Я - Дороти, смотрящая на Изумрудный город.

Я - Венди, поднимающаяся в воздух после первой щепотки эльфийской пыли.

Я... смеюсь про себя... я - Золушка, которая садится в карету, чтобы отправиться на бал.

И даже если эта ночь - все, что есть, я ее не забуду; я буду хранить это воспоминание. Смаковать его, лелеять. Оно сделает трудные времена немного легче, слегка согреет моменты одиночества. Когда Элли уйдет в школу, когда я перед рассветом день за днем буду на кухне печь пироги, я вспомню это чувство и улыбнусь. Оно мне поможет.

Открываю глаза. Николас стоит по другую сторону двери кафе и наблюдает за мной через витрину. Его глаза горячие и неистовые, жаркие зеленые джунгли. А потом он медленно и широко улыбается, на щеках появляются ямочки. Моя грудь сжимается от неожиданного волнения. И внезапно я улыбаюсь сама, легко - потому что все это так приятно. Он входит в дверь, останавливается передо мной в нескольких метрах, наши взгляды поглощают друг друга. Его черные парадные ботинки блестят, брюки угольно-черного цвета сидят идеально - когда он двигается, видны сильные, узкие бедра с намеком на очертания того, что должно быть великолепным членом, дразнящим через ткань. Пытаюсь скрыть, на что именно я смотрю. На нем зауженная рубашка серебристо-серого цвета - без галстука - две верхние пуговицы на шее расстегнуты, и мои пальцы трутся друг о друга, желая к нему прикоснуться. Черная спортивная куртка, накинутая на рубашку, крутая и дорогая. На подбородке темная щетина, и я хочу прикоснуться и к ней тоже. Сочетание пятичасовой щетины и бунтарских прядей каштановых волос, падающих ему на лоб, придает плутоватый, озорной вид, от которого мои кости плавятся, а груди внезапно тяжелеют и покалывают. Наши глаза, наконец, встречаются - он все еще смотрит на меня, приоткрыв рот. А я не могу прочитать выражение его лица.

- Я... я не была уверена, что ты запланировал на сегодняшний вечер. Ты мне не сказал. - Эти длинные ресницы моргают, но он ничего не говорит. Машу руку в сторону кухни. - Я могу пойти переодеться, если это не...

Николас делает шаг вперед и поднимает руку.

- Нет, ничего не меняй. Ты... абсолютно идеальна. - И он смотрит на меня так, будто никак не может наглядеться. - Я не ожидал... я имею в виду, ты прекрасна...н-но...

- Вроде был фильм про короля, который заикался? - дразню я его. - Он не ваш родственник?

Он усмехается. И назовите меня сумасшедшей, но я клянусь, щеки Николаса слегка порозовели.

- Нет, заикание не передается по наследству. - Он качает головой. – Просто ты сногсшибательна.

А теперь сияю я.

- Спасибо. Ты тоже отлично выглядишь, Прекрасный Принц.

- Я действительно знаком с Прекрасным Принцем. Он первоклассный придурок.

- Ну. Теперь, когда ты запятнал драгоценный кусочек моего детства, лучше бы это было свидание, - поддразниваю я.

- Так и будет. - Он протягивает мне руку. - Ну что, пойдем?

Моя рука скользит в его. Легко. Будто это самая естественная вещь в мире. Будто там ей самое место.

ГЛАВА 8

Николас

Оливия нервничает. Ее рука в моей слегка дрожит, когда я веду ее к лимузину, и я вижу быстрое биение жилки на ее нежной шее. Это пробуждает во мне извращенный инстинкт хищника - если ей захочется убежать, я, конечно, погонюсь за ней. Особенно, когда на ней это платье. И эти чертовы сапоги. В течение нескольких мгновений все, что я мог представить в своей голове, это как медленно снимаю бледно-голубую ткань с ее тела. Как ее пальцы впиваются мне в лопатки, а ногти царапают спину. Звуки, которые она издает - тихие всхлипы и вздохи, которые я снимаю с ее губ. И я бы усадил ее на один из столиков в кафе, а затем взял всеми способами, которые мог бы придумать - и, вероятно, некоторыми, которых еще не знаю. И эти сапоги все время оставались бы на ней. Но ее беспокойство взывает к моей защите. Желанию обнять и пообещать, что все будет хорошо. Не думаю, что в ее жизни есть кто-то, кто поступает так ради нее. Мой большой палец успокаивающе трется о ее руку, Джеймс открывает нам дверцу машины. Оливия машет ему рукой.

