С этими словами она развернулась и направилась в свою комнату. Всё внутри у неё кипело. Не станет она никому и ничего объяснять!

Упав на кровать, девушка застонала. Неужели ей опять придётся пройти через это? Она не учла, что своим поступком вновь всколыхнет все сплетни и обсуждения, что циркулировали вокруг неё во время учёбы и магспирантуры. Живя с Ванькой вдали от суеты магического сообщества, она забыла, что значит быть Таней Гроттер, забыла, что она вечно всем должна и обязана вести себя соответствующе с представлениями о «грозной русской Гротти».

Но это было давно. Прошли годы, и Таня больше не хотела быть кому-то примером, оправдывать чьи-то ожидания. Она хотела быть собой, не стыдясь этого, не скрывая ни положительных, ни отрицательных своих качеств. Впервые в жизни она сделала что-то для себя, поступила эгоистично. Ей было больно оттого, что Ванька страдал, явно страдал от её решения, но предложи ей кто-нибудь отыграть всё назад, Таня ни за что не согласилась бы.

Она наконец была там, где хотела быть.

Теперь настала пора осуществлять свою мечту.

И с этими мыслями дочь Леопольда Гроттера достала из-под кровати старый футляр, распахнула окно и, оседлав контрабас, на Торопыгусе вылетела по направлению к драконбольному полю.

***

— Вот они, красавцы! Все, как на подбор!

Голос Соловья Одихмантьевича разносился высоко над полем. Перед ангарами выстроились в ряд игроки сборной Тибидохса. Таня сразу выхватила глазами Ягуна и Машу Феклищеву — единственных членов старого состава. Ещё двое лиц были ей знакомы: Коля Кирьянов и Вика Рыжова, которых Таня хорошо помнила ещё со времён магспирантуры, но ни разу не видела в игре. За прошедшее время они здорово подросли. Внучке Феофила Гроттера даже показалось на мгновение, что подростки смотрят друг на друга влюблёнными глазами.

Всех остальных же Таня видела впервые: юноши и девушки, облачённые в комбинезоны, каждый со своим полётным инструментом, глядели на неё с настороженностью и любопытством. В воздухе витал лёгкий шепоток. Та самая Гроттер! Героиня магического мира, одолевшая Чуму-дель-Торт. Победительница легендарного уже матча со сборной вечности.

— Итак, команда! — хлопнул в ладоши Соловей, пресекая взволнованные пересуды. — Все вы знаете, что сезон стартует с подготовки к чемпионату мира. Наша первая крупная игра — против сборной Магфорда, невидимок. Это очень сильный противник, а вы пока группа не сыгранная, поэтому предупреждаю: всё лето нас ждут тренировки. При желании вы можете летать домой на выходные, но уведомлять об этом нужно будет заранее меня или мою помощницу. Кстати, позвольте представить — хотя я уверен, что она в этом не нуждается — Татьяна Гроттер, известная драконболистка и с этого дня моя правая рука.

Все уставились на неё. Таня улыбнулась и кивнула головой в знак приветствия.

— Мы будем тренировать вас вместе, иногда она будет заменять меня, но всё, что будет говорить Татьяна, будет звучать от моего имени, это понятно? — сурово закончил Соловей. — Итак, если ни у кого нет вопросов, можем приступать к…

— У меня есть вопросы, — подала голос Таня. — А почему в команде только девять человек?

Тренер ухмыльнулся:

— Ты торопишься, как всегда, что в воздухе, что здесь, внизу. Я как раз хотел объявить тебе состав. Ну, этих двух охламонов ты и без меня знаешь, — ворчливо произнёс он, махнув рукой в сторону хихикающих Ягуна и Маши, — оба нападающие. Наши чемпионы по сглазам — Кирьянов и Рыжова — тебе тоже знакомы: первый в нападении, вторая в полузащите. Двое других полузащитников — Сара Цойфер и Рома Рыжий.

— Рыжий? Это прозвище? — вырвалось у Тани.

— Это фамилия, — пробасил высокий веснушчатый парень. Волосы у него действительно были огненно-рыжего цвета.

Дочь Леопольда Гроттера по-очереди познакомилась со всеми. Сара Цойфер оказалась яркой девушкой с копной иссиня-чёрных волос. Глаза у неё были живыми, вдумчиво разглядывающими собеседника. Рядом с ней стояла изящная золочёная арфа.

