Конечно, Кили не хотел всё испортить. Он никогда не хотел и половины тех неприятностей, которые возникали в результате его импульсивных поступков. Проблема была в том, что Кили всегда делал то, что на тот момент казалось ему правильным, а все остальные расплачивались за это вместе с ним. Но в этот раз цена была намного выше, чем сверхурочная работа, чтобы закончить какое-то забытое задание, или лекция о том, что даже в изгнании у принца есть обязанности перед своим народом. Сейчас Фили придётся отдать то единственное, что было для него так же важно, как когда-то поиски этой горы. Он понимал, что на самом деле Сиф была воплощением той новой жизни, которую он мог бы построить здесь. Она была той, кого он любил, с кем и для кого он хотел создать новый дом. Без неё его служение Эребору будет пустым и безликим. В нём не будет ни капли любви, только обязательства и долг.

Фили считал, что с его стороны было неправильно позволять себе так увлечься Сиф. Позволить ей так много для него значить. Разве мог он отказаться служить всем этим гномам, которых знал ещё в Синих горах с тех пор, как был мальчишкой? Он вырос у них на глазах. Они чтили своего юного принца и заботились о нём. Мог ли он подвести друзей, которые трудились, сражались и страдали вместе с ним, чтобы вернуть гору, которую он не видел ни разу в жизни? Конечно же, нет. И поэтому Фили знал, что было бы ужасно несправедливо предпочесть интересам всех этих верных родичей и подданных интересы одной-единственной молодой женщины.

И это была другая причина, по которой он не мог сегодня встретиться с братом: Кили был живым напоминанием о том, как потакание своим личным прихотям может привести к большим неприятностям для других. И Фили не нравилось думать о том, что если он ради Сиф откажется от королевства, то сделает то же самое, за что так рассердился на Кили. Но так или иначе - из любви или из чувства долга, ради себя или же ради Королевства - сегодня вечером он должен принять решение. Совет Семи соберётся завтра во второй половине дня, и если Фили хотел, чтобы Черновласы проголосовали в их пользу, утром он должен явиться к Ауде и её отцу. Голосование наверняка состоится не позднее следующего дня.

Как бы ему хотелось, чтобы все споры наконец были улажены. Чтобы ему не нужно было ничего решать. Чтобы на этот раз долг и желание означали бы для него одно и то же. Фили пытался убедить себя, что так оно и есть, и всё-таки это была ложь. Как он мог доверять рассуждениям, которые всего лишь оправдывали то, чего он так страстно желал?

Фили блуждал по пустынным залам горы, прячась от собственных сомнений и избегая брата. У него не было никакой определённой цели, он брёл куда глаза глядят, по большей части не имея понятия, где находится. Время от времени гулкая галерея или звенящий фонтан, необъятный свод или уходящая вниз лестница вторгались в его сознание, хоть он и не мог сказать, как здесь очутился.

В конце концов он оказался в огромных рабочих залах, неподалёку от собственной мастерской. В этот поздний час здесь должно было быть темно и тихо. И всё же… Впереди он увидел свет, льющийся в коридор из комнаты на другой стороне. Кронпринц остановился, прислушиваясь к свисту работающих мехов, рёву кузнечного горна и звону молота по наковальне. Фили понял, что освещённая мастерская принадлежала семье Железнобоков. Блондин прошёл дальше по коридору, стараясь ступать тихо, и, подойдя, заглянул в открытую дверь. Как он боялся и надеялся, в кузнице работала Сиф.

Молодая гномка была увлечена работой, сосредоточенно хмурясь, она придавала форму длинному куску металла - похоже, это был меч - и не заметила Фили, который какое-то время наблюдал за ней. Он и раньше видел её за работой. Непринуждённость, лёгкость и уверенность, с которыми Сиф наносила каждый удар молотом, всегда очаровывали его. Какой бы застенчивой и нерешительной она ни была при других обстоятельствах, в кузнице всё было по-другому. Однако сегодня каждый взмах молота, каждое движение, когда она работала с необработанной сталью, казалось натужным и порывистым.

