Примерно так я думал, выходя в школьный двор. Двор этот место на редкость унылое, утопающее в пыли и смоге, как и всё в этом городе. Мне всегда здесь делается тоскливо, поэтому я через него не хожу, сворачиваю сразу после крыльца, обхожу здание и через дырку в заборе выбираюсь за территорию школы. На свободу. Так я делаю обычно, но не сегодня. Сегодня что-то пошло не так.

Мало кто ходит, как я, обходя школу полукругом, обычно идут через двор, потому что за школой никто тебя не увидит, не услышит даже. За школой всякое может случиться. За школой очень легко попасть в беду. И сегодня кто-то, видимо, в неё попал.

Около забора, в нескольких метрах от моего секретного лаза, собралась небольшая толпа мальчишек. Человек пять, не больше, образовали плотный полукруг, кого-то в нём зажав. А я был уверен в том, что они там кого-то зажали. Просто так никто толпами около забора за школой не собирается.

Я подошёл ближе. Не то, чтобы мне было очень интересно, и уж, конечно, я не хотел участвовать в чём-то подобном, но и просто пройти мимо тоже не мог.

Подойдя ближе, я смог рассмотреть их. Трое ребят из параллельного класса и один мой одноклассник. Со спины трудно было определить кто это, да я особо и не всматривался, ауры были знакомые и ладно. Куда больше меня заинтересовал мальчишка, стоящий посреди полкруга.

Я не знал, как его зовут, и кто он вообще такой, единственное, что мне было о нём известно, так это то, что он учится в параллельном классе. Изредка я видел его в толпе в коридоре или на школьном дворе, узнавая даже со спины или лишь мельком зацепив боковым зрением. Внешность у него была уж очень приметная. Короткие взъерошенные волосы яркого изумрудно-зелёного цвета больше всего напоминали лесную траву, которую я видел на иллюстрациях в книгах, а поношенного вида, явно наспех подшитая одежда, висевшая мешком, делала его смешным и нелепым.

Он и сейчас был в такой одежде. Старая рубашка с закатанными до локтей рукавами, надувалась точно парус от каждого порыва ветра, а брюки, неровно подшитые, волочились по земле и держались только за счёт подтяжек. Этот мальчишка всегда казался мне очень странным. Другим он, наверное, тоже.

За это его, видимо, сейчас и собирались побить.

Вообще-то это не моё дело — кого и за что собираются бить, но… Но я почему-то всё стоял и смотрел. Хорошо, что меня никто не замечал.

Другие мальчишки тоже просто стояли и смотрели. Они боялись, я это чувствовал. Каждый из них ждал, когда же хоть кто-то осмелится сделать первый шаг, первый рывок вперёд, кто же первый занесёт руку для удара. Но никто не двигался, и я никак не мог понять почему.

Понял я это только тогда, когда посмотрел не на них, а в лицо того чуднóго зеленоволосого мальчишки. Такого взгляда, как у него, я ещё не видел.

Отчаяние. Это определённо было оно, но в такой странной, страшной, безумной его форме, что мне тоже стало немного не по себе. Отчаянная решимость драться до конца. До какого именно конца я тогда так и не понял, я просто так почувствовал. И кроме этой полу-отчаянной, полубезумной решимости я от этого мальчишки ничего не почувствовал. Вообще ничего. Ни страха, ни паники, ни спокойствия, ни жажды драки. Наверно, с таким чувством и с таким взглядом и сигают с обрыва в бездну, не зная есть ли у неё дно, отчего-то мне так казалось.

Я сразу подумал, что он либо псих, либо дурак. В драки влезают только дураки, потому что другие могут уладить всё мирным путём — так учил меня отец. Правда потом я обычно приставал к нему с вопросом «так почему же тогда наше правительство влезло в войну? Они дураки?» На это отец никогда ничего не отвечал.

Так что я не знаю насчёт нашего правительства, но этот нелепый, странный зеленоволосый мальчишка точно был из дураков и безумцев. В любом случае, сколько бы ни было у него решимости, ему не выиграть. Один против пятерых. Всё слишком очевидно. Исход предрешён до начала битвы. Но…

— Ну и что встали?! Либо нападайте, либо проваливайте! — он выкрикнул это с улыбкой, почти с насмешкой, и я окончательно убедился в том, что он дурак.

