- Ки, прости.
- За что? Это же моя ви…
- Нет, мне жаль. Я… - Ненавидел тебя. Хотел доказать, что я не такой, как ты. Теперь Фили мог признаться в этом, - Ошибался в тебе. Ты не эгоист, Кили. Я знаю, что ты сделал всё это-остался в Эреборе, выбрал Ауду-ради нас. Ради меня. Прости мне всё, что я сказал. Я был ослом.
Кили неловко пожал плечами, а потом обнял брата за плечи.
- Всё это ужасно, - признался он, - У нас с Тауриэль не было шансов. Но это не причина… - его голос, грубый и хриплый, внезапно изменил ему, и он замолчал.
- Спасибо, Кили, - наконец выдавил из себя Фили, горло у него внезапно сжалось, - Как бы я хотел сделать что-то для тебя. Я никогда не хотел покупать своё счастье за твой счёт.
- Как я мог поступить иначе, - тихо возразил ему младший брат.
- Ты не должен был жениться.
Кили не ответил, то ли потому, что сказать было больше нечего, то ли ему было слишком больно это обсуждать, и Фили продолжил:
- Я не забуду, что ты сделал для нас с Сиф. Махал не мог бы дать мне лучшего брата.
В ответ Кили хлопнул его по спине.
- Ты должен поговорить с Сиф, - добавил он, когда они разделились, - Она спрашивала о тебе несколько дней назад. По-моему, она ревнует.
***********
В отличие от предыдущих встреч, на этом заседании Совета царила напряжённая атмосфера. Спор о престолонаследовании был предметом ожесточённых дебатов не только между кланами, но и внутри посольских делегаций. Членам Совета был дан трёхдневный перерыв, чтобы дать каждому послу время определиться, кому отдать свой голос, но Торин знал, что несмотря на это, далеко не все пришли к нужному соглашению.
Оглядев переполненный зал Совета, Подгорный король подумал о своём главном противнике, Яри Жесткобородом. Хотя Яри был самым ярым сторонником возвращения к старому закону, только сегодня утром до Торина дошли слухи, что пара других лордов из клана Жесткобородов возражали против явного неуважения (едва ли не измены) своего посла по отношению к верховному королю Эребора, считая подобное поведение, вызванное необоснованными обвинениями наследника в психической неустойчивости, неуместным. Говорили, что эти лорды могли бы занять ещё более жёсткую позицию против главы их делегации, если бы не риск усадить на трон эльфа. А чтобы избежать подобной катастрофы, даже измена казалась оправданной.
Лицо самого Яри было спокойным и торжественным и ничем не выдавало какие бы то ни было разногласия внутри клана, но у Торина не было причин сомневаться в утренних новостях. Наоборот, он был совершенно уверен в том, что должен был услышать. Вероятно, инакомыслящим было намного проще выражать своё несогласие тайком, чем ввязываться в открытое противостояние со своим упрямым и самоуверенным лидером. Яри вряд ли станет их слушать, пока у них не будет достаточно веских доказательств того, что брак с эльфом уже не представляет такой же угрозы, как любое мнимое безумие.
Торин не мог не испытывать мрачного удовлетворения при мысли, что заявление Кили о том, что он выбрал себе в невесты гномью девушку, может неожиданно расстроить почти неизбежную победу Яри. Однако в поражении соперника для него не было истинной радости, ему была ненавистна мысль о том, что он использует собственного племянника, маневрируя им, как простой шахматной фигурой, инструментом короля, предназначенным обеспечить выигрышный ход. Он знал, сколь многим Кили пожертвует сегодня, и если бы у него была другая возможность, Торин несомненно бы ею воспользовался. Но как бы то ни было, и король, и оба его наследника понимали, что иного пути выиграть это противостояние, кроме отказа Кили от спорного брака, нет. Единственным утешением Торину (да и то вряд ли) служило осознание того факта, что парень сделал этот выбор по собственной воле.
