Первая мысль была — от Фрит. Из-за разницы в их режимах жизни она часто писала ему в то время, когда Айвор только-только добирался до кровати.

Глупая мысль. Порождение недавнего сна. Просто идиотская мысль. Идиотская и болезненная.

Сообщение оказалось от отца. Айвор фыркнул, включил экран и снова упал лицом в подушку. Пролежал без сна больше часа. Отключился минут на десять-двадцать, только чтобы вскочить с кровати с безумно колотящимся сердцем, проснувшись от оглушительного свиста, который, оказалось, приснился.

Поняв, что уснуть всё равно не удастся, Айвор снова потянулся к планшету. Яркий свет экрана в окружающей темноте чуть не выжег ему глаза. Убавив яркость на минимум, он открыл сообщение, ожидая увидеть что-нибудь в духе: «Почему ты до сих пор не в центре разработки? Возвращайся немедленно». Но увидел нечто совсем другое.

«На наш центр напали третьи».

Третьи. «Третья сторона» — так называли тех, кто изначально воевал на стороне тех, кто не входил на Нумерованную планету, но потом отделились от них, решив, что, в общем-то, плевать, кто не войдёт, главное, чтобы им места хватило. Третьи, по факту, никогда не были единым фронтом — всего лишь бандитские группировки, не брезговавшие мародёрством и работой на два фронта. Если какой-то отряд третьих нашёл центр, значит, они сделают всё, чтобы добиться своей главной цели — попасть на Нумерованную планету.

Айвор несколько раз перечитал эту строчку, будто надеясь, что написанные слова вдруг изменятся. Не изменились.

«Один из нас оказался предателем и раскрыл третьим местонахождение центра.

Хорошо, что тебя здесь нет. Ты бы точно выкинул что-нибудь безумное, уж я тебя знаю. Всех боевых магов они перебили, а мы — мирные учёные, так что сдались. Главарь их отряда хочет, чтобы мы открыли им проход на планету, и мы сделаем это. И как только мы сделаем это, от нас избавятся. Так что пока остальные занимаются подготовкой пути, у меня есть немного времени».

Эти слова тоже не менялись. Хотя Айвор прочёл их раз десять, боясь продолжить чтение.

«Мы почти закончили планету — остальное можно завершить уже находясь на ней. Твоя идея по созданию единого центра управления — хороша, я верю в неё и в то, что ты сможешь довести её до конца. Никто другой не смог бы. Начиная работу над планетой, твой прадед слишком плотно связал её с жизнью нашего рода. Так что планета — наш смысл жизни, вся наша жизнь».

Эти его слова заставили скривиться. Даже в такой ситуации отец ухитрялся читать ему нотации о важности Нумерованной планеты. Это могло казаться смешным. Но было страшно.

«Я никому не сказал, что портал может перемещать за раз не больше восьми человек, так что большую часть их отряда попросту расщепит. Этот проход изначально был рассчитан только на один запуск. Для остальных был приготовлен другой путь».

Не больше восьми человек, мысленно повторил Айвор — по количеству учёных центра. Эгоистично. Практично. Похоже на отца. Но что за другой путь?

«Когда ты вернёшься в центр, от нас уже ничего не останется. Третьи опробуют на нас то заклинание, которое мы подготовили для всего мира. Так что я пойду к Нумерованной планете тем же путём, которым прошли твои мать и сестра. Я верю, что они обе переродятся на новой планете, а не станут топливом для неё. Но только после их смерти я впервые задумался, как жесток тот путь, что мы подготовили для всех. Пожалуй, то, что этим путём пойдём мы, учёные, в высшей степени справедливо».

Осталась одна, последняя строчка письма. И Айвор минут десять смотрел в темноту, не в силах вновь опустить глаза на экран и прочитать её. Это было очень глупое, детское убеждение — будто пока он не читает этой строчки, отец остаётся жив.

«Третьи дали нам десять минут. Очень щедро с их стороны. Но мне хватит этого, чтобы закончить письмо.

Прости меня, Айв. Я был не лучшим отцом для тебя и Фрит, не лучшим мужем. Но я никогда не любил никого больше, чем вас. Поэтому я оставил лазейку, создавая портал. Его удастся запустить ещё один раз, но больше четырёх человек он не переправит. Воспользуйся им, как посчитаешь нужным.

