Но я ошибалась. Жить без Николаса намного труднее.

Я позвонила Элли из аэропорта, сказала ей, что возвращаюсь домой, попросила меня встретить, когда приземлюсь. Но когда я вышла из ворот, там была не она.

Там был мой отец.

Его глаза были ясными - трезвыми и серьезными. И понимающими.

Когда он добрался до меня, я уже плакала. Даже не пыталась сдерживаться.

Он говорил мне, что все будет хорошо; обещал, что со мной все будет в порядке. Сказал, что я сильная - как моя мама - и что я пройду через это. Он укачивал меня и держал так крепко.

Мой герой.

Но это была борьба. Мне приходилось бороться с желанием свернуться в клубок и заплакать, потому что все болело. Моя грудь сжималась под тяжестью сердца, голова пульсировала от сомнений - всего того, что я могла бы сделать иначе. Руки и ноги болели от желания броситься к нему, исправить положение, обнять его и никогда, никогда не отпускать. Желудок скручивало и тошнило. Так тошнило, что вчера на долю секунды я подумала о том, что, возможно, беременна - и эта мимолетная мысль принесла облегчение и радость. Это худшая причина, чтобы хотеть ребенка, но это будет означать, что у нас все еще есть связь. И у меня была бы причина вернуться, чтобы увидеть его снова.

Знаю, я говорю, как отчаявшаяся, жалкая женщина, но мне все равно.

Вырванное из груди сердце, сделает вас такой.

Слишком рано для утренней тошноты, но даже если бы это было не так, я знаю, что не беременна. Это волшебство случается только в любовных романах и мыльных операх. В реальной жизни контроль над рождаемостью надежен, иногда душераздирающе эффективен.

- Это действительно вы! О Боже, можно с вами сфотографироваться? - спрашивает статная двадцатилетняя девушка, голосящая рядом со мной.

- Нет. Извините, никаких фотографий, - бормочу я, уставившись на грязные тарелки в своих руках.

Бизнес процветает. Очередь «У Амелии» выстраивается за дверь и дальше по кварталу. Они здесь не ради пирогов - мой отец рассказал мне о своей тайной сделке с Саймоном Барристером в тот вечер, когда я вернулась домой. Контракт эксклюзивный, а это значит, что мы навсегда вышли из пирогового бизнеса. И я очень этому рада, правда. Рада, что мой отец трезв и здоров. Счастлива, что Элли сможет поступить в колледж без груза денежных проблем на своей спине.

Счастлива даже за себя - что теперь у меня есть выбор, что моя жизнь не будет потрачена на то, что я ненавижу, ради семьи, которую люблю.

Но Николас был прав. У каждого есть цена, и все продается.

Толпа, которая заполняет кофейню каждый день, ищет частичку Николаса. Они все хотят увидеть стол, за которым он сидел, - Элли привинтила к спинке одного из стульев табличку: «Здесь была Его Королевская Задница». Рядом Марти нацарапал на дереве: «И она была прекрааасна».

Я не раздаю автографы и не фотографируюсь, но это не мешает людям спрашивать.

Я работаю каждый день - стараюсь быть занятой, но в основном остаюсь в задней части кафе.

Подальше от жадных глаз и назойливых вопросов.

Я сваливаю посуду в раковину на кухне, в то время как табличка «ТРЕБУЕТСЯ ПОСУДОМОЙЩИК» по-прежнему висит на окне. Болтовня толпы перед входом настолько громкая, что я не слышу, как позади меня появляется человек. Не раньше, чем разворачиваюсь и врезаюсь ему в грудь.

Логан удерживает меня, хватая за локоть.

- Простите, мисс Оливия.

Ужасное чувство сжимает мою грудь, потому что, глядя на его лицо, в мою голову пробиваются воспоминания.

- Зачем вы здесь, Логан?

Он бросает на меня растерянный взгляд.

- Сегодня моя смена. У Томми выходной.

- Нет. Я имею в виду, почему вы все еще здесь?

От Николаса не было ни слова - ни звонка, ни СМС. Я ожидала, что Логан и Томми отправятся обратно в Весско, как только станет ясно, что я вернулась.

Насовсем.

Его рот сжимается, в глазах тлеет сочувствие.

- Принц Николас попросил меня охранять ваш бизнес, присматривать за вашей сестрой. До тех пор, пока я не получу новые приказы, это то, что я буду делать.

