На негнущихся ногах Таня приблизилась вплотную к стеклу. Расплатившись с хитро улыбающейся ведьмой, она схватила журнал и быстрым шагом свернула в тихий переулок. Девушка прислонилась к ближайшему дому и лихорадочно перелистывала страницы в поисках нужной статьи. В глаза ей бросился заголовок: «Старая любовь не забывается: Таня Гроттер и Глеб Бейбарсов — что связывает знаменитую драконболистку и бывшего некромага?».

Дальше следовал большой текст:

«Все мы помним страсти, кипевшие в Тибидохсе несколько лет назад. Тогда за любовным треугольником Бейбарсов-Гроттер-Валялкин не следил разве что ленивый. Роковой красавчик-некромаг, появившийся в школе на старших курсах, разбил не одно девичье сердце. Однако его собственное, кажется, всегда принадлежало только одной девушке: рыжеволосой оторве Татьяне Леопольдовне Гроттер. Эта история оборвалась на самой пиковой и печальной ноте: Бейбарсов потерял некромагический дар и исчез из поля нашего зрения, а Гроттер уехала в сибирскую глушь с ветеринаром Валялкиным, также лишившимся магии. Год назад парочка даже обручилась, однако теперь до нас дошли слухи, что некогда самая крепкая пара Тибидохса распалась, и виной тому вновь объявившийся Глеб Бейбарсов. Теперь это уже не чванливый мальчик-вуду с замашками тирана, а молодой мужчина, практикующий светлую магию. Вот так поворот, правда? Говорят, что он и Таня Гроттер теперь вместе работают в Тибидохсе. Интересно, а чем они занимаются в свободное от работы время? Наши читатели уже давно поделились на два лагеря: кто-то считает, что горбатого могила исправит, и высокомерный, жестокий Бейбарсов не пара всеобщей любимице Гроттер. Другие же, напротив, говорят, что скучный и пресный, как мокрый картон, Валялкин не сможет дать Татьяне то, что ей нужно. Наша редакция, признаемся честно, уже давно и безоговорочно признала пару Бейбарсов-Гроттер единственно возможной. Оба яркие, неординарные, талантливые и красивые! Поэтому мы будем ждать свежих сплетен, а также от всей души надеяться, что вскоре в магическом мире станет на одну знаменитую семью больше!».

Статья сопровождалась десятком удачно подобранных фотографий времён их студенчества. Таня помнила, при каких обстоятельствах была сделана каждая из них: почти все либо на драконбольном поле, либо на школьных мероприятиях — и ни одна не показывала чего-то неподобающего. Напротив, они с Глебом находились друг от друга на приличном расстоянии и занимались какими-то совершенно рутинными вещами, но глядя сейчас на фотографии со стороны, девушка не могла не признать, что между ней и Глебом искрил воздух. Взгляды, которые они бросали друг на друга, поворот головы, движение руки — всё было пропитано тайным, интимнейшим смыслом, который был доступен только им двоим.

Внезапно в глаза ей бросилась до боли знакомая картина: море людей на трибунах, она, зависшая над полем на контрабасе, и одинокая ступа напротив. Черноволосый юноша в ступе что-то говорит ей, и лицо Тани искажено таким страданием, какого она никогда больше не испытывала.

Эта боль прошлого настигла её, как запоздавшая кара, столько лет спустя, здесь, в мрачных закоулках Лысой Горы.

В голове вдруг вспыхнули чьи-то слова: «Ты не плакала, ты рыдала. Смотрела, как он уходит, и рыдала!». Девушка сжала виски. Кто и когда сказал ей это? Или она слышала это во сне? Сон…

Перед внутренним взором Тани плотным облаком возник призрак Недолеченной Дамы, заламывающей руки. «Мне приснилось, что ты плачешь. Ты смотрела, как он уходит. Я видела только спину… Ты смотрела и рыдала, ты была такой подавленной!».

Резко вынырнув из воспоминаний, дочь Леопольда Гроттера захлопнула журнал и спрятала его под свитер. У неё кружилась голова, перед глазами всё плыло, но она упрямо взобралась на контрабас и взмахнула смычком, направляя инструмент вверх, в начавшее постепенно темнеть небо.

Она летела, и щёки обжигали горячие слёзы, будто тоже запоздавшие, непролитые там, на драконбольном поле несколько лет назад, когда тот, кого она вопреки всему полюбила, покинул её, как ей казалось, навсегда.

