Не успели они пройти пары метров, как услышали странный шорох и приглушенный смех. Звуки доносились из ближайшей к ним классной комнаты. Переглянувшись и послав друг другу хитрые улыбки, они с Жанной тихонько прокрались к двери и резко распахнули её.

— Добрый вечер, эй, полегче! — задорно воскликнул Бейбарсов, ожидая увидеть кого-то из бывших однокурсников, или, на худой конец, взрослых студентов. Однако он ошибся.

— Святые подштанники Древнира! — задохнулась от изумления Жанна.

Перед ними, крепко прижавшись друг к другу, стояли двое второкурсников. Глеб с лёгкостью узнал в них Колю Кирьянова и Вику Рыжову: два атомных реактора Тибидохса. И они явно не силами мерились, хотя воздух в комнате уже успел стать немного разреженным, так что дышать было тяжеловато.

Прислонившись к косяку и скрестив руки на груди, бывший некромаг насмешливо посмотрел на смущённую парочку:

— Привет. Это служба доставки отеческих советов. Просто к сведению, господа: согласно данным Магщества, количество ранних беременностей за истекший год увеличилось на четыре процента.

— Глеб! — кажется, за строгим тоном Жанна пыталась спрятать непрошеную улыбку.

— Да ладно вам, мы просто… — забормотал Коля, красный, как помидор.

Вика, в отличие от него, держалась гораздо спокойней и уверенней. Она с вызовом посмотрела сначала на Глеба, потом на Жанну, и бросила:

— Можно подумать, вы в нашем возрасте чем-то другим занимались. Ни за что не поверю, что вы не целовались ни с кем.

— Милая, в вашем возрасте мы бегали по буреломным лесам, спасаясь от нежити. А если и обнимались с кем-то по ночам, то разве что с мертвяками, — усмехнулась Аббатикова.

Девочка присмотрелась к Жанне, и её глаза расширились:

— Некромаги.

— Она, — кивнул Глеб в сторону Аббатиковой, — меня уволили из некромагов в связи с превышением должностных полномочий.

Поняв, что над ней подтрунивают, Вика нахмурилась и наконец выпуталась из объятий Коли.

— Всё, всё, я понял, — Глеб вскинул руки, — не нужно ничего говорить вслух. Мы с Жанной уже уходим и оставляем вас наедине с пубертатными тараканами у вас в головах.

Выйдя за порог, они прикрыли за собой дверь и, переглянувшись, рассмеялись.

— Как думаешь, насколько быстро они разрушат школу своей пылкой любовью? — задумчиво спросила Жанна, продолжая путь через коридор к выходу на крышу.

— Думаю, пока беспокоиться не о чем, всё же это ещё дети. А вот через годик-другой, боюсь, нам придётся выделять им для свиданий какой-нибудь прочный бункер.

К тому моменту, когда они с Жанной оказались под плотным звёздным покрывалом на продуваемой крыше замка, там все уже стояли на ушах. Гуня соревновался с Генкой Бульоновым. Гробыня и Пипа, стоя бок о бок, болели каждая за своего «рыцаря».

— Глом, имей в виду, если ты проиграешь, я рожу тебе ещё пять дочерей! — вопила Склепова.

Гуня бросил на неё затравленный взгляд и чуть не оступился.

— Бульон, только попробуй прийти последним! — не отставала Пипа. — Тогда моя мамочка приедет погостить к нам на целый месяц!

Генка, явно испугавшийся угрозы, удвоил прыть, но не рассчитал, что в этом месте стена делала крутой поворот. Зацепившись за зубчатый край, он взмахнул руками, стараясь удержать равновесие, но тело, уже накачанное пивом, подвело его, и Бульонов свалился с крыши, приземлившись в ров с громким «плюх».

Гуня, поняв, что он выиграл, издал победный клич и замолотил воздух сжатыми кулаками на манер боксёра. Через мгновение раздался второй «плюх», и все присутствующие взорвались хохотом.

Пока они вытаскивали промокших и недовольно бурчащих соперников из воды, Ягун, неизвестно когда появившийся на крыше, предложил реванш:

— Пусть теперь соревнуются девчонки! Это будет честно!

Генка и Гуня одновременно ухмыльнулись, предвкушая месть и невероятное зрелище. Разошедшийся и вдрызг пьяный Кузя Тузиков с помощью Шурасика наколдовал детский надувной бассейн, наполненный чем-то, похожим на желе кислотно-зелёного цвета.

