— Я знаю, — он запустил руки в волосы, — знаю, просто… Мне страшно, Вит, мне ужасно страшно.

Слова сорвались с языка раньше, чем Айвор успел о них подумать. Глаза Витар удивлённо расширились. Он явно взболтнул лишнего. Не стоило говорить этого. Выплёскивать на неё. Не хватало ещё, чтобы его бредовые мысли переползли и ей в голову.

Айвор хотел было встать и уйти, но Витар крепко сжала его плечо, заставив опуститься на место.

— Расскажи мне, чего ты боишься, — её глаза, зелёные, как трава, как кроны деревьев, которых он никогда не видел, смотрели на него так внимательно, что казалось, если он соврёт сейчас — сгорит в их зелёном пламени.

— Я боюсь быть машиной, боевым кораблём, — слова давались тяжело, словно и горло, и язык немели, как от действия заклятия, — я боюсь, что меня используют и выбросят. И я буду гнить где-то искорёженный, ненужный, бессмысленный. Я боюсь умереть, даже не узнав, за что сражаюсь. Я боюсь, что это случится с Фрит. С родителями. Со всеми вами. Я боюсь вернуться из школы и обнаружить вместо дома воронку от взрыва. Я боюсь и злюсь, потому что ничего не могу с этим сделать!

На последних словах горло вновь сдавил удушливый спазм, словно кто-то стиснул на нём руки. Не зная, как избавиться от этого чувства, Айвор с силой ударил по стальному корпусу. Корабль ответил глухим, ноющим скрежетом. Рука — такой же глухой болью.

— Ты не можешь? — переспросила Витар, и в голосе её слышалась тихая угроза. — Твоя семья создала Нумерованную планету. Тебе обеспеченно место в отделе по её разработке. Твой отец руководитель группы. В твоих силах завершить её и закончить войну. И ты говоришь, что ничего не можешь сделать?

Отец всегда говорил, что война закончится, как только они завершат Нумерованную планету. Его народ просто уйдёт на неё, оставив противников в этом мире — это единственный способ решить конфликт. Но Айвору казалось, что даже в другом мире война продолжиться, придёт за ними следом. Просто потому, что они разучились творить своими руками хоть что-то кроме неё.

— Раньше я думала, что эта война переживёт меня, — продолжила Витар, глядя на огромное тело стального кита, — так же, как пережила моих братьев и отца, как переживёт мою маму. Я и сейчас иногда так думаю. Но после того, как я встретила вас, у меня появились силы гнать от себя эти мысли. Я знаю, что меня не возьмут никуда кроме академии боевых магов. Я сделала глупость, так хорошо проявляя себя на уроках боевой подготовки.

Айвор до боли сжал кулаки. Он много раз говорил Витар быть сдержаннее, спокойнее, медленнее. Но во время битвы она входила в раж. Она была так прекрасна, что он сам порой засматривался. Конечно, её будут рекомендовать в академию боевых магов. А если тебя рекомендуют туда, путь в другие академии тебе заказан. Нет ничего важнее, чем быть боевым магом. Так что, куда бы ты ни подал заявление, после получения рекомендации — везде ждёт отказ.

— Я уже ничего не могу изменить. Действительно не могу, — говорила Витар. Или её страх говорил сейчас её голосом. — Но ты можешь. Можешь закончить Нумерованную планету до того, как я превращусь в ещё один подбитый крейсер.

— Тогда я закончу академию раньше, чем ты. Экстерном. И завершу работу над планетой даже раньше, чем ты попадёшь на поле боя, — не задумываясь пообещал Айвор.

— Любишь же ты словами разбрасываться, — усмехнулась Витар.

— Не веришь? — спросил Айвор, немного обиженно.

— Не очень, — пожала плечами она, — но знаешь, я не требую от тебя невозможного. Так что строй свою планету столько, сколько будет нужно. Я дождусь. Обещаю.

Она улыбнулась. И от этой улыбки, и от её обещания на душе у Айвора стало легче, ведь Витар действительно никогда не бросала слов на ветер.

***

Тогда — по ощущениям, столетия назад — ему казалось, что он действительно сможет выполнить обещание, так что Витар не придётся выполнять своё.

Но Витар никогда не бросала слов на ветер. В отличии от него.

