Тамара Львовна тихонько кивнула головой и закрыла глаза.

Поздним вечером Макс вернулся домой. Войдя в коридор, Басаргин понял, что, вернись он немного раньше, то его бы ждал романтический сюрприз. А именно: незабываемый вечер с очаровательной прелестницей Лизой, которая, не дождавшись его, уснула на кровати, усыпанной лепестками алых цветов. На полу в спальне, по всему периметру кровати, догорали свечи и пахло сандалом. А сама Лиза, сладко посапывая в тёплой постельке, была одета лишь в прозрачный розовый пеньюарчик. Последний, впрочем, никак не мог скрыть всех пикантных намерений на предстоящий вечер.

Но к своему же личному удивлению, Макс тихонько проскользнул на кухню, стараясь не шуметь и не будить Лизу.

Не выпуская из рук дневник отца, он заварил себе крепкий кофе и, прихватив с собой горячую кружку ароматного напитка, отправился на балкон. Умостившись в своём любимом подвесном кресле, Макс подключил плеер к сети и нажал на кнопочку. Загорелся экран плеера. На маленьком мониторчике стали появляться файлы, в названии которых фигурировали только даты. Макс нашёл один файл с датой своего рождения. Согласно инструкции, положил плеер перед собой на горизонтальную поверхность и нажал кнопочку на сенсорной панели. Появился вертикальный луч, который через пару секунд стал расширяться. Появилось объёмное, воронкообразное изображение человеческой головы. Это был отец Макса — Владимир Басаргин. Как живой! Будто и не улетал он вовсе, а вот сидит сейчас перед Максом. Только не полностью сидит и поговорить с ним никак нельзя, а слушать можно. И он стал вещать.

«10 апреля 2025 год.

Сегодня моему мальчику, моему Максу исполняется пять лет. Мне жаль, мой дорогой, что я так далеко от тебя сейчас. Но знай! Да-да! Я хочу, чтобы ты знал: всё, что я делаю — всё ради тебя и для твоего будущего. Сегодня мы, я и мой старший товарищ Бенджамин Моррис, вышли в открытый космос. Это потрясающее чувство! Мой первый выход в космос. Его можно сравнить с первым поцелуем! Такой же дурманящий и пьянящий. Невозможно забыть!

А наша Земля! Она помещается у меня на ладони, словно шарик для пинг-понга. И это — наш дом!»

Макс слушал, не отрываясь. Всё подряд. В рассказе отца не было ничего лишнего.

Отец рассказывал о том, как он делал первые шаги в космосе, осваивая его. Полёты на Марс и Луну, на спутники Юпитера и полёт сквозь пояс астероидов. У Макса в голове мелькали картинки, словно он просматривал кадры из фильма о путешествии по Солнечной системе. По рассказу отца было видно, что работа захватила Владимира Басаргина всерьёз и полностью. Всего и надолго. Но, чем дольше он проводил времени в космосе, в длительных командировках и экспедициях, тем сильнее он скучал по маленькому сыну и хотел быть рядом с ним. В одной из экспедиций он написал:

«Вот уже год, как я не был дома, не видел маму и Макса. В этом году он заканчивает школу. Но куда пойдёт учиться дальше? Кем станет? Только бы не по моим стопам. Холодный колючий космос с миллионами опасностей и угроз. Он никогда не сможет заменить тепла родного дома и любви близких, родных сердцу людей.

Какой бы ты ни выбрал себе путь, профессию, помни одно, сынок: никогда работа не заменит тебе самое главное в жизни: семью, родной дом и друзей. Ты можешь любить то дело, которое для себя выберешь, отдаваться ему полностью, погружаться в него с головой. Но никогда твоя работа не должна быть важнее родных людей. С годами я понял это. Я чувствую, как что-то упустил в своей жизни, что-то очень важное. А самое страшное, что этого уже не догнать, не вернуть.»

Всё дальше и дальше слушал Макс. В посланиях его отца чувствовалась какая-то безысходность и тоска. Но настроение его резко изменилось в последних файлах дневника. Именно в них он описывает подготовку к экспедиции к мифической планете. Владимир Басаргин называл её Глория.

Всё началось со знакомства капитана Басаргина с астрофизиком Белоусовым Константином Петровичем. Именно он заразил отца Макса безумной идеей о существовании ещё одной планеты в Солнечной системе. Константин Петрович с помощью науки и математических расчётов доказал, что Глория существует.

