Все еще бледная кожа, с более светлыми, вьющимися волосами и сотнями и сотнями веснушек. Азирафаэль моргнул, впитывая все это, наблюдая, как это новое лицо исчезает и уступает место еще одному. Это было совершенно завораживающее зрелище. Ангелу казалось, что все человечество смотрит на него своими глубоко посаженными серыми глазами.

Прекрасно, подумал ангел, стараясь, чтобы это слово не вырвалось наружу. Он, наконец, отпустил небесную пропаганду о том, что демоны и ангелы были наследственными врагами, благодаря Кроули, но это не означало, что Азирафаэль должен был дружить с каждым демоном, которого он встречал. Особенно с теми, кто лгал ему, манипулировал его чувствами, похищал его из дома и оставлял в Аду.

— Я не понимаю, — прошептал демон напротив него. — Как ты можешь просто вот так сидеть? Как ты можешь быть таким добрым после всего, что я сделал?

— Ну, — начал Азирафаэль, аккуратно складывая руки на коленях и обращаясь к демону. — В свою защиту скажу, что ты каким-то образом испортил мои эмоции — заставил меня заботиться о тебе. Так что вряд ли это моя вина.

Лицо Данталиона тут же вытянулось, и Азирафаэль подался вперед. Интересно. Возможно, Кроули был не единственным демоном, который мог чувствовать вину и раскаяние за то, что он сделал.

— Как бы то ни было, — продолжил ангел гораздо более мягким тоном, — я искренне верю, что проявлять доброту — это путь, которым должны жить все мы, а не только люди. И я стараюсь делать это каждый день, по отношению ко всем, кого встречаю, — он помолчал, мягко улыбаясь про себя. — Если только я не столкнусь с кем-нибудь, кто попытается купить одну из моих книг.

Демон рассмеялся, и Азирафаэль почувствовал, как его сердце воспарило. Может быть, есть еще надежда. Может быть, он как-нибудь вернется домой и снова увидит Кроули. У них было столько всего, о чем им нужно было поговорить. Столь много всего они оставляли невысказанным.

Медленно печальное выражение вновь появилось на лице Данталиона. Его глаза сияли от волнения, когда он смотрел на ангела, волосы удлинялись до плеч, падая тугими темными спиралями, которые дополняли его темнеющую кожу и смягчающие черты лица. Азирафаэль подождал еще немного, желая услышать, что скажет Данталион дальше. Ему не терпелось узнать, чего хочет от него демон и почему он выглядит таким разбитым в этот момент.

— Азирафаэль, — наконец прошептал Данталион, и его слова эхом отдались в каменной комнате. Кроме двух стульев, книжной полки, стола и одеяла, здесь больше ничего не было. Ни окон, ни другой мебели, ни цвета, кроме коричневато-серого оттенка стен и пола. Ничто больше не отвлекало его от демона, который собирался обнажить его душу в первый раз.

— Почему ты не любил меня?

Чего бы он ни ожидал, так точно не этого. Демон, озабоченный любовью? Азирафаэль был уверен, что это не в первый раз. Кроули никогда еще не был таким смелым, никогда не говорил об этом так открыто. Ангел столько раз надеялся, что будет, но в итоге он здесь. Запертый в недрах Ада, не имеющий ни малейшего представления о том, как именно Кроули любил его.

— Если ты помнишь, — мягко подтолкнул его ангел, — я сказал, что люблю тебя.

Данталион нахмурился. Такое другое выражение его лица Азирафаэль обнаружил, когда оно было представлено с более женственными чертами, которые он в настоящее время надевал.

— Не совсем так, как надо.

Азирафаэль подавил желание закатить глаза.

Он не понимает, напомнил себе ангел. Он сомневался, что какой-нибудь демон, живший здесь в течение шести тысяч лет, мог это сделать. Но, если Кроули был хоть каким-то намеком, то Данталион был способен понять, если Азирафаэль решил быть терпеливым с ним.

— Есть много видов любви, мой дорогой, — Азирафаэль позволил улыбке просочиться в его голос. Он наблюдал, как Данталион наклонился вперед в своем кресле, немного цвета вернулось к рукам, которые он когда-то так крепко сжимал. — Это любовь матери к своему ребенку. Любовь друзей, которые практически братья. Общая любовь, которую мы испытываем к нашим соседям. И любовь, которую мы чувствуем к себе. Вся она правильна. Вся она хороша, особенна и прекрасна, когда ты позволяешь себе испытать ее.