Окончить академию экстерном действительно оказалось несложно. Так что до того, как Витар попадёт на линию фронта, у Айвора было целых два года. Два года, которые он потратил практически впустую, составляя бесчисленные ряды магических формул, отметая их и создавая новые, только затем, чтобы отмести и их тоже.

Айвор пытался создать некий единый пульт управления планетой. Одно заклинание или артефакт, с помощью которого можно было бы управлять всеми процессами, происходящими с планетой, следить за её состоянием. Тогда, вживив его внутрь планеты, можно было бы перебираться на неё хоть завтра, а остальное закончить и отладить уже там, в мирной обстановке. Но ничего не выходило. Ничего не выходило, а время шло. Витар уже полгода как бросало по полям сражений, а он всё ещё не закончил Нумерованную планету. Не остановил войну.

Но каждый раз, разбитый очередной неудачей, Айвор находил в себе силы начать заново, только потому, что думал о Витар, о Море, о Фолкоре. О Фрит. Хотя, по идее, думать он должен был только о Нумерованной планете, о её нуждах и благах.

«Забыв про прошлое, посвяти всего себя будущему» — вот что всегда твердил ему отец. Если опустить лишнюю возвышенность, то получалось что-то вроде: «Забудь об этом мире, ему всё равно конец. Заботься только о Нумерованной планете — вот наше будущее».

Учёные следовали этому принципу в полной мере. Они жили ради Нумерованной планеты. Работали, отлаживая её механизмы. И даже во снах грезили о своём детище. Айвор не был учёным в полной мере. Все сходились на мнении, что он не отдаётся работе целиком и полностью потому, что ему ещё только двадцать лет. Сам же Айвор думал, что это потому, что он тут единственный, кто любит что-то кроме Нумерованной планеты.

По правде говоря, Нумерованную планету он почти ненавидел. Сложно проникнуться любовью к чему-то подобному, когда знаешь его суть.

Проект №716 был разработан прадедушкой Айвора несколько столетий назад. На новую планету, которую так и прозвали Нумерованной, должно было переселиться всё население, ведь ресурсы мира были истощены. Но потом вдруг оказалось, что места на всех не хватит. Так вспыхнула многовековая война — между теми народами, на которых места хватало, и теми, на которых нет. Конечно, в учебниках истории это преподносили не так. Там было что-то и про предательство, со стороны тех, кто «не входил» на планету, и про диверсии с их стороны и ещё про что-то. Но по факту, группка учёных просто решила кому жить, а кому умереть. И теперь Айвор должен был продолжить их дело.

Впрочем, отец клятвенно заверял его, что душа каждого, кто умер на этой войне переродится в новом мире, вне зависимости от стороны. Но Айвор подсмотрел структуру заклинания, собирающего души. По сути своей оно являло собой огромную перерабатывающую машину и одновременно аккумулятор. Часть душ оно действительно отправляло на новую планету, где к ним подключались алгоритмы, добраться до которых Айвор уже не смог. А другую часть заклинание перерабатывало в энергию, чтобы питать планету. Могло ли заклинание разграничивать стороны? Вполне. По крайней мере в его цепочке было несколько непонятных Айвору формул. Так что не факт, что и «свои», и «чужие» с одинаковой вероятностью могли переродится на Нумерованной планете. Или быть скормлены ей.

Но больше всего Айвора пугало даже не это, а сам факт того, что учёные додумались вмешаться даже в такой процесс, как жизнь и смерть. Даже из смерти они извлекли выгоду, превратив её в энергию, топливо, корм.

Чем больше Айвор об этом думал, тем больше ему казалось, что предок его соврал, сказав, что на планете для кого-то не хватит места.

***

Когда Айвор ехал домой спустя почти полгода отсутствия, его не покидало чувство неприятной, неясной тревоги. Он никогда не думал, что, уехав из дома, будет так скучать и чувствовать себя таким счастливым, когда Фрит с радостным визгом несётся к нему на встречу, тревожа сонную тишину улицы. После она прямо с разбега прыгает ему на шею, начиная сбиваясь рассказывать обо всём, что успело произойти. Ему нравилось ловить усталый взгляд матери, которая ждёт у входа в дом, прислонившись к дверному косяку.