Иногда ему удавалось увидеть друзей. Их разбросало по полям сражений. Мора и Фолкор хотя бы работали в одном военном госпитале, находившемся не так далеко от города. А вот Витар он не видел с того момента, как она закончила академию.

Хотя из последних сводок новостей, которые долетали до Айвора несколько дней назад, он знал, что гарнизон Витар вроде как находится где-то неподалёку.

«Может, удастся встретиться с ней хотя бы ненадолго» — подумал тогда он.

На самом деле думать, конечно, стоило о другом. Например, о том, что дислокация гарнизона свидетельствует о приближении линии фронта. Опасном приближении.

Солнце безжалостно жгло серую испещрённую трещинами землю. Айвор стоял и смотрел бесцветными глазами на изломанный мир.

Его родного города, покрытого пылью и копотью, его тихого полуживого города больше не было.

Была свалка — могильник погибших кораблей. Теперь весь город ей обратился. Он лежал в руинах, разлагаясь под лучами палящего солнца, как выброшенный на берег кит. Как упавший с неба крейсер.

Айвор понял, что бежит к дому, только когда до него остался один квартал. Улица, по которой он часто возвращался из школы, сильно пострадала. Пришлось пробираться сквозь обломки рухнувших многоэтажек, только затем, чтобы вывернув из-за последнего покрытого копотью обломка, замереть.

Айвор забыл, как дышать, забыл, что ему вообще нужно дышать.

От его дома не осталось ничего. Вместо целого района зияла дыра. Прожжённое пятно. Глубокая рана на теле города, оказавшаяся для него смертельной.

Воронка от взрыва была такой глубокой, что стоя на её краю, Айвор не видел дна. Лишь горы пепла, летавшего по воздуху хлопьями. Ноги подкосились, и он упал на колени, на этот проклятый тёмно-серый пепел. В воздухе стоял невыносимый запах гари, боли и смерти. Воронка перед глазами ширилась и росла, щерилась хищным оскалом. Она будто собиралась вот-вот проглотить и его тоже.

— Айвор! — чья-то рука рывком поставила его на ноги, оттянула от края.

Он отвёл безучастный взгляд от недосягаемого дна воронки и увидел Фолкора. Он выглядел бледным, усталым и измученным, но всё же определённо живым.

— Наши войска не смогли полностью сдержать вражеские корабли, часть из них прорвалась в город, — заговорил Фолкор, будто стараясь подготовить Айвора к тому, что скажет после.

— Все силы они бросили на уничтожение ЦС, — продолжил за ним Айвор, даже почти не удивившись тому, как чуждо звучал его голос. Так, словно раздавался из-за могильной плиты. — Что с мамой, Фрит и Витар?

— Когда началась бомбёжка, с эвакуацией Центрального Сервера возникли затруднения, и…

— Она не успела, — Айвор мог рассказать всю эту историю сам. Он видел картину боя так, будто она разворачивалась прямо перед его глазами.

Вот огромный, словно кит, крейсер летит к башне ЦС. Айвор слышал рокот его моторов, чувствовал, как он разрезает ветер своим бронированным телом. Айвор видел, как его мать мечется в башне, окружённая магическими формулами, словно паутиной. Видел, как порхают её руки, как губы шепчут заклинание. Как она оглядывается, смотрит в окно и уже не видит там крейсера, потому что он завис прямо над башней. Последнее, что она увидела — огонь и свет. Айвор же видел больше — как горящая башня рушится, падает и тает, подобно свече.

— А Фрит? — голос стал совсем хриплым, будто слова выходили из горла со скрипом.

— Наш отряд был направлен в город для эвакуации жителей, привлекли и военных, и медиков, вообще всех, кого могли, — продолжил Фолкор в этой чисто «медицинской» манере. Это ведь почти как с ампутацией конечностей — сначала обезболить, потом рубить. Только вот его обезболивающее не работало.

— Без вступлений, — прервал его Айвор.

— Фрит не хотела оставлять мать, но она сказала ей идти с нами.

Айвору вспомнилось, как много лет назад он спрашивал у матери, кого она выберет — их или ЦС. Тогда она не ответила, зато сейчас…

— Она пошла, но, как только увидела летящий к башне крейсер, вырвалась и бросилась к дому…

Фолкор хотел продолжить, но Айвор жестом прервал его. Эту картину он тоже видел. Как Фрит бежит к дому по пыльной улице, как слышит оглушительный свист. Как замирает перед стеной огня и исчезает в ней.