***

По дороге домой её застал страшный ливень. Контрабас швыряло из стороны сторону, Таня с трудом удерживала в руках скользкий смычок.

Однако под конец полёта шторм превратился в обычную летнюю грозу, и когда она, выкрикнув «Грааль Гардарика!», пролетела над Буяном, высоко в небе вспыхнули две самые настоящие, не магические радуги.

Уставшая, вымотанная и насквозь промокшая, она влетела в открытое окно своей спальни. На полу под подоконником набежала небольшая лужа, но Таня не обратила на неё никакого внимания. Трясущимися руками она задрала футболку и вытащила на свет яркий глянцевый прямоугольник. Журнал остался абсолютно сухим, защищённый специальным заклинанием от бытовой порчи, которое входило в его стоимость.

Проведя рукой по обложке, девушка ещё раз прочла выведенные ярко-красным буквы: «Старая любовь не забывается».

Любовь?…

Слава Древниру, что «Сплетни и Бредни» невозможно достать в сибирской глуши, и Ванька никогда не прочитает эту статью. И хотя противный голосок шептал, что тогда, возможно, всё стало бы гораздо проще, решившись само собой, Таня заставила его замолчать. Она по-прежнему дорожила Ванькой, любила его и боялась причинить боль. Девушка не хотела, чтобы он узнал — не таким образом, не сейчас, когда она сама ещё не вполне понимает, к чему всё идёт и почему так случилось.

Правда ли, что это началось так давно? Тогда, во дворе Тибидохса, когда в школу прибыли три соединённых общим даром некромага? А для Глеба… для Глеба, выходит, всё началось ещё раньше, за много лет до того дня, когда Таня впервые его увидела?

Вопросы, выходящие далеко за пределы её сознания, понимания, возможностей. И было только два человека, способных пролить свет на то, что происходило и будет происходить. Причём один из них находился за много километров от Буяна, а другой… был мёртв.

Таня поднялась, вышла из комнаты и пересекла длинный коридор со множеством выходящих в него дверей. За первым же поворотом она заметила, как от стены отделилось нечто, похожее на серое прозрачное покрывало — из древних камней выплыла Недолеченная Дама. Количество бантиков и рюш на её платье не поддавалось исчислению. На голове кокетливо сидела шляпка с длинным павлиньим пером.

— А я ищу вас, — осторожно сказала Таня, решив первой начать разговор.

— Я тоже ищу тебя, дорогуша, — томным голосом известила Дама. — Мне показалось, что на губе у меня выскочил герпес, и я вспомнила, что ты тоже подцепила эту болячку, помнится, года три назад.

— Не было у меня никогда герпеса! — возмутилась девушка.

Недолеченная Дама погрозила ей прозрачным пальцем:

— Меня не проведёшь, душенька! Эта болячка любвеобильных подростков мне известна очень хорошо, я уже несколько столетий вижу её признаки на лицах юных учеников Тибидохса!

— Допустим, но у вас я никакого герпеса не наблюдаю, — хмыкнула Таня.

— Он затянулся к обеду. И как раз в это время я вспомнила вторую причину, по которой хотела отыскать тебя. Мне приснился сон. Мне приснилось, что ты плачешь.

Дочь Леопольда Гроттера напряглась. Однажды она уже слышала эти слова, тогда сон Недолеченной Дамы сбылся — Таня смотрела, как Глеб уходил, и её душили слёзы.

— Просто плачу? И всё?

Привидение слегка колыхнулось в воздухе, когда по коридору промчался сквозняк.

— Нет, ты плакала, глядя на какого-то человека. Этот человек стоял перед тобой на коленях.

Девушке стало не по себе. Кто это был? Глеб, просящий прощения? Ванька, умоляющий вернуться к нему? В этот момент Недолеченная Дама, всколыхнув свои пышные юбки, стала неспешно удаляться прочь.

— Подождите! Постойте, прошу! Несколько лет назад вы предрекли мне, что я никогда не стану женой того, кого люблю, — Танин голос надломился. — Что вы имели в виду?

Недолеченная Дама повернулась к ней, вскинув брови:

— Милочка, я похожа на гадалку? Иногда я вижу что-то, но трактовать эти видения — уволь. Они и без того вызывают у меня такую страшную головную боль, что Вольдемару приходится всю ночь ставить мне примочки.