Действительно, лицо юноши было столь же спокойным и бесстрастным, как и лицо Яри, и только рука, крепко стискивающая пояс, и напряжённые ноги, готовые сорваться и бежать, выдавали опытному взгляду дяди истинное беспокойство его молодого племянника. Но несмотря на всю свою необузданную энергию парень спокойно подождал, пока закончатся официальные формальности в начале встречи, и только потом подался вперёд, ловя взгляд Балина, который, будучи главным советником Торина, председательствовал на этом собрании. Старший гном кивнул, и Кили поднялся на ноги.
- Я хотел бы обратиться к Совету по личному делу, но оно касается всех, кто верен моему дяде, верховному королю, - начал он.
Его голос звучал твёрдо и уверенно, словно он предоставлял обычный рапорт о безопасности королевства, а не объявлял о решении, которое окончательно разрушало все его надежды. В зале быстро воцарилось молчание, прекратились даже самые тихие разговоры, и все глаза обратились на младшего наследника короля.
- Я знаю, что Совет обеспокоен перспективой моего брака с женщиной не своей расы, - продолжил Кили, и его голос был теперь единственным звуком в комнате, - Я признаю вашу правоту: желая ухаживать за Тауриэль, я поступал глупо и импульсивно, но я никогда не хотел предавать своего короля или свой народ. Я всего лишь желал наладить отношения между двумя нашими королевствами: Эребором и Зеленолесьем.
Кили нарочно сделал паузу, чтобы оглядеть членов Совета и дать им время обдумать его слова о том, что брак с эльфийкой должен был послужить на благо его королевства. Встретившись взглядом с последним советником, молодой гном продолжил:
- Теперь я вижу, что даже несмотря на заключённый с Трандуилом союз, наши народы слишком разные, чтобы брак между эльфом и гномом был возможен. Тауриэль согласна со мной, потому что она отказала мне.
Сидя рядом с Кили, Торин мог видеть, как произнося эти последние слова, его племянник коротко сжал кулак, и этот жест был единственным свидетельством произнесённой им лжи.
- Я хочу заверить всех вас, что как принц дома Дурина я осознаю, что мой долг избрать невесту, которая укрепит моё королевство и мой род. Брак с девушкой своей собственной расы - единственный способ достичь этой цели. Теперь я ясно это вижу. Я принял решение, и лорд Андвари может подтвердить, что я поклялся жениться на его дочери.
Он помолчал ещё несколько мгновений, всё ещё стоя во главе безмолвной комнаты, потом мягко поклонился и занял своё место.
Через несколько долгих минут Торин с удовлетворением услышал, как в комнате с новой силой послышался приглушённый гул голосов. Наряду с брачным договором с Черновласами отказ Кили от Тауриэль стал ключевым элементом, необходимым для проведения нужного голосования и обеспечения преемственности. Этот внезапный шквал оживлённых обсуждений между послами был доказательством того, что демонстрация принятия долга и здравого смысла, показанная младшим племянником короля, несомненно, стала достаточно веской причиной, чтобы повлиять на последний оставшийся голос. А этого им было вполне достаточно.
Несколько советников одновременно пытались что-то сказать, напротив Торина Яри тихо, но горячо спорил с двумя другими лордами из клана Жесткобородов, но в данный момент всё внимание Подгорного короля было обращено на младшего сына его сестры. Вся уверенность и самообладание внезапно покинули его. Парень сидел, откинувшись на спинку кресла, и выглядел ужасно усталым. На фоне багрового синяка (который отчётливо виднелся у него на щеке, несмотря на все возможные усилия скрыть его прядями волос) его лицо казалось белым. И когда Фили положил руку на плечо брата, Кили ухватился за неё с благодарным отчаянием утопающего.
***********
Складывая на кровать всё, что она хотела взять с собой, Тауриэль в который раз убеждала себя, что она вовсе не собирается убегать. Что её выбор не был слабостью. Поначалу она боялась, что импульсивное желание уйти как можно дальше от Эребора, а значит, и от Кили, было вызвано простым гневом. Неужели же не желая столкнуться лицом к лицу с последствиями того, что она отдала свою любовь смертному, она была ничем не лучше избалованной юной девицы, убегающей дуться? Возможно, Тауриэль самым жалким образом обманывала саму себя, полагая, что достаточно сильна, чтобы вынести неизбежное расставание.