Защитник Витя Кубинцев был скромным, тихим юношей. Его взгляд за толстыми стёклами нелепых очков казался робким. Он смотрел на мир с какой-то детской надеждой, но держался он при этом спокойно и с достоинством.

Вторым игроком защиты оказалась Аня Лебедева, девушка невероятной красоты — Тане даже захотелось зажмуриться, глядя на неё. Тонкая, гибкая, с кукольным лицом в обрамлении пушистых белокурых волос, она лучезарно улыбнулась Тане, сразу расположив её к себе.

Последним представленным был нападающий, больше похожий на восточного принца, чем на драконболиста. Карим Амирхан, — так его звали — высокий атлет с чёрными миндалевидными глазами, рассматривавшими Таню так нагло и страстно, что ей стало одновременно и лестно, и не по себе. Стало ясно, кто сменил Жикина на посту первого красавчика Тибидохса.

— Три полузащитника, два защитника и четыре нападающих, — посчитала Таня. — Кто же пятый?

Соловей молча посмотрел на неё, потом перевёл взгляд на контрабас, и Таня всё поняла.

— Ты согласна?

Казалось, вся команда замерла в ожидании. Даже горячий воздух застыл на мгновение. Вместо ответа дочь Леопольда Гроттера оседлала инструмент и взмыла вверх, к куполу, прикрывающему поле. За ней с победным кличем стартанул Ягун, а следом все остальные игроки расплывчатыми точками замелькали над белым песком поля. Соловей смотрел вверх, запрокинув голову, и улыбался. Его новая команда. Его новая надежда.

Таня глянула вниз, туда, где остался тренер. Когда она полчаса назад плавно и виртуозно опустилась на песок перед ангарами, взгляд Соловья потеплел. Она знала старика уже много лет, и поэтому могла с уверенностью сказать: в тот момент он был счастлив. И на душе у Тани стало чуть-чуть легче при мысли о том, что, ранив одну душу, она при этом смогла залатать другую.

Остаток дня прошёл в изнурительной тренировке. Первый восторг схлынул, и Таня вспомнила, что любимый драконбол — это, в первую очередь, опасный и непредсказуемый спорт, требующий невероятной физической подготовки. Её же тело за прошедшие в лесах годы слегка растеряло форму. Но оно тоже вспомнило — как и мышцы, ноющие от напряжение, суставы, скрипящие при резких замахах. К вечеру девушка ощущала себя выжатой до капли. Зато она смогла познакомиться с новичками, с их манерой игры. Каждый был по-своему талантлив, каждый — неогранённый алмаз, и Таня, выходя из раздевалки, думала о том, что новая команда ничуть не хуже их прежнего сыгранного состава.

Она шла в раздумьях, пока не поняла, что ноги несут её в противоположную от громады Тибидохса сторону — к скалистому берегу океана. Тяжёлые капли брызг ударили ей в лицо, когда девушка опустилась на песок среди серых гладких валунов. Великая, могучая сила разливалась вокруг, ей не было видно конца, и в этот момент на Таню снизошёл долгожданный покой. Как волны, омывающие берег, он разлился по закоулкам усталой души. Девушка прикрыла глаза.

Она осталась одна — ни Ваньки, ни друзей рядом — и ей было хорошо, как никогда. Это одиночество, которого она жаждала — добровольное, в правильном месте, там, где её сердце спокойно и мерно постукивает в груди, отбивая ритм счастья. Под её закрытыми веками вскипали слёзы — странные, ненужные сейчас слёзы. Счастье, простое, безыскусное, не вымученное и не наигранное, прекрасным цветком распускалось внутри, и ему было тесно: оно разрывало грудную клетку, ломало рёбра, заставляло задыхаться.

Когда Таня, наконец, открыла глаза, солнце уже тонуло в океане. Небо переливалось всеми оттенками розового и золотого, и в этом многоцветии она не заметила вспышки радуг Гардарики. Только когда вверху появилась чёрная точка и стала расти, девушка поняла, что кто-то летит в сторону скал. Она прищурилась, стараясь разглядеть, прибывшего, и кровь бросилась ей в голову.

Это был Глеб.

И чёрную ступу, и резкую, стремительную манеру полёта она узнала бы из сотен тысяч.

Укрытая массивными наростами камней, Таня наблюдала, как Бейбарсов снизился и выпрыгнул из ступы, которая тут же исчезла. Он выглядел усталым, измученным, и причиной явно был не только сложный перелёт. Его смуглые щёки ещё сильнее заросли щетиной за те несколько дней, что они не виделись.