И только понаблюдав за ней несколько минут, Фили понял причину этой перемены: Сиф была зла. Зла именно на него. И скорее всего, он это заслужил. Махал свидетель, до сих пор скрывая от неё свои чувства, он только пытался её защитить. Но как он мог подумать, что она и в самом деле не придаст значения доброте и всем тем знакам внимания, которые он проявлял по отношению к ней? Она не могла не понимать, что он увлечён ею, и даже больше, позволила своим надеждам расцвести в ответ на его явный интерес.

Теперь всё было иначе. Всё изменилось с тех пор, как он пообещал себе выбрать её. Так что в конце концов то, что он ничего ей об этом не сказал, возможно, было к лучшему. Но Фили знал, что сейчас должен с ней объясниться. Или по крайней мере хотя бы извиниться за то, что больше не мог её утешать. Он вошёл в мастерскую, но она всё ещё не замечала его. Теперь, подойдя ближе, он мог видеть, что она работала с горячей сталью слишком яростно. Обычно она не допускала подобной ошибки. Заметив упавшую на неё тень, девушка быстро подняла голову, опустив молот на меч ещё несколько раз. Тяжёлые, беспорядочные удары полностью свели на нет все её усилия.

- Что случилось? - спросил Фили, хотя уже точно знал ответ.

Сиф отшвырнула искорёженный кусок металла, и он с лязгом упал в другом конце комнаты, выбив целый сноп искр. Она устремила на него резкий, яростный взгляд.

- Я люблю тебя, Фили. И я была настолько глупой, что думала, будто тебе не придётся заключать политический брак.

Несколько мгновений она смотрела на него, а потом спрятала лицо в ладонях и заплакала. Он глядел на неё, чувствуя себя беспомощным. Ему хотелось подойти к ней, прикоснуться, утешить, но он боялся показаться жестоким, предлагая ей то, что она не сможет удержать.

- О, Сиф, - сказал он спустя несколько мучительных минут, - После окончания совета я хотел ухаживать за тобой открыто. Но теперь я не смогу сохранить трон, не заключив этот брачный договор.

- Я слышала, - ответила она дрожащим голосом, не отрывая рук от лица. Потом она подняла глаза и с видимым усилием взяла себя в руки, лицо её было перепачкано сажей и мокро от слёз, - Полагаю, ты должен делать то… То, что долж… - Сиф вытерла щёки, явно не желая заканчивать свою мысль.

- Ты простишь меня? Я никогда не хотел давать тебе ложных надежд.

- Фили, я никогда не винила тебя. Я знала, что если ты и не выберешь меня, то только потому, что не можешь, - возразила она, удивлённая его извинениями, - А не потому, что не хочешь…

- Хотел бы я, чтобы всё было иначе. Я бы отдал… - действительно ли он отказался бы от трона? Он всё ещё не верил, что может ответить честно.

- Ты уже дал мне больше, чем я могла бы надеяться, и этого достаточно, - она замотала головой, уличая себя во лжи, - Нет. Это не правда. Но даже если и так…

Фили не мог больше смотреть, как она стоит там одна и дрожит от горя, поэтому подошёл ближе и притянул её к себе, отчаянно надеясь, что не совершает ошибку. Сиф уткнулась лицом ему в грудь, её руки обвились вокруг и сомкнулись у него за спиной. Она прижималась к нему, нежная и тёплая, как никогда прежде. Она была той, кого он хотел лелеять и защищать. Фили чувствовал, что отпустить её сейчас было бы предательством, но всё же они оба знали, что этот выбор будет зависеть не от него. Сиф подняла глаза.

- Поцелуй меня. Только один раз, - попросила она.

Он повиновался, склонив голову, чтобы встретиться с её губами. Это был странный первый поцелуй, застенчивость и нерешительность быстро сменилась глубоким, отчаянным желанием. Они не могли медлить: это был единственный шанс сказать друг другу всё, что они хотели. Фили никогда ещё так не целовался, и Сиф, конечно же, тоже. Она целовала его крепко и настойчиво, пробуя на вкус его губы, язык, однако в её движениях была нежность, даже благоговение, и это делало поцелуй чем-то большим, чем просто любовная ласка. Она просила и давала прощальный подарок, призванный сохранить память о том, кем они могли бы быть друг для друга. И он с радостью отвечал ей тем же.