В бальном зале, с бокалом вина в руке и ладонью на пояснице Оливии, нас встречают хозяева, Брент и Кеннеди Мейсон.

Мейсон на несколько лет старше меня, но в нем чувствуется какой-то налет юности. Он не похож на человека, который воспринимает себя - или что-то еще - слишком серьезно.

Они кланяются – подвиг для Кеннеди Мейсон с ее большим, круглым, сильно беременным животиком. Затем мы пожимаем друг другу руки, и я представляю Оливию.

- Для нас большая честь видеть вас здесь, принц Николас, - говорит Мейсон.

Он имеет в виду деньги - для него большая честь видеть здесь мои деньги, потому что это то, о чем на самом деле идет речь. Хотя мне нравится Фонд Мейсона; их накладные расходы низки, и они поддерживают программы, которые на самом деле помогают реальным людям.

- Но мы будем скучать по вашей бабушке, - замечает Кеннеди. - В прошлом году она была душой вечеринки.

- Она довольно хорошо справляется будучи центром внимания, - отвечаю я. - Я передам ей ваши наилучшие пожелания.

Мы вчетвером легко беседуем, пока Кеннеди не кладет руку себе на живот, прикрытый ярко-синим шелковым платьем.

- На каком вы сроке? - спрашивает Оливия.

- Не на таком большом, как думаете, - сокрушается Кеннеди. - В этот раз у нас близнецы.

- Потрясающе, - легко говорит Оливия. - Поздравляю.

- Спасибо. Наша дочь, Вивиан, в восторге. И я тоже - когда не слишком устаю, чтобы что-то чувствовать.

Мейсон пожимает плечами.

- Вот на какой риск ты пошла, выйдя замуж за мужчину со сверхсильной спермой.

Кеннеди закрывает глаза.

- О Боже, Брент, перестань! Ты говоришь с принцем! - Она поворачивается к нам. - С тех пор как мы узнали о близнецах, он только об этом и говорит - о своей супергеройской сперме.

Мейсон пожимает плечами.

- Это тот случай, когда я считаю, что если у вас это есть, выставляйте это напоказ. - Он кивает мне. - Он все понял.

И мы смеемся. После того, как Мейсоны двинулись дальше, чтобы поприветствовать остальных гостей, я приглашаю Оливию на танец - потому что мне нужен предлог, чтобы обнять ее, наклониться ближе и ощутить аромат ее сладкой кожи.

- Я понятия не имею, как танцевать. - Она смотрит на большой оркестр и шумный танцпол.       - Только не так.

Я беру ее за руку.

- Я знаю. И отлично веду. Просто держись крепче, и позволь мне вести тебя туда, куда нужно.

Как и в случае с вертолетом, она сначала колеблется, но ее авантюрная натура побеждает.

- Хо-хорошо... но не говори, что я тебя не предупреждала.

За ужином я выпиваю несколько напитков, поэтому мы решаем вернуться на Манхэттен на лимузине. Оливия засыпает у меня на плече, прежде чем мы преодолеваем половину пути. К тому времени, как мы прибываем в город, уже так поздно - или рано, в зависимости от мнения, - что отправляться в номер нет смысла, поэтому я велю Логану ехать прямо к квартире Оливии.

Хорошо, что по дороге домой она поспала - не думаю, что сегодня она снова заснет. Потому что за дверью кафе ждут более ста человек.

Меня - а теперь и ее.

Судя по камерам, фотографиям и плакатам, это смесь поклонников, искателей автографов и фотографов. Можно с уверенностью сказать, что личность Оливии - и адрес, и род занятий - определенно раскрыты.

- Срань господня.

Она моргает, глядя в окно машины на толпу.

- Добро пожаловать в мой мир. - Я подмигиваю.

- Эй, Ло, когда прибудут эти дополнительные люди? - спрашивает Джеймс с переднего пассажирского сиденья.

- Завтра, - отвечает Логан.

- Это хорошо, парни, - говорит Томми. - Потому что, как говорят американцы, нам понадобится лодка побольше.

ГЛАВА 13

Оливия

Вы когда-нибудь задумывались, каково это - стать знаменитостью за одну ночь? Что же, теперь я компетентна в этом вопросе, чтобы рассказать вам.

Это похоже на то, когда технически мертвых пациентов в сериалах про медиков бьет током после того, как сексуальный, молодой врач кричит: «Разряд»!

Это чувствуется так, как и выглядит: подскоки, тряска.

