. – У тебя найдется чего-нибудь пожевать?
– Дак сколько угодно! А как насчет сурицы?
– Кому что… Будет тебе сурица. Погоди…
Морав быстро сбегал в лесок, нашел там старый пень, своротил его в сторону и достал из углубления небольшой бочонок с вожделенным напитком Дымши. Ему надоело каждый раз носить с собой кувшины с сурицей для мастера, поэтому Морав пошел более простым и удобным путем – притащил в гавань целый бочонок. Наполнив кувшин, он прятал бочонок под пенек, тем самым избавив себя от лишних хлопот. К тому же напиток всегда был прохладным, что в жаркий день особо ценно.
– Этого хватит? – спросил он Дымшу.
– Ы-ы-ы… – открыл тот рот в глубочайшем изумлении. – Это где же?…
Но Морав не дал ему договорить.
– Сокол! Наполни нашему уважаемому мастеру кувшин (только один!), а бочонок забери на драккар. Отдашь его Дымше только тогда, когда работа будет закончена. Вам разрешаю выпить лишь по одной чаше сурицы. Всем понятно?
– Как не понять… – не очень довольно проворчал кто-то из мангеров.
И снова быстрый бег через лес. Нужно было успеть в твердь раньше Одара, который, конечно же, снова избрал самый легкий путь – вдоль берега. У Морава постепенно нарисовался план, и для его исполнения требовался Рогволд. Только он мог защитить своего ученика и приемного сына от козней Гардара и старейшин. Но для этого нужно было поднять старика с постели и вдохнуть в него душевные силы. Хорт имел такое средство, но его количество было мизерным.
Кроме ветиллы, действие которой было непродолжительным, да и плитки уже были на исходе, Мал дал ему еще и немного желто-коричневого вещества – что называется, оторвал от сердца. В небольшом ларчике, где оно лежало, его оставалось очень мало – несколько шариков.
«Мне они вряд ли понадобятся, – рассудительно молвил Мал, – а тебе могут здорово пригодиться. Даже у волкодлаков наступает такой момент, когда силы на исходе. Притом случается это неожиданно, чаще всего в обычной, небоевой обстановке. Волкодлак просто валится с ног и становится слабым, как малое дитя. И ни снадобья наших волхвов-целителей, ни молитвы, обращенные к Велесу, не помогают. Конечно, это длится недолго, однако такое состояние очень опасно тем, что волкодлак становится совсем беззащитным. Но стоит съесть горошинку хаша[94] (так называют его сарацины), и человек сразу чувствует прилив сил, встает на ноги и начинает мыслить гораздо лучше, чем прежде. Но увлекаться им не стоит. Это как вода живая и мертвая: выпил немного – ожил, выпил больше чем следует, и ты уже лежишь на помосте в лодье и плывешь вместе с дымом погребального костра в Ирий».
Морав и его дружина опередили Одара. Когда они оказались внутри тверди, он приказал:
– Готовьтесь к походу! Если у кого есть что-нибудь продать на торжище в Слисторпе, можете взять. Мы там обязательно будем. Кроме того, сообщите о походе и семьям мангеров. Пусть и им соберут все необходимое. Идите к пристани поодиночке. Шум не поднимайте – постараемся уйти тихо.
– Гардар может нас остановить, – сказал, хмурясь, Кормак – товарищ из бывшей «волчьей дружины» Морава.
– А это уже мои заботы. Не остановит. Не посмеет.
И Морав поторопился к жилищу Рогволда.
Старик лежал с открытыми глазами и рассматривал потолок, словно пытался там узреть свой последний путь. Он был изрядно изможден, хотя Морав едва не силком заставлял его принимать пищу. Похоже, душевные силы Рогволда были на исходе, и он держался лишь потому, что не хотел огорчать юношу своей кончиной. Волхв был в какой-то мере посвящен в планы молодого стирэсмана и ждал, когда тот оправится в плавание.
– Отец мой! – Морав упал возле ложа старика на колени. – Помоги мне в последний раз!
– Что у тебя приключилось? – прошелестел тихий вопрос.
– Гардар хочет забрать мой драккар! Он не имеет на это права!
– Имеет. Никто пока не отменял право сильного… – Старик дышал тяжело, с надрывом. – Он вождь, и этим все сказано… Будешь противиться, сделает изгоем.
– Мне все равно! Но драккар ему не отдам! Отец, образумь его! – Лицо Морава-Хорта внезапно потемнело от проснувшейся ярости волкодлака, и он добавил тихо, с угрозой: – Иначе быть большой беде…
– Морав, мой мальчик, я слишком слаб, чтобы появиться на совете волхвов и старейшин, где мое слово еще кое-что значит…
– Это поправимо! Вот! – Морав достал из сумки небольшой пустотелый рог, вытащил пробку и выкатил на ладонь два желто-коричневых шарика. – Съешь сие зелье, и ты приободришься.
В старом волхве проснулась любознательность целителя, и он спросил:
– Что это?
– Хаш. Тайное зелье сарацинских магов. Так говорил один из наставников хоробрых, древлянин, который дал мне его. Оно пробуждает человека к жизни.
«Но ненадолго… Прости, отец, за мою ложь», – мысленно, с покаянием, добавил юноша, чувствуя себя последним негодяем. И все равно у него не было иного выхода, как заручиться поддержкой главного волхва племени, слово которого было выше слова вождя.
Рогволд не стал противиться; он съел один шарик, запил ключевой водой и какое-то время лежал неподвижно, словно прислушивался, как хаш продвигался по желудку. Но вот волхв задвигался; Морав бросился к нему и помог сесть.
– Одеваться! – решительно сказал Рогволд. – Помоги… Собирать совет не придется. К нам уже идут.
«Откуда он узнал?!», – подумал Морав-Хорт, который тоже услышал в отдалении хор возбужденных голосов. Похоже, Гардар собрал всех, кого только можно было, решив не откладывать дело в долгий ящик. Зная его натуру, Морав был уверен, что новоиспеченный вождь взбешен и способен на все что угодно. Он даже сомневался, что Гардар послушает доброго совета старейшин и волхвов и не станет заводить с ним распри. Но надежда на это была слабая – судя по опасливым шепоткам жителей, которые долетели и до его ушей, новый вождь даже главного волхва Рогволда ни во что не ставил, посчитав его старой никчемной рухлядью. По крайней мере, так он говорил в кругу приближенных.
Тем не менее Морав-Хорт все же надеялся на власть волхвов. Юноша знал, что старая вера слабеет с каждым годом. Проповедники новой веры из франков и ромеев уже крепко угнездились в землях викингов и постепенно начали добираться и до племен южного берега Варяжского моря. Да что эти племена! В самой Гардарике и в Хольмгарде появились черноризцы, смущавшие народ льстивыми речами.