- Добрый вечер, мисс. - В машине она приветствует Логана и Томми на переднем сиденье. Логан кивает и улыбается ей в зеркало заднего вида.

- Здравствуйте, мисс Оливия, - отвечает Томми и снова подмигивает. Кретин. Поднимаю перегородку, чтобы остались только мы с ней. К тому же она, как правило, звуконепроницаемая - Оливии пришлось бы стонать мое имя очень, очень громко, чтобы кто-нибудь услышал, но я уверен, что смогу это сделать.

- Знаешь, тебе не обязательно делать это. - Указываю подбородком в сторону передней части автомобиля.

- Что, быть вежливой?

- Они не сочтут тебя грубой, если ты не поздороваешься. Они хорошие парни, Оливия, но также они - служащие, а служащие не ожидают, что к ним обратятся. Они как... мебель, которую не замечают, пока она не понадобится.

- Ого. - Оливия откидывается на кожаное сиденье и смотрит на меня. – Кто-то так надулся, что сейчас лопнет.

Пожимаю плечами.

- Издержки профессии. И как бы дерьмово это ни звучало, это правда.

Она заправляет волосы за ухо, ерзая, будто не часто их распускает. А жаль.

- Они всегда с тобой?

- Да.

- А когда ты дома?

- Там тоже есть охрана. Или горничные. Мой дворецкий.

- Значит, ты никогда не бываешь просто... один? Не можешь ходить голым, если захочешь?

Представляю себе реакцию Фергюса на мои голые яйца, расположившиеся на диване шестнадцатого века в стиле королевы Анны, или, еще лучше, реакцию моей бабушки. И смеюсь.

- Нет, не могу. Но более важный вопрос - ходишь ли голой ты?

Она соблазнительное приподнимает плечико.

- Иногда.

- Давай завтра зависнем у тебя дома, - говорю я ей с серьезным лицом. – На весь день. Я освобожу свое расписание.

Оливия сжимает мою руку, будто просит вести себя хорошо, но нежный румянец на ее щеках говорит о том, что она наслаждается разговором.

- Значит, в нашу первую встречу, если бы я отправилась с тобой к тебе в номер, они были бы там, пока мы...

- Трахались? Да. Но не в одной комнате - мне не нравятся зрители.

- Это так странно. Это как высший путь позора.

Она вводит меня в ступор.

- Что ты имеешь в виду?

Оливия робко понижает голос, хотя парни ее и не слышат.

- Они бы знали, что мы делаем, может, даже услышали бы нас. Будто ты живешь в вечном студенческом братстве.

- Полагаешь, им есть до этого дело? Вот и нет. - Подношу ее ладонь к губам и целую тыльную сторону. Кожа нежная, как лепесток розы. И мне интересно, везде ли она такая нежная. Похоже, мой ответ ее не убедил. И если сегодняшний вечер закончится так, как я надеюсь, ей придется забыть о службе безопасности. Вызов принят.

Я привык к любопытным взглядам и шепоту незнакомцев, когда выхожу на публику. Я их не замечаю и тогда, когда нас ведут в отдельную комнату в задней части ресторана. Но не Оливия. Она смотрит на посетителей, выражая недовольство их грубостью, пока они не вынуждены отвернуться. Будто защищает меня. Заступается. Это так мило.

Чересчур дружелюбная администратор стоит ближе, чем следует, сверкая на меня откровенно призывным взглядом. К этому я тоже привык. Оливия тоже это замечает, но, что интересно, кажется менее уверенной в том, как она должна реагировать. Поэтому я отвечаю за нее, собственнически кладу руку ей на поясницу и усаживаю на мягкое плюшевое сиденье. Затем, заняв свое место, кладу руку на спинку стула Оливии, достаточно близко, чтобы погладить ее обнаженное плечо, если захочу, давая понять, что единственная женщина, которая меня сегодня интересует, это та, что рядом со мной. После того, как сомелье наливает нам вина - Оливия предпочитает белое, потому что красное «сбивает ее с ног» - и шеф-повар подходит к нашему столу, чтобы представиться и описать меню, созданное им для нас, мы, наконец, остаемся одни.