- Может... он забыл, что вы здесь?

Логан усмехается.

- Он не забывает о своих людях. Если мы с Томми здесь, то только потому, что он хочет, чтобы мы были здесь.

Не знаю, что делать с этой информацией - или это какая-то более глубокая подсказка к намерениям Николаса, или она вообще ничего не значит. Но у меня нет времени анализировать это. Потому что через секунду голос моей сестры эхом отдается от входа.

- Все на выход! Давайте - сейчас время сиесты, народ - на вторую половину дня мы закрыты. Эй, Марти, помоги сестре, ладно?

Мы с Логаном выбегаем из кухни. Элли держит дверь открытой, выпроваживая всех, несмотря на ворчание и протесты, в то время как Марти гонит их в ее сторону, как современный пастух.

- Ваши деньги здесь ни к чему. - Он машет рукой парню, предлагающему ему несколько купюр. - Возвращайтесь завтра.

- Что ты делаешь? – восклицаю я поверх людских голов.

Элли поднимает палец, пока не уходит последний потенциальный клиент. Затем она запирает дверь и опускает на окне темно-зеленые жалюзи.

- Уже почти время пресс-конференции. - Она подбегает к телевизору на стойке и включает его. - Я подумала, что ты захочешь уединиться, когда мы будем ее смотреть.

За последние несколько месяцев мой желудок часто уходил в пятки, но на этот раз он достиг гребаного Китая.

- Я не буду смотреть пресс-конференцию.

- О да, будешь, Негативная Нелли. - Она тащит меня за руку на стул впереди. - В отличие от тебя, я все еще надеюсь, что Его Великолепие вытащит свою глупую голову из своей прекрасной задницы.

- Даже если и так, это не имеет значения. Наши отношения должны были продержаться лишь лето. Мы были обречены с самого начала.

Марти подходит ко мне сзади, сжимая мои плечи.

- Даже если это окажется правдой, это, по крайней мере, даст тебе возможность их завершить.

Я ненавижу это слово. Завершить. Это просто подтверждение того, что то, чего ты боишься, на самом деле, правда. Смерть есть смерть. Все действительно кончено. Но в этом нет никакого утешения.

- Я не хочу смотреть.

Я не искала имя Николаса в Интернете, не смотрела ни на одну из фотографий папарацци, которые всегда легко доступны. Это было бы все равно, что прижиматься все еще зияющим, свежим ожогом к горячей плите - слишком больно, чтобы справиться.

Моя сестра складывает руки на груди.

- Лгунья.

Ладно, она права. Правда не в том, что я не хочу смотреть. Я не хочу скучать по нему. Не хочу в нем нуждаться. Не хочу тратить каждое мгновение каждого дня, пытаясь не плакать, потому что больше не могу представить себе будущее без него.

Но... мы не всегда получаем то, что хотим. На самом деле, в большинстве случаев. Как говорила моя мама, когда мы были маленькими? Ты получаешь то, что получаешь, и не расстраиваешься. Поэтому я сажусь на стул и впиваюсь ногтями в ладонь, пока Элли переключает канал на новостную станцию, ведущую прямую трансляцию пресс-конференции, и увеличивает громкость.

Чтобы выяснить, что именно мы с Николасом в итоге получили.

Я не единственная, кто заплатил за это. Несмотря на то, что, в конце концов, все пошло наперекосяк, я знаю Николаса - каждый сантиметр его души. Знаю, что его чувства ко мне были настоящими - каждое прикосновение, каждая улыбка.

Я представляла себе его сожаление, когда он узнал правду. Я верю, если бы он мог что-то изменить, он бы это сделал. Думаю, он хотел этого больше, чем чего-либо в своей жизни.

Но мы не можем изменить себя - ни королеву, ни принца, ни девушку из Нью-Йорка.

Как он сказал мне однажды... королевская власть - это навсегда.

Телевизор фокусируется на пустой трибуне, на блестящем дереве выгравирован герб королевской семьи. Я не узнаю богато украшенный фон - два окна с тяжелыми занавесями с цветочным узором, на стене между ними висит портрет родителей Николаса. Это не Гатри Хаус - возможно, еще одна комната во дворце или одно из множества владений, о которых он мне рассказывал, но так и не имел возможности показать.