Похоже, демона не удовлетворил ответ Азирафаэля.

— Но ты любишь его больше, — это был не вопрос, и Азирафаэлю не нужно было спрашивать, кого имел в виду Данталион. Он почувствовал, как искра печали вошла в его сердце, когда мысли о Кроули снова юркнули в его голову.

— Данталион, — снова попытался Азирафаэль. — Любовь — это не то, что случается в одночасье. Ты не можешь просто посмотреть на человека и влюбиться. И ты не можешь заставить его влюбиться тоже. Это может занять годы. Нужно любить, чтобы построить вид доверия с кем-то. Ты должен доверять ему, чтобы позволить себе быть уязвимым рядом с ним, — он замолчал, удивленный внезапно нахлынувшими на него эмоциями. Перед мысленным взором Азирафаэля возникло лицо Кроули — его мягкая улыбка, когда он смотрел на ангела через обеденный стол, прячась за черными очками.

Слезы хлынули из глаз, но ангел сумел сдержать их, продолжая прерывисто дышать.

— Я знаю Кроули больше шести тысяч лет. Я понял, что влюбился в него в тысяча девятьсот сорок первом году, — ангел мягко и печально улыбнулся, думая о потерянном времени. Все время с тех пор он тратил впустую, потому что всегда боялся. — Мне потребовалось пять тысяч девятьсот сорок пять лет, чтобы признаться себе, что я люблю Кроули. Я до сих пор никому не признался в этом вслух, кроме тебя, — он улыбнулся удивительной, но милой улыбкой. Азирафаэль почувствовал, как мягкое тепло поселилось в его груди, когда он посмотрел на демона, полностью сосредоточившего внимание на Азирафаэле, впитывающего каждое его слово.

— Люди не живут так много времени, — поправился он. — У них нет такой роскоши. И, ну, я всегда был немного медленным в этом понимании.

Демон все еще хмурился. Разные губы, разная складка бровей. Все тот же грозный взгляд, не отрывающийся от лица Азирафаэля.

— Я все еще не понимаю, — конечно, не понимал, да и как он мог, если Азирафаэль сам едва понимал это? Даже после долгих лет размышлений ангелу так и не удалось найти объяснение тому, как такой ангел, как он, влюбился в демона. Это было поистине непостижимо.

Азирафаэль грустно улыбнулся.

— Позволь мне попытаться объяснить.

И не имея ничего лучшего, чем проводить время в компании Данталиона, гораздо больше наслаждаясь его обществом, чем сидением здесь в одиночестве, Азирафаэль постарался объяснить, как много Кроули значит для него.

Он говорил о стене Сада и о том, как Кроули, «Змий» тогда, подошел к нему, утешил его в трудную минуту. Как демон заставил его улыбнуться в тот первый плохой день в его жизни. Он рассказал о потопе и о том, как Азирафаэль впервые увидел сострадание демона. Вместе они путешествовали на протяжении многих лет, ангел рисовал картину того, каким человеком был Кроули. Не демон, не сила Ада, просто Кроули — человек.

Распятие, взлет и падение Рима, Европа и Черная смерть, великий пожар Лондона, Париж во время Французской революции, Вторая Мировая война. Кроули прошел с ним через все это. Кроули был на их стороне задолго до того, как Азирафаэль узнал о существовании их стороны.

— Тогда-то я и понял, — Данталион все это время не сводил глаз с Азирафаэля, ни разу не прервав его. Ангел не знал, получит ли он что-нибудь от этого разговора, но самому Азирафаэлю стало легче. И хотя Кроули сейчас не было рядом, он верил, что они снова увидятся, и надеялся, что скоро. — Ему не нужно было спасать мои книги, но он это сделал. Кроули использовал чудо, чтобы спасти что-то ценное для меня, и он сделал это, не ожидая ничего взамен. Он спасал меня, снова и снова, и всегда был рядом, когда я нуждался в нем.

Ангел наконец замолчал, сложив руки на коленях.

— Я не могу представить свою жизнь без него. Я бы не хотел жить жизнью, в которой его нет. Он мой самый лучший друг, ты же знаешь. Мы всегда были против всего мира. Даже когда я этого не видел — это видел Кроули. И это одна из многих причин, почему я люблю его всем своим существом.