Фриг снова опустилась на колени и провела рукой по одной из внутренних линий пентаграммы, оценивая сбалансированность заклятья.
Дверь за её спиной тихо скрипнула, но в большом округлом зале даже едва уловимый звук отдавался гулким эхом. Фриг не обернулась, её магическое восприятие обострилось после вспышки, так что она давно знала, кто к ней идёт.
— Нидл будет очень расстроена, она так любила это платье, — с притворным укором сказали сзади.
Фриг несколько раз быстро моргнула, выныривая из мира магических формул и пытаясь понять, о каком платье ей толкуют. Наконец сообразив о чём речь, она быстро оглядела светло-синюю узорчатую ткань. То, что она запылилась после падения на пол — это ещё ничего. Но хуже всего было то, что Фриг каким-то образом ухитрилась не прожечь, но опалить себе рукава. И в полосах гари явно угадывались контуры её пальцев. Их портниха Нидл теперь точно будет очень расстроена. Но только посмотрев на подпаленную одежду, Фриг окончательно уверилась в своей догадке.
— Баланс энергии нарушился, очень сильно, но всего на несколько мгновений, — сказала она, обращаясь к леди Хел, всё ещё стоявшей за её спиной, — светлой энергии стало слишком много, барьер не смог её впитать и попытался израсходовать часть. Но источник не здесь, где-то за пределами наших владений. Чем это могло быть вызвано?
В последнем вопросе прозвучало слишком много волнения, и Фриг мысленно одёрнула себя за это. Леди Хел почти не изменилась в лице, лишь губы тронула едва заметная грустная улыбка.
— Я думала, ты ответишь мне на этот вопрос, — она подошла и, опустившись на пол рядом с Фриг, положила руку ей на голову.
— Реакция на подобный же выброс тёмной энергии? — забормотала Фриг, обращаясь больше к себе, чем к матери. — Но её я не ощутила, так что…
— Так что ответная реакция оказалась куда сильнее, чем нужно было, — закончила фразу леди Хел. — Именно так и случается, когда не маг владеет силой, а сила — магом. Кажется, я его об этом предупреждала.
— Дей, — простонала Фриг почти с отчаянием хватаясь за голову. Если Анс был в этот момент рядом с ним, если получил такой удар светлой энергией… Эту мысль тоже додумывать не хотелось.
Рука матери мягко приобняла её за плечи.
— Пустым волнением сейчас ничего не изменишь, только дисбалансируешь барьер, — тихо сказала она. — Я понимаю, что это звучит жестоко, но… Постарайся просто верить в них, ладно? Ты же знаешь, я совершенно не умею подбадривать.
Губы Фриг сами собой сложились в лёгкую улыбку. Она любила, когда леди Хел отбрасывала образ леди и становилась просто её матерью. Той матерью, которая не слишком хорошо умеет подбадривать, но очень старается это делать.
— Вернётся твой эльф живым и здоровым, — с железной уверенностью в голосе сказала леди Хел, продолжая гладить Фриг по голове, как маленького ребёнка. — А ещё я заставлю Руэйда расторгнуть эту глупую помолвку, даже если это выльется в войну с Рейнгардом, хватит играть с ними в демократию.
— Не слишком ли поспешно ты принимаешь решения? — Фриг с тревогой посмотрела на мать, но выражение уверенного спокойствия на её лице свело всю тревогу на нет.
— О какой поспешности ты говоришь? — леди Хел в последний раз провела рукой по голове Фриг и встала, подавая ей руку. — Я с самого начала не собиралась отдавать тебя замуж насильно, просто оттягивала момент, пока вся эта суета вокруг Сердца мира не уляжется.
Фриг тяжело вздохнула, но с пола всё же поднялась. В этом была вся суть матери: что у неё на уме, знала только она сама.
— Могу я попросить тебя кое о чём? — спросила Фриг, когда они уже почти вышли из зала.
— Попросить меня ты можешь о чём угодно, остальное зависит лишь от просьбы, — рука леди Хел застыла на ручке двери.
— Не говори отцу о том, что здесь произошло. Совсем. Ни прямо, ни намёками, — Фриг посмотрела в глаза матери, будто стараясь угадать ответ ещё до того, как он сорвётся с её губ. И то, что она в них увидела, её окончательно успокоило.
