— Нам дали ещё один шанс. И мы не должны его упускать.

Макс приблизился к Алекс, обнял её и крепко поцеловал.

Вскоре, с помощью телепорта, они вернулись обратно в крепость. К этому времени уже всё было готово для погребальный костра Семилы. Сама дочь жреца лежала на плоской мраморной плите. Между телом девушки и камнем была простелена своего рода «подстилка» из сухих веток бевары. Это растение на Кларионе считалось вечнозелёным кустарником, который вырастал до неимоверных размеров и мог превышать в высоту даже высоченные, двадцатиметровые растения. Ветки и побеги бевары высушивали на солнце, а за тем использовали как дрова в различным религиозных церемониях, в том числе и в церемонии погребения. Семила лежала в красивейшем, воздушном платье из серебристо-белоснежного савана. На голову её был одет венок, сплетённый из стеблей кафитании, литары и цветков мартиканы — реликтовых растений Клариона. Она была настолько прекрасна, что ни Илье, ни Зауру не верилось, что Семилы больше нет. Её кожа была такой же румяной и губы ярче коралла, не смотря на значительную потерю крови. Руки Семилы лежали по обе стороны, рядом с бёдрами. В правой руке девушки лежала веточка колючего, но необычайно ароматного растения — тиродока. По виду она напоминала еловую ветку, а запах, что источало растение, напоминал аромат бергамота или лимонника. Тиродок на Кларионе был символом кларианской жизни. Он никогда не сбрасывал свои листочки, сине-зелёные и острые, как иголочки. В левой же руке Семилы лежал цветок гольфицинии. Он был похож на маленькую птичку, присевшую на зелёный стебелёк. Сама «птичка» была светло-голубого цвета с белёсыми и фиолетовыми прожилками. А «хохолок», или «голова» цветка, была ярко-лимонного цвета. Этот цветочек на Клариона считали символом вечной загробной жизни, сулящей здоровье и процветание на том свете. Бездыханное тело её уже успело остыть, а душа — покинуть свою кларионскую оболочку.

Рядом с Семилой, на такой же мраморной плите, в залитом кровью кардигане, покоилось тело царя Клиоса. Его кожа уже приобрела мраморно-серый оттенок. А выражение лица его более не было таким величественным и повелевающим. Скорее, наоборот. Все черты его были непривычно заострены и выражали глубокую печаль и боль.

Найдя Заура и Илью, ребята рассказали всё, что с ними приключилось.

— Значит, вы нашли Храм судьбы, — задумчиво пробормотал жрец. Он не сводил взор с дочери и оплакивал её всем сердцем, — Мне раньше казалось, что смыслом всей моей жизни был поиск этого, последнего пристанища истины. А теперь, потеряв дочь, я вижу, как сильно ошибался. Семила была смыслом и светочем моего существования. Что же теперь мне осталось?

— Кларинорус иметос ларсиния дэст, — прозвучало за их спинами.

Земляне и Заур обернулись назад. Возле в хода в погребальное святилище стоял Хетт. Его поддерживали два воина с обоих боков, так как самостоятельно он не мог сделать и шаг. Жестом он указал своим помощникам траекторию движения, и те двинулись к жрецу и землянам.

— Что он сказал? — тихо спросил Макс.

— Жить для народа Клариона, — ответил Заур и впился взглядом в лицо Хетта.

Когда они поравнялись, Хетт продолжил. А земляне по-прежнему не понимали о чём говорят эти двое.

— Нам давно нужно было поговорить, жрец. И думаю, что этот разговор не для посторонних ушей.

Его помощники поняли своего господина без лишних слов и, посадив Хетта возле мраморной плиты Семилы, удалились.

— Нам тоже нужно уйти? — тихо спросила Алекс, понимая, что намечается серьёзный разговор.

— Я никуда отсюда не уйду, — спокойно ответил Илья. Он не желал ни на минуту отходить от возлюбленной Семилы. По крайней мере до тех пор, пока её тело не будет предано священному огню.

— Вы можете остаться, — не поворачиваясь к землянам, ответил Заур. Его лицо было обращено к Хетту. — Они всё равно не понимают нашего языка, — на этот раз он ответил Хетту и добавил, — Тем более, что мы обязаны им своими жизнями и жизнью нашей планеты.

