Оркестр привидений оттеснили со сцены, когда ближе к полуночи явилась рок-группа лысегорских мертвяков под названием «Мёртвые Каннибалы». Под дерзкие звуки электрогитары в разношерстной толпе ритмично двигались разгоряченные тела. Никто уже не обращал внимания на то, что, помимо выпускников, в зал под шумок набились и студенты, и даже кое-кто из преподавателей решил тряхнуть стариной. Всем было всё равно, и оглушительное клацанье барабанов заставляло толпу колыхаться в едином завораживающем ритме.
Таня ощущала, что её платье промокло от пота, даже по вискам скатывались мелкие солёные бисеринки. Раскачиваясь, как будто в трансе, под синтетический рок, она время от времени следила за пляшущими лучами прожекторов, которые то тут, то там выхватывали знакомые лица: вон в метре от неё Ягун с Катькой отрываются так, как будто не они буквально полгода назад стали родителями. А может, как раз поэтому. А там Пипа прижимается к Генке Бульонову всем своим монументальным телом, затянутым в платье, напоминающее огромную паутину. Таня вдруг подумала, что в этом наряде дочка председателя В.А.М.П.И.Р похожа на ветчину в сеточке, улыбнулась и быстро запрятала эту мысль подальше.
Около Жоры Жикина собралась стайка девушек-пятикурсниц: бывший первый красавчик Тибидохса наслаждался привычным вниманием и выделывал какие-то немыслимые танцевальные па. Неподалёку, просвечиваемые цветными лучами, кружились в совершенно неуместном вальсе поручик Ржевский с Недолеченной Дамой, а рядом неумело топталась другая парочка, в которых Таня с удивлением узнала Зуби и Готфрида Бульонского.
Тело Тани ласкали всполохи синего, красного и зелёного, она двигалась в каком-то дурмане, подхваченная неистовством толпы и собственным восторгом. В эти минуты, танцуя на древних плитах Зала Двух Стихий, она была свободна, как никогда, она была живая, живая! Она была собой и, казалось, способна была воспарить к небесам, сама, без крыльев и верного контрабаса!
Чей-то пристальный взгляд опалил её жаром. Рыжеволосая ведьма вскинула голову, ища глазами Ваньку, но в разноцветии движущихся тел не могла отыскать его светлую макушку. А потом луч красного прожектора высветил Глеба. Он стоял буквально в метре от неё, засунув руки в карманы, не двигаясь в этой неистовой толпе, весь окрашенный алым, будто облитый кровью.
Его глаза — льды Арктики — не отрывались от Тани: в них застыли тоска и голод.
Страшный голод по ней.
Безумная тоска о любви.
========== 8. Созвездие Скорпиона ==========
***
я бы мог говорить с тобой ни о чём.
делать паузы вместо банальных фраз.
я бы мог коснуться тебя плечом,
оглушить небрежным «не в этот раз».
я бы мог пустое всё лить и лить,
заводить в трущобы своей души.
там не так ужасно, но, знаешь ли,
чего стоит заново всё прожить?
напугаю: «там непроглядный мрак».
ты поверишь: «это тебя спасёт?».
и случится (я не замечу как), –
ты уже готова со мной на всё.
(Оксана Утева. Я бы мог говорить с тобой ни о чём)
***
Я всё простил, что испытал когда-то,
И ты прости, — взаимная расплата.
(Уильям Шекспир. Сонет 120)
Би-2 — Ты разбиваешь моё сердце
Звери — О любви
Торба-на-круче — Сутками молчишь
***
Она надела то самое платье.
Глеб сразу узнал его: этот вырез на спине, оголяющий родинку на правой лопатке. Бывший некромаг усмехнулся: он вспомнил, как смутил Таню, когда намекнул, что знает обо всех особенностях её тела.
Чувства и эмоции той ночи вдруг пробудились ото сна: он ощутил ледяную уверенность и трепет — когда решился завоевать Таню во что бы то ни стало; боль и слепую ярость, когда челюсть внезапно заныла от удара Валялкина; желание и нежность при виде худенького тела, обтянутого струящейся тканью выпускного платья; отчаяние и безрассудство на влажном от росы драконбольном поле.
Воспоминания накатили на него и схлынули, как прибой, оставив гальку смутных отголосков. Он вернулся в сегодняшний вечер, где не было пути, продиктованного страстью, усиленной тёмным даром, не было соперников, не было той девушки, ещё свободной и беспечной, и не было его прежнего.