***
Что чувствуют люди, лишившиеся зрения или слуха, вдруг потерявшие то, что было для них естественно и необходимо? Теперь Аин казалось, что она понимает. Делаешь всё, как обычно, пытаешься ощутить то, что раньше было твоей частью, но ощущаешь лишь пустоту и то жуткое чувство, когда эта пустота наполняет тебя до краёв.
Она пыталась ощутить, нащупать сознание Анса, с почти безумной методичностью, раз за разом, но не ощущала ничего. Иногда ей всё же удавалось установить хрупкую, словно лёд по весне, связь, даже не связь, а так, иллюзию связи, на мгновение почувствовать себя бесконечно счастливой и снова упасть в холодную бездну, когда связь рушилась. Только сейчас Аин поняла, каково это — быть одинокой, и это чувство оказалось самым ужасным из всех, которые она когда-либо испытывала. Она бы выла от этой бесконечной боли и тоски, если бы могла себе это позволить. Но стены Рейнгардского замка эхом пронесут этот вой через все залы, и оно соберёт здесь тех, кто будет рад её горю.
После того сражения Аин очнулась первой, ещё там, около леса. Она плохо помнила, как рассказывала о произошедшем кому-то из людей лорда, приехавших проверить, что это была за вспышка. Почти не помнила, что вообще говорила. Не помнила, как её, полумёртвую, кто-то посадил на своего коня. Не знала, кто поддерживал её всю дорогу, чтобы она не выпала из седла. Всё её сознание замкнулось на том моменте, когда она, открыв глаза, не ощутила Анса рядом, и когда она трясла его за плечи, улавливая совсем слабое дыхание, но не могла заставить очнуться.
Сейчас он был почти таким же как тогда: бледно-серая кожа, слабое дыхание и почти не ощутимая аура, похожая на полупрозрачный туман. Местные лекари колдовали над Ансом уже который день, но не смогли заставить его очнуться: слишком сложно работать с теми, кто черпает силу из тёмной энергии.
Хотя и с Деем всё обстояло не лучше. Если с Ансом всё хотя бы было понятно — его ауру выжгло слишком сильным потоком светлой энергии — то что творилось с Деем, не мог с уверенностью сказать никто. Его аура пульсировала. То гасла почти совсем, становясь даже слабее, чем у любого живого существа, то вдруг вспыхивая так, что приходилось ставить щиты. Их с Ансом разместили в разных концах замка, чтобы «не мешали выздоровлению друг друга», как выразилась местный главный лекарь, но будь на то воля Аин, она бы развела их по разным концам мира. А лучше вообще по разным мирам. И подобное желание возникало не у одной Аин.
Марионетки. Они стали настоящей проблемой. Анс не способен их контролировать, и что они могут выкинуть, оставшись предоставленными самим себе, страшно было представить. Хоть они и сильно ослабли, но всё ещё могли причинить реальный вред. Аин толком не умела с ними обращаться, но пока ей удавалось хотя бы заставлять их не высовываться в этот пласт реальности и сидеть тихо. Оставалось надеяться, что будет удаваться и дальше.
Поняв, что от долгого сидения в одном положении тело начинает затекать, Аин встала с кресла и сделала несколько кругов по комнате. Сидение в четырёх стенах медленно сводило её с ума, и Аин это прекрасно понимала, но оставить Анса не могла. Стоило ей покинуть его комнату, паническая мысль о том, что в её отсутствие с братом может случиться что-то ужасное, тут же вгрызалась в мозг. Поэтому она старалась не выходить, даже спала прямо здесь, в кресле. Это было далеко не самым неудобным местом для сна в её жизни.
Вытянуть её из комнаты на относительно долгое время могла только Фрея. Она приходила, такая же бледная, нервная и уставшая, как и сама Аин, молча брала её за руку и утягивала во внутренний сад, где они сидели молча, погружённые в свои мысли. Лишь иногда они пытались составить план дальнейших действий, но ничем хорошим это не кончалось.
— Что если Дей не очнётся? Или очнётся уже не тем, кем был раньше? — вдруг спросила Аин в один из таких разговоров, больше себя, чем Фрею.
— Он должен очнуться. Он же избранный. Эрна должна беречь его, — возразила Фрея, глядя на водную гладь пруда.