— Пусть будет по-твоему, — кивнул он одобрительно и начал разговор. — Я хочу. Чтобы ты знал жрец: я также, как и ты скорблю о смерти Семилы. Эта девочка росла на моих глазах. Впрочем, так же, как и царевич Клиос. Объясни мне, жрец, как мы дошли до этого?

Он обвёл взглядом погребальные плиты Семилы и Клиоса.

— Разве ты сам не знаешь? — в гневе закричал Заур. — Ты также, как и царь, стал главным виновником войны и многолетней распри. Если бы не вражда между вами, то не было бы пролито столько крови!

Заур повернул голову в сторону Семилы. Глаза его увлажнили слёзы, и он закрыл лицо руками.

— Не уже ли ты думаешь, что этот конфликт можно было загладить мирным путём. Юный принц убил своего отца, нашего царя Элана. Он всё поставил на кон. И после этого ты веришь, что его бы остановили мои уговоры? Я никогда не верил, что ты, великий жрец Клариона, не знал про истинного убийцу царя, — бросил ему в спину Хетт.

— «Почему ты не преклонился перед ним?» «Зачем не пожертвовал собой ради мира на Кларионе?» — с упрёком повторил Заур слова, когда-то обращённые Хеттом в его сторону. Он развернулся к своему собеседнику и продолжил. — Знал ли я про истинного убийцу Элана? Да, я знал кто его убил. Только скажи мне, военачальник, что это изменило бы? Клиос был законным наследником и доказать его причастность к смерти царя было невозможно.

— Выходит, ты служил убийце? — закричал Хетт.

— Я служил своему народу, — спокойно ответил Заур. — Мой долг был и остаётся только в том, чтобы стоять на страже порядка на Кларионе.

— Порядка?! Подлый убийца отнял жизнь у твоего царя. И ты называешь это порядком? — кричал Хетт. — Он отца своего не пощадил. Представь, что было бы с тем, кто стал бы у него на пути? Может быть… — ему в голову пришла мысль, — Ты попросту испугался его?

— Всего, чего я боялся — это война, которую Кларион не видел с того дня, как его поверхности коснулась нога первого атланта! Война ничего не созидает, она разрушает миры и цивилизации!

— Жрец, — Хетт устало закрыл глаза и покачал головой, — Мы оба печёмся о нашем народе, но делаем это по-разному. Ты видишь мир в услужении тирану. Я вижу мир в том, чтобы избавить мой народ от этого тирана. Потому, я предлагаю тебе и дальше заботиться о мире на Кларионе, служить его народу верой и правдой, но при этом не давать никому посягать на его свободу и жизнь.

Хетт протянул руку жрецу и тот благосклонно принял её, скрепив союз с Хеттом крепким рукопожатием.

— Теперь ты намерен быть царём Клариона? — всё ещё недоверчиво посмотрел на Хетта Заур.

— Я никогда этого не желал. Всё чего я хотел уже свершилось. Убийца и предатель наказан, — он посмотрел на тело Клиоса и тут же перевёл взгляд на землян, которые стояли в стороне и ни слова не понимали из разговора двух кларионцев, — С древним проклятием тоже покончено. Теперь остаток своей жизни я посвящу восстановлению Клариона после войны и стихии, что прокатились по нашей планете. А власти я не желаю, да признаться, никогда к ней и не стремился. Я ведь, когда Элан предложил мне корону, боясь передавать престол Клиосу, напрочь отказался. Единственное, что я пообещал тем вечером, что буду во всём помогать молодому царю и наставлять его на верный путь. Я сильно сожалею о том, что Клиос этого не знал. Если бы ему были известны намерения мои и его отца, то всё случилось бы по-другому. И нам бы с тобой не пришлось сейчас оплакивать Семилу и многих других, которых забрала эта война.

— Но кто тогда примет корону и царство? — спросил Заур. Он глубоко задумался над чем-то. Возможно, над словами Хетта, но быть может и над своими собственными рассуждениями. Молча подойдя к телу мёртвого царя, он взял в руки корону, что лежала у его ног. Разглядывая узоры, что были вырезаны на её внутренней стороне, Заур искал ответ на свой вопрос, и всё-таки нашёл его. Один из мелких, многочисленных рисунков изображали атланта, который передавал человеку из рук в руки какой-то дар. Он перевёл взгляд на землян и стал медленно к ним приближаться, не выпуская корону из рук. Подойдя к Максу, он протянул ему корону и поклонился.