— А Витар, — даже одно её имя удалось произнести с трудом, — она…

— Жива, — её голос резкий и звонкий вдруг расколол тишину. Она вывернула из-за крупного обломка многоэтажки и, тяжело дыша, прислонилась к нему, встав к Айвору боком.

— Что ты здесь делаешь? Тебе же нельзя вставать! — в словах Фолкора слышалось столько паники, что радость, колыхнувшаяся в душе Айвора, тут же угасла, скрытая волнами тревоги.

— Как видишь, можно, — Витар невесело и болезненно усмехнулась, а потом перевела взгляд на Айвора.

Она стояла молча, тяжело оперевшись о стену, и на фоне чёрной копоти её кожа казалась безжизненно белой. Глаза были тусклыми, усталыми, а под ними залегли тени. Волосы неровно острижены, одна прядь и вовсе обгорела. Порыв ветра заставил их взметнуться, закрыв половину её лица. Вместе с волосами на ветру развевался и один рукав её медицинской рубашки. Пустой.

— Твоя рука…

— Не важно, — она качнула головой, откинув с неё волосы, так словно это действительно ничего не значило. — Скоро поставят протез. Их сейчас хорошие делают, от настоящей руки не отличишь, даже ощущения почти без задержек передают.

Айвор сделал шаг ей навстречу. Ему до сих пор не верилось, что это Витар. Настоящая. Раненая, но живая. Но она почему-то отступила назад, словно в испуге.

— Это я не уберегла Фрит, — вдруг сказала она, глядя Айвору в глаза, — Я пыталась её удержать, но ты же знаешь Фрит, она такая быстрая. Она убежала вперёд, я пыталась догнать, но нас разделило рухнувшей многоэтажкой. А потом этот взрыв и…

Витар резко втянула воздух, посмотрела наверх, несколько раз быстро моргнула, и только потом вновь встретилась взглядом с Айвором. Но глаза её всё равно влажно блестели.

— Так что это моя вина. И ты имеешь полное право меня ненавидеть. И… и…

Он обнял её раньше, чем Витар успела отстраниться.

— Это не твоя вина. Это всё я. Я должен был закончить планету раньше. Я…

Витар зажала ему рот рукой, отчаянно отрицательно замотала головой, так что её волосы взметнулись зелёным огнём. Она хотела ещё что-то сказать, но слёзы душили её. Она неловко попыталась вытереть их плечом. Не вышло.

Айвор зачем-то поцеловал её пальцы. Может, затем, чтобы почувствовать, что она жива.

***

— Тебе не нужно вернуться в центр разработки? — осторожно спросила Витар, когда они спустя где-то неделю после случившегося сидели в столовой пункта временного размещения.

— Не знаю, — бросил Айвор. — Нет. Наверно, нет.

— Но ведь твой отец, он не знает о…

— Знает. Я послал ему электронку, он не ответил.

— Ты правда сообщил ему о смерти жены и дочери через электронное письмо? — в тоне Витар всего на мгновение промелькнуло осуждение, но потом она, видимо, вспомнила, что человека в его состоянии нельзя осуждать.

— Почему нет? — спросил Айвор, бессмысленно ковыряясь вилкой в том, что якобы было едой.

— Потому что он твой отец, и потому что для него это тоже горе, — обычно, когда Витар говорила так, она складывала руки на груди. От того, как её рука неловко дёрнулась, рефлекторно пытаясь воспроизвести жест, на душе сделалось ещё хуже. Протез Витар было ждать ещё как минимум недели две.

— Думаешь, для него это горе? — спросил Айвор, странная горькая злость разъедала всё внутри. — Вот если бы Нумерованная планета вдруг взорвалась, тогда это была бы трагедия. Горевали бы всем отделом.

— Не говори так, — её рука легла поверх его, а зелёные глаза заглянули ему в лицо.

— Но это же правда. Планету он всегда любил больше, чем нас всех вместе взятых.

Витар ничего не ответила, только сжала его руку сильнее.

***

Сообщение пришло посреди ночи. Вырвало из короткого, полубредового сна противной вибрацией и вспышкой яркого света. Сонно щурясь, Айвор потянулся к дисплею.