Я хотел создать идеальный мир для вас, но это всё, что я могу оставить в наследство. Но от мысли, что я сделал для твоего счастья хотя бы это, мне уже становится легче.

Не повторяй моих ошибок, Айв. Не отпускай тех, кто тебе дорог. И будь счастлив. Мы с мамой так любим тебя и Фрит».

Планшет выскользнул из рук, с грохотом ударился об пол. По экрану расползлась сеть мелких трещинок. Айвор сидел и бессмысленным взглядом смотрел на расколотое письмо. Слова дробились на части, расплывались, но Айвор перечитывал их раз за разом, не понимая смысла.

Они не менялись. Всё никак не менялись.

Это было странное чувство. Такое же, как поднялось в нём в тот момент, когда он стоял на краю воронки от взрыва.

Айвор почувствовал, как у него затряслись руки. В комнате было безумно холодно. И душно. Он вышел в коридор, полутёмный, длинный, с мелькающей вдалеке лампочкой.

Свет. Тьма. Свет. Тьма.

Энергия по ночам часто сбоила. Это быстро начало раздражать, и он снова зашёл в комнату. Постоял, прислонившись к двери. Стены и потолок давили так, что, казалось, они вот-вот рухнут.

Хорошо бы, если бы они рухнули.

Айвор не знал, что делать. Но ему безумно хотелось сделать хоть что-нибудь. Что-нибудь ужасное. Где-то внутри него поднималась огромная сила, росла, застилая собой всё, поглощая его самого без остатка. Этой силы хватило бы на то, чтобы уничтожить мир одним движением руки. Но у него не было сил поднять руку.

Там же внутри, глубоко, у самого сердца рождался безумный болезненный крик. С таким отчаянно болезненным стоном кит выбрасывается на берег. Боевой крейсер врезается в землю, вспыхивая алым взрывом. Айвора раздирало изнутри этим криком, воем. Но у него не было сил даже на шёпот.

В комнате он задыхался. Снова вышел в коридор, тесный, низкий, тёмный, с рябящей лампочкой.

Ноги подкосились, и он осел на пол, прислонившись спиной к стене, холодной, как кусок льда.

Лампочка вдруг вспыхнула особенно ярко.

— Айвор?!

И погасла.

Шаги приблизились к нему за одно бесконечное мгновение тьмы. Как только свет вновь вспыхнул, Айвор увидел перед собой Витар. Она встряхнула его за плечо. Он хотел сказать ей что-нибудь, но так и не придумал, что.

— Посмотри на меня, Айвор, — проговорила она почему-то почти шёпотом, — просто посмотри на меня.

Он с трудом заставил себя заглянуть ей в глаза. Они вспыхнули зелёным и тут же исчезли во тьме.

— Не стоит тебе здесь сидеть.

Она встала, потянула его за собой. С одной рукой это было непросто, так что Витар чуть не потеряла равновесие. Айвор поддержал её, чтобы она не упала.

— Мне не спалось, решила пройтись, а тут ты, — отпирая дверь его комнаты, говорила она, будто не желала оставлять его в тишине. — Да что же это…

Её рука тоже дрожала, всё никак не могла нормально взяться за ручку и повернуть. Пришлось и с этим помочь.

— Какие у тебя руки холодные, — пробормотала она, заходя в комнату и утягивая его за собой.

Комната всё так же была освещена только тусклым экраном планшета. На нём всё так же отображалось расколотое письмо. Витар опустилась рядом с ним на колени, подобрала, села на кровать и начала скользить глазами по строчкам. Айвор опустился рядом, борясь с желанием перечитать письмо ещё раз.

Потому что ничего не изменится. Конечно же, ничего не изменится.

Витар не выключила экран, просто отложила планшет в сторону. В тусклом свете её глаза казались бесцветными.

Она вновь ничего не сказала. Молча притянула Айвора к себе, так что его голова безвольно опустилась ей на плечо. Его руки сами обняли её крепче.

— Больше никогда тебя не отпущу. Слышишь, никогда, - прошептал он.

Только чувствуя Витар в своих объятьях, только ощущая, как её рука стискивает его рубашку, Айвор мог заставить себя поверить, что может жить дальше. Что может выполнить новое, данное Витар обещание.