- Понятно. И это чутьё Вас сегодня привело к трём трупам? - Формулировка меня немного царапнула. Прозвучало всё так, словно в моей легенде сомневаются. Нет, не подозревают в чём-то, а именно сомневаются в адекватности и вменяемости.

- Можно сказать и так. Но скажите, что для Вас поменяет причина моего тут визита? Не считаете ли Вы, что способность взглянуть за преграду может оказаться полезнее некоторых странностей.

- Нуу, - протянул следователь, - не скажу, что отказался бы от подобной способности, предложи её кто-то мне, но вот верить слепому, простите за прямоту, медиуму, не хочется. Ведь максимум, что вы можете предложить мне - это посмотреть вокруг и рассказать об этом мне. Да и способность Ваша с червоточиной. Как я понял, вы способны видеть только поверхности на какой-то дистанции, причем, чем больше преград тем, меньше Вы способны различить?

- Мда, есть такое дело. - Слега смутился я. - Но позвольте, откуда Вы это узнали?

- Простые выводы. Вы позвонили мне и сообщили о трёх телах под завалами, выложенных в форме, напоминающей ритуальную, но не сообщили о нескольких весьма выразительных нюансах.

- Нюансы? - Насторожился я.

- Не для распространения. - Хмуро продолжил старший полицейский. - В рамках благодарности. Всё же Ваш вызов позволил нам сохранить ряд полезных улик. Так вот, тела не просто были выложены в определённой форме, более того, судя по всему, их было больше трёх, как минимум на одно детское тело. Людей, перед тем как приколотить к бетонному полу, разложили в пентаграмму, в центре уложив ребёнка. После чего жестоко убили.

- Есть мысли? - Выдержав пару минут, активно проворачивая в голове мысли одну за другой, спросил я.

- Зачем Вам это? - Вроде и риторический вопрос, прозвучал слишком серьёзно.

- Есть некоторые мысли. - Попытался уйти от вопроса я, но затянувшееся молчание стало весьма ясным выражением мыслей опера. - Ладно, у меня есть обоснованное предчувствие, что человек, совершивший это, далеко не фанатик-психопат. Скорее всего, у этого человека пробудился дар сродни моему, и в поисках силы и развития дара он пошёл на убийство.

- Сродни Вашему? То есть и Вы тоже можете взять в руки оружие и начать убивать беззащитных людей? - С ходу уловил мысль полицейский.

- Не совсем. Скажем так. Я человек весьма спокойный и, чего уж греха таить, замкнутый. Мне всю жизнь было легче сидеть дома и размышлять обо всём подряд, чем гоняться с топорами наперевес. - Обозначив губами улыбку, как бы намекая, что шучу, говорил я. - И ослепнув, только углубился в привычке обдумывать и анализировать всё подряд. Так вот, ощутив, что во мне пробудилось нечто новое, я не стал пороть горячку, а сел и стал "чувствовать", думать и анализировать. Не скажу со стопроцентной гарантией, всё же мои способности всё ещё новы для меня, но корни конкретно доставшегося мне дара проистекают скорее из ментальной сферы. В то время как у нас на руках творение разумного, упивающегося болью, смертью и огнём.

- Мда, не думал я, что по работе буду сидеть и слушать бредни слепого "медиума". - Вроде и себе под нос, но достаточно громко, чтобы его расслышали все, произнёс молодой человек в погонах.

- Помолчи. - Сухо одернул его старший. - Простите парня. Вы говорите, что способны ощутить что-то такое. Как Вы ориентируетесь? Вам для этого надо посмотреть на фотографию? Узнать что-то? Подержать в руках предмет?

- Спасибо, что совсем за психа не держите. Нет, не совсем так, или, совсем не так. Можно сказать, что это интуиция, но в заданном направлении. - Попытался дать определение чуйке я.

- Воскурить травки. А вы лотереей не интересуетесь? - Вновь под нос себе буркнул Семён.

- Выйди, пожалуйста, и подожди меня в машине. - Вежливо попросил инспектор парня, явно недовольный поведением того.

- Да ты что не видишь, разводит он нас, скучно инвалиду. - Возмутился младший. - Нам что, заняться нечем?

- В машину, это приказ, сержант. - Отрезал Павел Филиппович. Стоило шагам отдалиться от нашего стола, офицер вернулся к разговору. - Простите, молодой.