«Да, теперь я точно знаю, что Глория — это не просто миф, химера. Нет. Она существует! Иначе и быть не может! — писал Владимир Басаргин. — Планета Глория — родная, одноутробная сестра нашей Земли. Спрятанная за солнечным диском, она не раз «выглядывала» из-за него. Джовани Кассини — директор Парижской обсерватории, видел её в 1672 и в 1686 годах. В 1740 году за ней наблюдал английский астроном Джеймс Шорт, а в 1759 — немец Андерс Майер.

Далее, изображение отца пропало и появился его рисунок. На нём была изображена Солнечная система. На этом рисунке было много обозначений, которые Макс, в силу своих скромных познаний об устройстве мироздания, видел впервые.

23 января 2044

«Эта экспедиция — дело всей моей жизни. Я верю, нет, я точно знаю, она увенчается успехом. Свидание с Глорией уже назначено».

«Похоже отец всерьёз верил в правдивость этой теории, — размышлял Макс. — Но что, если она не так уж утопична. Нет-нет! Это всё бред. Сколько спутников и космических кораблей побывало за солнечным диском. Но не какой планеты там нет. Профессор Белоусов, видимо, был большим почитателем фантастики. Но отец! Он же грамотный человек, учёный. Ему трудно внушить что-то нелепое и немыслимое. Он если и верил во что-то, то только в те вещи, которые подпирались неоспоримыми фактами. Как же тогда удалось профессору убедить моего отца? Что он ему сказал? Как доказал и заставил поверить в существование планеты-Глория?»

После длительного изучения записей и посланий в дневнике капитана Басаргина, Макс решил для себя:

«Нужно разыскать этого профессора и поговорить с ним».

Косматый седобородый старичок лет семидесяти собирал свои вещи в лекционной аудитории. После того, как студенты освободили помещение, он ещё некоторое время повозился с проектором, отсоединив его от кабелей и проводов. Собрал свои материалы со стола и, аккуратно упаковав их в свой маленький чемоданчик, собрался было уходить из аудитории. В ту минуту, когда профессор над чем-то очень тщательно размышлял, к нему неожиданно обратился, сидевший за ученическим столом, молодой человек, которого, к слову сказать, Константин Петрович ранее никогда не видел. Профессор даже не заметил, когда парень вошёл в аудиторию и как долго находился здесь.

— Здравствуйте, профессор, — Макс громко поздоровался с Белоусовым, чтобы тот сразу обратил внимание на Басаргина. Ещё в преподавательской Макса предупредили, что профессор стал плохо слышать. Так что, нужно будет приложить некоторые усилия, чтобы пообщаться с ним.

— Добрый день, юноша, — Константин Петрович поправил очки с толстыми линзами, что сползали к кончику носа, — Чем могу, так сказать, быть полезен?

Макс быстро встал из-за стола и подошёл к профессору. Протянув ему свою правую руку, он сказал:

— Меня зовут Максим Басаргин. Максим Владимирович Басаргин.

После такого представления у профессора дар речи отнялся. Он приоткрыл рот и что-то, было, хотел сказать, но так и не смог произнести ни слова.

— Константин Петрович, нам нужно поговорить. И желательно, чтобы нам никто не мешал.

Белоусов подумал около минуты и произнёс:

— Пойдёмте в лабораторию, молодой человек. Здесь не далеко. Пойдёмте, — хрипло ответил старик и повёл Макса за собой.

Несмотря на то, что за окном стоял июнь во всём своём разгаре, сессия в институте физики и химии набирала обороты. Кто-то из студентов ещё не сдал экзамены и не получил зачёты. Кто-то — не закрыл практику и не сделал курсовые. В общем, жизнь всё ещё бурлила и кипела в этой, с позволения сказать, цитадели науки и естествоиспытания.

Электронные машины-уборщицы жужжали и гудели, тщательно оттирая пыль, а кое-где и грязь, в гулких коридорах, аудиториях и учебных классах. На окнах были установлены специальные оросительные системы. Маленькие встроенные сенсоры следили за чистотой стёкол, оконных проёмов и, одновременно, увлажняли воздух в помещениях. Трудились и кондиционеры на протяжении всей длины коридорных переходов, спасая от назойливой, нарастающей жары раннего лета.