Мальчишки так и не двинулись с места, он раздражённо фыркнул.

— А ты чего застыл? — я не сразу понял, что он обращался ко мне. — Да, я к тебе обращаюсь, рыжий. Иди куда шёл, тоже мне зритель нашёлся.

«Рыжий». Так меня ещё никто не называл. Я фыркнул, точно так же раздражённо, как и он до этого.

— Я не рыжий. Между медно-красным и рыжим есть разница, — ответил я, подходя к окружившей его небольшой толпе.

Мальчишки расступились, пропуская меня, я зашёл в этот полукруг беспрепятственно, но словно бы пересёк какую-то невидимую границу. Я знал, что должен буду пожалеть об этом.

Но не пожалею.

Эта ходячая нелепость глянула на меня так же, как и на остальных мальчишек, но тон взгляда мгновенно сменился, когда я встал с ним спина к спине.

— Ты что это творишь? — удивлённо спросил зеленоволосый мальчишка с поразительным взглядом.

— Огромную дурость, — ответил я.

Сложно сказать, что было потом. Наверное, что-то похожее на снежную лавину, по крайней мере, когда я читал о снежной лавине, я представлял её себе именно так.

Двое против против пятерых — это уже не так нечестно, как один, но всё ещё неравный бой. Хорошо, что магией я владел лучше всех их вместе взятых. Они-то пользовались в основном кулаками, а что могут кулаки против магии?

Я не знал, сколько мы дрались, может, пару минут, а может, около получаса. Это было совершенно не важно, важно было то, что все пятеро нападавших удрали, сверкая пятками, и около забора за школой остались только мы. Я и зеленоволосый мальчишка. Дыра всё ещё была в нескольких метрах, меня всё ещё ждали дома, но не было сил даже подняться. Мы так и сидели рядом, прислонившись спинами к забору, и смотрели на небо, по которому ветер гнал пыльные облака.

— Ты странный, — сказали рядом, и я подавился воздухом. — Кто ж вот так в драку лезет?

— Я лезу, — буркнул я себе под нос.

— Ты обиделся что ли? — он чуть наклонился, заглядывая мне в лицо. — Не обижайся. Я ж не со зла. Я к чему. Ты это, прости меня. Тебе из-за меня досталось. Сильно болит, кстати?

Он посмотрел на мой разбитый нос, который я старательно пытался залечить. У меня даже получалось, но медленно. Нос всё ещё отзывался противной болью, но кровь уже не текла и противно не хлюпала при каждом вдохе и выдохе.

— Не очень, — соврал я. — Лучше о своих ранах беспокойся, а не о чужих.

Он почему-то засмеялся, приятным звенящим смехом. Хотя ему не слабо так прилетело в живот, а на скуле виднелся синяк.

— Тоже мне раны. И хуже бывало, — отсмеявшись сказал он. — Хотя, если бы не ты, мне бы сильнее досталось. Спасибо. Я, кстати, Витар, а тебя как зовут?

— Айвор, — ответил я. Представляться полным именем не хотелось.

Витар покивал так, будто моё имя что-то важное для него прояснило.

А я тем временем закончил с лечением своего носа. Полностью я его, конечно, не вылечил, но и так неплохо. К тому же, мне отчего-то захотелось сделать ещё одно доброе дело. Я повернулся к Витару и внимательно посмотрел на его синяк, который уже заметно припух и начал наливаться фиолетовым.

— Не могу смотреть на эту штуку у тебя на лице, — и пока он не успел ничего сказать, я обхватил его голову руками и сосредоточился на лечении синяка. — Ты не дёргайся только.

— Не буду, — согласился Витар и чуть не кивнул, но я на него очень зло зыркнул. — Круто это, уметь лечить. Я вот только драться умею.

В голосе его послышалось явное огорчение, и я решил его ободрить.

— Зато дерёшься ты хорошо, да и вообще вроде парень надёжный.

Витар широко разулыбался, явно кое-как сдерживаясь, чтобы не засмеяться.

— Надёжный, — выдавил он, — только я не парень.

***

— Дей.

— Что? — сонно пробормотал я.

— Не «что», а просыпайся, я тебе говорю, — голос был очень знакомый и я, не открывая глаз, всё силился вспомнить кому он принадлежит.