- Я всё понимаю. - И ведь действительно понимаю и поведение старшего, и младшего оперативников. И пусть ни тот ни второй мне не верят, но вот сил держать себя в узде и здраво рассуждать, научился пока только старший. - Вы мне не верите и это обоснованно. Касаясь же вопроса вашего товарища, нет, я не участвую в лотереях, так как мне это не интересно. Опыт же показывает, что вещи для меня лично не существенные, чутью не подвластны.

- А убийство Вам, стал быть, интересно?

- Именно такое, да. Потому что влекут за собой такие последствия, что нам всем может оказаться жарко.

- Поясните. - Тут же навострил уши опер.

- Если я прав, то мой дар не уникален. Если у кого-то тоже пробудились силы, и он ради них готов убивать. То к какой мысли это нас приведёт? - Снял очки и уставился слепыми глазами в полицейского я. Пыльцы Спрайта уже хватало, для того чтобы я мог уверенно ориентироваться за столом и отчётливо различать лицо собеседника.

- Будут ещё убийства. - Очевидное признал опер.

- И это будет меньшее из бед. А если нас будет не двое? А если наши силы буду более проявленные, чем мой слепой взгляд? - За столом повисла тишина.

- Вы понимаете, что я доложу своему начальству о Ваших догадках? - Минут через пять молчания произнёс вслух Павел.

- Только прошу сразу озвучить, я в подобное не верю, и это всего лишь полёт фантазии одного уставшего слепого гражданина. - Хмыкнул я, подымая руку и давая знать международным жестом потирания пальцев готовность оплатить счёт. - Простите уж, мне не охота оказаться в дурке. С детства не люблю лекарства и замкнутых пространств.

- Будут жертвы. - В пустоту обронил полицейский, пока я наблюдал за тем, как Валерия отсчитывает купюры официантке.

- И много. Но для этого нам и нужны ВЫ. Просто выполняйте свои обязанности, а я и мой фонд постараемся помочь вам справиться с нагрузками. - Вставая и подавая пальто Валерии, закончил диалог я.

- Минуту. - Попросил полицейский, встрепенувшись, и встал из-за стола. - Вы знаете, а вы умеете напрягать. И ведь вроде слабо верится в эту паранормальщину, а Ваши слова пробрали до желудка.

Эх, знал бы ты, что харизма, как мой основная характеристика, уверенно пробивается в топ, конкурируюя с мудростью.

- Спасибо. Быть убедительным - это ведь не плохо? - Улыбнулся я, возвращая слепцы на нос.

- Можно попросить Вас ещё об одном одолжении? - Догнал нас у дверей опер.

- Да? - Придержав дверь, и говясь ступить во тьму внешнего мира, спросил я.

- Даже две просьбы. Если вдруг Ваше чутьё ещё выведет вас на подобные места, сообщите, пожалуйста, мне.

- Не вопрос. - Почему собственно нет?

- И могу ли я попросить Вас выделить как-нибудь немного времени мне? - Словно замявшись в неуверенности, попросил опер.

- Вы меня в чём-то подозреваете? - В это раз удивился уже я.

- Нет, просто, не дай провидение, Вы правы и будут ещё подобные дела... не началась ли ещё волна? Возможно, мы упустили момент паранормальщины. Возможно, Ваше чутьё, настроенное на поиск чудес, выведет нас на след.

- Почему нет? На следующей неделе? - Получив согласный кивок от полицейского, успевшего забыть, что разговаривает со слепцом, пожал руку и попрощался.

Сидя дома в тепле, попивая поздний чай, я гладил головку засыпающей девушки и думал. То, что я поступил верно, не подвергалось сомнению, как и то, что тройная смерть дело рук одарённого, но четвёртое тело? Пусть я не имел никаких доказательств, но мне отчётливо казалось, что ребёнок оказался там не случайно и его судьба не заканчивается банальной смертью. Почему? Потому что его не приколотили к полу, потому что его тело не бросили в пожарище, потому что в округе не валялось ни одного штыря, потому что убийца выбрал именно то место, старое, безлюдное, заброшенное. Но тогда встаёт вопрос. Зачем?

Если предположить, что убийство - это не просто помешательство, а обоснованный выбор, обусловленный даром, тогда чем мог быть ребёнок? Допустим, человека, пошедшего на подобное зверство, вело чувство, сродни моему чутью, и ритуал имел результат, тогда какова должна была роль человека в центр пентаграммы? Что я вообще знаю о ритуалах? Ничего! Подобные вещи никогда не были в сфере моего интереса. Но, следуя обычной, житейской логике, всё, что участвует в действе, должно быть частью действа, или же результатом. Другими словами ребёнок или ингредиент, жертва, или ... цель?