- Тауриэль, - снова выдохнул он, - Ты плачешь.

- Я знаю, - ответила она, поднимаясь, а потом повернулась и обняла его за шею.

Эльфийский принц молчал, он просто прижал её к себе, лаская ладонью её затылок.

- Я чувствую, что не должна его покидать, - дрожащим голосом сказала она, - Но я, конечно же, просто желаю того, что мы потеряли. Сейчас я уже не могу к нему вернуться, потому что он обещан другой.

- Мне очень жаль, мой дорогой друг. Конечно, если бы наша судьба всегда зависела от наших заслуг, сейчас ты наверняка была бы со своим гномом.

Тауриэль заметила, что он использовал слово hadhod вместо презрительного naug, которое употреблял когда-то. Неужели он слышал её молитву?

- Спасибо тебе, - она наконец подняла голову с его плеча, - Мне жаль, что тебе приходится терпеть меня такой, - добавила она, промокая глаза подолом юбки, - Я надеялась, что стану тебе более жизнерадостным спутником.

- Ерунда, - улыбка Леголаса была доброй, - Я бы оказался неверным другом, если бы отказался поддержать тебя в беде.

Тауриэль тоже улыбнулась, хоть улыбка эта ощущалась непривычно у неё на губах.

- Значит, в глазах Валар мои достоинства не так уж малы. Идём! - она взяла его под руку, - Я почувствую себя лучше, если буду двигаться.

- Как пожелаешь, - с лёгкостью ответил ей Леголас.

Он поудобнее перехватил её руку, подальше от тяжёлого гномьего браслета в виде манжеты, который Тауриэль носила над кожаными наручами, и позволил ей увлечь себя вниз по дороге, которая вела к выходу из Зеленолесья.

* Óli - эльфийское имя Ауле(синд.)

========== Прощаний твоих не приму ==========

Когда Кили прибыл в крепость Лихолесья, он узнал, что Тауриэль ушла три дня назад. Она отправилась в Ривенделл вместе с сыном эльфийского короля. Новость эта одновременно обрадовала и встревожила молодого гнома. Было просто невероятной удачей, что они не разминулись с ней на несколько недель, и он это понимал. И всё же, если она путешествовала в компании эльфийского принца…

В том, что Тауриэль до сих пор любит его, и всегда будет любить, Кили не сомневался. И если Леголас сделал её счастливой, когда никто другой не заботился о ней так, как она того заслуживала, она должна была последовать за ним. Кили никогда бы не стал осуждать её за это. Однако голос рассудка не мог заглушить ревность, что полыхала в его груди пламенем более горячим, чем драконий огонь. Мысль о том, что не он, а какой-то другой мужчина теперь видел её улыбку, слышал её смех и ощущал её прикосновения, делала гнома дико несчастным. И то, что сама Тауриэль чувствовала к Леголасу, не имело значения. Если эльф решил, что может просто вмешаться и взять то, на что не имеет права, Кили покажет смазливому эльфийскому князьку, как сильно он ошибался. У Тауриэль был другой, который всё ещё любил и хотел её, и он не успокоится, пока не докажет эту истину.

Молодой гном внезапно понял, что испытывает то же страстное желание, которое он видел в глазах своего дяди, когда Торин требовал, чтобы они нашли ему Аркенстон. И в следующее мгновение он почувствовал страх, что он и впрямь несёт в себе бремя семейного безумия, но жаждал он не золота, драгоценностей или других рукотворных вещей, а живого, дышащего сокровища. А что, если он попытается овладеть Тауриэль, как дракон своим золотом? Возможно, он даже дойдёт до того, что потребует, чтобы она принадлежала ему. И он никогда не простит себе, если посмеет так с ней обращаться.

Страх сковал его, он словно ослеп и оглох. Он неподвижно стоял на каменном пороге королевского дворца, и только когда Двалин встряхнул его, он понял, что впустившие их стражники ждут от него ответа.

- Ты хочешь заночевать здесь или отправишься за ней, пока светит солнце? - спросил его спутник, которого дядя отправил с ним в качестве телохранителя.

- Я… - Кили уставился на Двалина круглыми глазами, - Не знаю, осмелюсь ли я…

Взгляд старшего воина смягчился.

- Что тебя беспокоит, парень? Ты, кажется, не в своём уме.