Гробыня сглотнула, глядя, как Пипа засучивает рукава на мощных плечах, а потом махнула рукой и, скинув, свои невообразимые туфли, бросилась в бассейн с воплем:

— Раздайся, грязь, дерьмо плывет!

Ближе к полуночи праздник начал постепенно превращаться в нарядную пьянку. Битва в желе окончилась ничьей: Пипа и Склепова просто обнялись и, сидя прямо в бассейне, стали распевать любовную балладу из репертуара «Мёртвых Каннибалов». Кто-то высказал идею пойти к ангарам и попытаться оседлать одного из сыновей Гоярына, на что Глеб громко фыркнул.

— Да ладно, один раз ведь живём! — не успокаивался Ягун.

— Обычно после этой фразы люди начинают творить такую дичь, что резко сокращают свои шансы дожить даже до утра, — резонно заметил Глеб.

К нему, медленно цедившему всего лишь второй за вечер бокал, кошачьей походкой приблизилась Ритка Шито-Крыто.

— Привет, — поздоровалась она, щуря глаза.

— Привет, — кивнул Глеб. — Где своего магфордца потеряла?

Ритка изумлённо посмотрела на него:

— Не поверишь, ты единственный его узнал!

Бейбарсов усмехнулся:

— Я слишком хорошо помню ту поездку в Магфорд, чтобы забыть хоть какие-то детали. Даже те, которые меня не касаются. А как же Тузиков?

— А что он?

— Ну, парень вроде как всё таскался за тобой.

— А где Гроттер? Ты тоже, вроде как, таскался за ней. Однако жизнь, как видишь, всё расставляет по своим местам.

Глеб молча кивнул, предпочитая не углубляться в эту тему. Стрельнув в него хитрым взглядов, Шито-Крыто поинтересовалась:

— Который час?

— Не знаю, — мужчина пожал плечами. — Какая разница?

— Да я вот думаю, это уже прилично — начать заигрывать с тобой, или обождать ещё часик? — хохотнула Ритка.

Глеб засмеялся в ответ, думая о том, что вот они и дожили до того возраста, когда флиртуешь уже в открытую, без застенчивой подростковой робости, без смущения называть вещи своими именами. Однако ночь была ещё молода, и ближе к утру вчерашние ученики Тибидохса смогли убедиться в том, что им далеко до нового поколения. Вместо того, чтобы самим целоваться по углам, им пришлось разгонять не в меру пылких студентов. Юные парочки попадались то в пышных розовых кустах, то в эркере коридора, и бывшие выпускники в конце концов были вынуждены чуть ли не патрулировать коридоры.

Когда они шумной толпой спустились вниз приветствовать прибывшую рок-группу, было около двух часов ночи, и некоторые уже с трудом могли вспомнить собственные имена. «Мёртвые Каннибалы» поднялись на сцену, и древние стены Тибидохса дрогнули, когда заиграла магически усиленная в несколько раз агрессивно-заводная музыка. Все факелы в Зале Двух Стихий разом погасли, а над потолком зажглись прожекторы, и заведённая толпа впала в экстатический восторг.

В этом буйстве красок, звуков и движений Глеб без труда отыскал глазами Танину фигуру и приблизился к ней. Она танцевала, стоя отдельно от всех, не присоединяясь ни к одной из групп, кучковавшихся то там, то тут. Танцевала, прикрыв глаза и раскачиваясь в такт глухим ударам барабана.

Он смотрел на неё, вбирал её глазами и ощущал, как чувство, давно уже вцепившееся мёртвой хваткой в его сердце, запустило зубы ещё глубже. Сейчас он видел Таню такой, какой она была на самом деле: яркой, дерзкой, непокорной. Когда её не скрывали больше застиранные вещи, когда общественное мнение не заставляло покоряться своей воле, она становилась свободной, и в этой абсолютной, безграничной раскрепощенности Таня Гроттер была немыслимо прекрасна.

Глеб смотрел сквозь её платье и её кожу, ощущая, как пульс частит и заходится, как бьётся на виске упрямая жилка, выдавая его волнение. А потом Таня приоткрыла глаза и посмотрела на него. Вдруг стихла на мгновение музыка…

растворились в тумане безразличия звуки, выцвели краски,

в с ё и с ч е з л о,

и остались лишь они вдвоём.

Если бы он шагнул к ней сейчас, всё было бы кончено. Но Бейбарсов сглотнул, с усилием натягивая цепи своей воли, и отступил назад, в спасительную толпу. Мир вокруг снова взорвался цветом и звуками, когда он развернулся и начал проталкиваться к выходу из душного зала.