Будто меня сбило с ног в черную дыру и вынесло в альтернативную вселенную... сбило с ног в чью-то чужую жизнь.

И в каком-то смысле, я думаю, так оно и есть - я была сбита в жизнь Николаса.

Он подхватывает меня в ее потоке, и все, что я могу сделать, это не забывать дышать и пытаться наслаждаться поездкой.

Начало - самое трудное. Разве так не всегда? В первое утро я повела Боско пописать и меня окружили люди, которых я не знала - мне задавали вопросы, фотографировали. Джеймс и Томми остались со мной, и я увидела их с другой стороны. То, как они двигались и говорили - резко и устрашающе - отталкивая толпу, бросая вызов любому, кто попытается пройти мимо них.

В то утро Николасу было трудно покинуть меня. В его глазах была пустота - потому что он хотел остаться, быть львом, держащих гиен в страхе. Но он знал, что его присутствие только усугубит ситуацию - превратит любопытство толпы в бешенство.

На следующий день появляются люди Николаса - Темные Костюмы, как он их называет – они связываются с полицией Нью-Йорка, чтобы убедиться, что никто не слоняется по тротуару перед «У Амелии». Мы устанавливаем в кафе политику «должен купить, чтобы остаться», потому что большинство из десятков и десятков посетителей больше сталкеры, чем клиенты. Несмотря на это, в бизнесе наблюдается определенный всплеск, являющийся обоюдоострым мечом. Элли начинает работать после школы, что очень помогает. И Марти, как всегда, являет собой спокойную, веселую скалу, на которую я всегда могу опереться. Они оба купаются в хаотическом внимании, позируя для фотографий и даже подписывая случайные автографы, когда их просят, хотя я думаю, что это странно. Они оба также умеют держать рот на замке, когда им задают вопросы - ничего не подтверждая обо мне и Николасе.

На третий день после того, как весь ад вырвался на свободу, я поднимаюсь наверх в квартиру, моя смена закончилась и поэтому я с нетерпением ожидаю горячего душа. Ну, тепловатого - но я сделаю вид, что мне жарко.

Но когда я прохожу мимо комнаты Элли, я слышу проклятия из разряда, когда в «Изгоняющем дьявола» у Линды Блэр вращается голова. Я толкаю ее дверь и вижу свою сестру за ее маленьким столиком, кричащую на свой ноутбук.

Даже Боско лает с кровати.

- Что происходит? - спрашиваю я. - Я только что поднялась, но Марти там один - он продержится не больше десяти минут.

- Знаю, знаю. - Она машет рукой. - Я в пламенной войне с ядовитой сучкой из Твиттера. Позволь мне просто дунуть и поджечь ее долбаный дом... а потом я пойду продавать кофе.

- Что случилось? - саркастически спрашиваю я. - Она оскорбила твое видео с макияжем?

Элли вздыхает, долго и мучительно.

- Оно в Инстаграм, Лив, я серьезно думаю, что ты родилась не в том веке. И вообще, она оскорбила не меня - она оскорбила тебя.

Ее слова высыпаются на меня, словно лед из ведра.

- Меня? У меня в Твиттере может и наберется два подписчика.

Элли заканчивает печатать.

- На! Выкуси, шалава! - потом она медленно поворачивается в мою сторону. - В последнее время ты не выходила в Интернет, не так ли?

Это не закончится ничем хорошим, я знаю. Мой желудок тоже это знает - он жалуется и урчит.

- Ах, нет? - Элли кивает и встает, указывая на свой компьютер. - Возможно, захочешь посмотреть. Или нет… в конце концов, невежество - это блаженство. Если решишь взглянуть, тебе лучше иметь поблизости что-нибудь покрепче.

Затем она похлопывает меня по плечу и спускается вниз, ее белокурый хвостик колышется позади.

Я смотрю на экран, и мое дыхание становится учащенным, почти паническим, кровь мчится по венам, как скорый поезд. Я никогда не дралась, ни разу в жизни. Ближе всего я была к этому во втором классе средней школы, когда Кимберли Уиллис сказала всем, что собирается выбить из меня дерьмо. Поэтому я сказала своему учителю физкультуры, тренеру Брюстеру - гигантскому лесорубу - что у меня неожиданно начались месячные и я должна идти домой. Он провел остаток учебного года, избегая зрительного контакта со мной. Но это сработало - на следующий день Кимберли узнала, что Тара Хоффман была тем, кто говорил о ней всякое дерьмо, и вместо этого выбила дерьмо из нее.