- Двалин, ты ведь был близок с моим дядей, когда он… Ты видел, как его пожирала жадность, как он не мог вынести мысли, что кто-то другой владеет тем, чего он желает. Я чувствую ту же лихорадочную ярость в своей крови.

- Кили, - озабоченность на лице Двалина сменилась пониманием, - Если у тебя хватило ума отступить, тогда, я думаю, тебе не стоит волноваться. Ты просто ревнуешь, ты не вёл бы себя так, если бы ты её не любил. Наверное, кажется удивительным, что ты не чувствовал этого раньше, но полагаю, она просто единственное сокровище, которое ты когда-либо любил. Если тебя беспокоит только это, я не позволю тебе обращаться с ней хуже, чем она того заслуживает. Хотя вряд ли тебе это понадобится.

- Обещай мне, что убьёшь меня, прежде чем я осмелюсь насильно заставить её пойти со мной, - Кили сурово посмотрел на старшего гнома.

Тот какое-то время смотрел на молодого принца, как будто решая, стоит ли воспринимать всерьёз столь дикую просьбу.

- Даю слово.

Кили с облегчением повернулся к эльфийской страже, которая молча наблюдала за их разговором, и быстро поклонился.

- Я пойду за ней сегодня.

*********

Как и предсказывала Тауриэль, путешествие подняло ей настроение. Она шла по зеленому лесу и чувствовала на сердце необъяснимую лёгкость, как будто каким-то образом знала, что впереди её снова ожидают счастливые дни. Даже страх за Кили терзал её не так сильно, когда она напоминала себе, что оставила его в руках более надёжных, чем её собственные.

Присутствие Леголаса очень ободряло её, независимо от того, следовал ли он за ней молчаливой тенью или болтал и шутил, как раньше, до того, как их разлучили гномий поход и война. Из неосознанных намёков, что сквозили когда-то в его словах и действиях, Тауриэль знала, что он думал, что любит её, и даже сейчас в какой-то мере был ею увлечён. И всё же она была так же твёрдо уверена в том, что он признал её любовь к Кили искренней и настоящей. Несмотря на свою привязанность, Леголас никогда не просил у неё ничего, кроме дружбы и тем самым подпитывал её уверенность в том, что любое влечение, которое он до сих пор мог чувствовать к ней, в конечном итоге рассеется, и они опять вернутся к тесным и полным доверия дружеским отношениям, которые они так долго разделяли. Какими бы нежными ни были чувства, которые Тауриэль испытывала к нему, она уже давно поняла, что дружба для них будет намного лучше любви, и знала, что Леголас был достаточно рассудителен, чтобы в конце концов признать этот факт.

Они были в пути уже чуть больше недели, когда заметили, что кто-то идёт за ними по лесной дороге. Всё утро белки, птицы и другие лесные существа волновались и вели себя настороженно, как будто реагировали на кого-то другого, кроме двух крадущихся эльфов, которые шли по родному лесу так же легко, как и другие его обитатели.

- Наверняка твой отец никого не посылал за нами? - задумчиво проговорила Тауриэль, встретившись с Леголасом глазами, - Я уверена, что это чужаки. Они слишком сильно беспокоят лес.

Неожиданно ей пришло на ум, что последние пришельцы, которых она повстречала в этом лесу, была компания гномов, среди которых был и тот, кто стал ей неожиданно дорог.

- Я тоже так подумал, - согласился Леголас, - Может, это посланцы из Дейла идут в поселения к западу от реки? - он кивнул на низко изогнувшиеся над тропой ветки, подтверждая её невысказанные намерения, - Давай посмотрим?

В ответ она просто взобралась наверх и устроилась в укрытии из листьев. Вскоре Леголас уселся на ветке рядом с ней, и они оба расслабились, хоть и оставались готовыми к действиям, ожидая, когда неизвестные путешественники пройдут под ними.

Прошло почти три четверти часа, прежде чем Тауриэль услышала звуки шагов. Было похоже, что по лесной тропинке шли двое. Их поступь была тяжёлой и быстрой, что предполагало крепкую фигуру и короткий шаг. Эльфийка была почти уверена, что это были не люди, будь то из Дейла или откуда-то там ещё. Значит, гномы из Эребора? Вопреки здравому смыслу её сердце мгновенно забилось от внезапной необоснованной надежды услышать новости от Кили. Однако она тут же напомнила себе, что теперь, когда Эребор восстановил своё первенство среди гномьих королевств, эти гномы наверняка путешествовали по каким-то делам между кланами.