Всё изменилось.
И только чувства — острые, пряные — всё так же бурлили внутри, под кожей, испещрённой шрамами.
Всеобщее возбуждение, растворённое в воздухе, в конце концов захватило и Глеба. Вокруг были улыбающиеся лица бывших однокурсников, а ещё юноши и девушки, так похожие на них вчерашних, и бывший некромаг решил, наконец, хоть ненадолго расслабиться. Отыскав глазами в толпе Ленку Свеколт, он подошёл к ней. Девушка стояла в круге большой компании. Гуня Гломов что-то старательно втолковывал Шурасику, и уже одно это зрелище было само по себе из ряда вон.
— О чём спорят? — поинтересовался Бейбарсов, наполняя предложенный бокал напитком из ближайшего фонтана.
Принюхался: коньяк. Пожав плечами, мужчина осторожно попробовал — вполне недурный. К счастью, прошлые выходные были одними из его «разгрузочных» дней: Глеб снова напивался. Так что к этой ночи были готовы и его нервы, и его печень.
Ленка неодобрительно покосилась на бокал в руках брата и ответила:
— Гломов пытается убедить Шурасика снова устроить забег по стене, как на первой годовщине выпуска.
— А что, неплохая затея. Для пятикурсников, — хмыкнул Глеб.
— Ничего себе неплохая! — возмутился стоявший рядом Демьян Горьянов. — Да я в тот раз чуть не утонул, потому что меня Клоппик спихнул!
— Ты чуть не утонул, потому что плавать не умеешь, — отрезала Свеколт. — Никто тебя не заставлял участвовать.
— Так я хотел быть на одной волне с коллективом! Но идея всё равно бредовая…
— Глом! — пронёсся над толпой капризно-стервозный голос. — Ты где, милый?
— Я тут, Гробби! — завопил Гуня густым басом, одной рукой сметая половину стоявших рядом людей и расчищая путь для своей супруги.
Из толпы шагнула Склепова в ультракоротком платье с глубоким декольте. Подбоченившись, она хитро прищурилась:
— Глом, наша дочь красотой пошла в меня, а обжорством — в тебя! Уф! Мне срочно требуется разгрузка. Кто-то тут говорил о бредовых идеях? Я за любое безумие! Кто со мной, тому ничего не будет!
Толпу, которую Гуня минут пятнадцать пытался уговорить на авантюру с бегом по зубчатой стене крепости, Гробыня умудрилась завести всего парой слов. Бешеная, бьющая через край харизма и искрящееся жизнелюбие лысегорской ведущей действовало на всех, подобно волшебной дудочке. Все тут же дружно направились за уверенно балансирующей на высоченных шпильках Склеповой. Проходя мимо Бейбарсова, не сдвинувшегося с места и по-прежнему потягивавшего коньяк, она подмигнула ему и едва заметно мотнула головой за его спину.
Он понял, на кого ему показывала Склепова, но не спешил оборачиваться. Вид Тани и Валялкина, держащихся за руки, не самым лучшим образом действовал на его хрупкое душевное равновесие. А ещё то, как Гроттер выглядела этим вечером… За те несколько лет, что прошли с выпускного, она осталась такой же худенькой, но её фигура приобрела чуть более женственный вид, стала более округлой, более манящей. И это тоже никак не успокаивало разбуженное желание.
— Ты не пойдёшь на крышу?
Повернувшись, Бейбарсов увидел Жанну Аббатикову. Горько улыбнувшись, он качнул головой:
— Оказавшись на крыше, я не стану бегать и толкаться, просто сам спрыгну вниз.
Жанна усмехнулась:
— Да, Ленка сказала мне, что тебя не предупредили о всеобщем сборе. И всё же, оставаясь здесь, ты рискуешь гораздо больше. Поэтому, — она бесцеремонно отобрала у него стакан и взяла под руку, — мы идём бегать по крыше под аккомпанемент пьяных воплей любимых однокурсников.
Глеб, в последний момент успевший всё же осушить бокал, сдался. Уже поднявшись по Лестнице Атлантов и сворачивая в коридор, он бросил быстрый взгляд вниз: Таня по-прежнему стояла возле Ягуна и Катьки Лотковой, которые опять начали о чём-то горячо спорить. Она смотрела на него. А Ванька смотрел на неё. Разорвав незримую нить, протянувшуюся между ними через весь холл, Бейбарсов скрылся в прохладной полутьме коридора.
