— Подожди, какой праздник? Ты же не про приём? — я посмотрел на Фрею очень озадаченно, она на меня тоже.

— Солнцестояние, самый длинный день и самая короткая ночь года, — ответила Фрея так, будто разъясняла самую очевидную вещь на свете. — У вас не празднуют?

Я отрицательно качнул головой и снова бросил взгляд вниз, на город. Ясно почему он выглядел таким живым и весёлым. Праздник.

— И что принято делать в самую короткую ночь? — спросил я.

— Не спать до рассвета и… — Фрея перехватила мой взгляд, несколько долгих мгновений молча смотрела на пылающий золотом Сторград. — Пойдём?

Она кивнула туда, на улицы, где ходили толпы празднующих, где мерцали разноцветные огни. Я посмотрел на Фрею удивлённо. Почему-то не ожидал от неё такого предложения.

— Просто если не увидишь празднование Солнцестояния сейчас, то придётся ждать до следующего года, — принялась объяснять Фрея, будто даже немного смутившись, — а следующий год…

Моими стараниями может и не наступить.

— Это ужасно далеко, — закончил я, — поэтому пошли сейчас. Или, думаешь, я жажду вернуться на приём?

***

Сторград был объят огнём. Золотые, алые, оранжевые, белые языки пламени поднимались к небу, словно собирались вот-вот вырваться из сложенных прямо на улицах костров. Эти огни отражались в тёмных витринах магазинов, преломлялись, искажались, порождая странные многоцветные блики. На стенах домов плясали причудливые тени. Иногда я отращивал себе по две или по три, а иногда наши с Фреей тени сливались в одну.

В воздухе стоял пряный запах трав, горящего дерева, свежей выпечки, спелых фруктов и ещё чего-то, чему я не мог дать названия. От всего этого у меня кружилась голова, или, может, она кружилась совсем от другого, но я был по-настоящему счастлив. Я не мог понять, что именно меня так радует, кажется, некое общее ликование проникло в меня вместе с теплом костров и самой короткой ночи, вместе с далёкими песнями и гулом радостных голосов.

— Думаю, вашей знати тоже стоит праздновать Солнцестояние именно так, — сказал я, глянув на шедшую рядом Фрею.

— Уверена, что кто-то и празднует, — она улыбнулась, — поверь, мы точно не единственные, кто додумался сбежать.

На самом деле мы действительно выглядели беглецами, ведь даже не удосужились переодеться. Думаю, нас бы могли вычислить, если бы всем не было всё равно. Впрочем, местная толпа была настолько пёстрой, что мы почти с ней сливались.

— Сегодня многие одеты как-то более экзотично, чем обычно, — заметил я, рассматривая шедшую впереди даму решившую украсить своё платье целым десятком разноцветных юбок, а волосы — такими же разноцветными лентами. И всё бы ничего, но рядом с ней шла другая девушка, одетая в белые брюки и рубашку. На брюках, чуть расходящихся к низу, были вышиты языки чёрного пламени.

Подобное разнообразие встречалось везде, куда взгляд ни брось. Кто-то с ног до головы кутался в яркие краски, кто-то, наоборот, ограничивался одним-двумя цветами. Чьи-то наряды были сложны и объёмны, чьи-то увлекали взор множеством мелких деталей, а кто-то предпочитал минимум в одежде, зато расписывал собственную кожу.

— Жители Бентской империи — один народ, но не одна национальность, не одна раса даже, — пояснила Фрея, оглядывая толпу. — Есть традиция — в день Солнцестояния одеваться так, как принято было у твоих предков. Вроде как напоминание, что все мы разные, но всё равно вместе, и боги любят всех нас одинаково.

— И у вас никогда не было расовых или национальных конфликтов? — удивлённо спросил я.

— В Бентской империи — нет, в других странах — были, бессмысленные в своей жестокости и забравшие множество жизней, — со вздохом ответила Фрея. — В любом случае, тот, кто провозглашает свой народ лучше других — идёт против воли богов.

— А как принято одеваться на Солнцестояние у твоих предков? — я запоздало понял, что опять невольно поднял тему семьи, но Фрея совсем не расстроилась. Даже наоборот, её взгляд повеселел, а на губах вновь заиграла улыбка.

— Тот народ, к которому принадлежала моя мама зовётся сильва он ведёт своё начало от лесных духов, которые породнились с людьми, поэтому мы одеваемся в зелёное, как трава и листья, и в белое, как лепестки солнцецвета, что цветёт только в день солнцестояния.

Я посмотрел на её платье, изумрудно зелёное с белой канвой, похожей на тонкие стебли, по краям подола и рукавов.

— В замке тоже чтят традиции, разве что делают это более сдержанно, — сказала Фрея, поймав мой взгляд, — но, если понимать символику, по одежде каждого из присутствующих можно понять, к какому народу он принадлежит.

— Подожди, значит, моя одежда тоже что-то означает? — я внимательно осмотрел то, что на мне было надето. В общем-то, ничего криминального — удлинённый белый пиджак с золотыми вставками и простые белые брюки. Но это всё равно навевало ассоциации с белым пальто.

— Белый и золотой — цвета народа, живущего на Драконьих островах, — немного подумав сказала Фрея. — Видимо, портной посчитал, что ты из них.

— Только не говори, что они ведут свой род от драконов. Я отказываюсь признавать, что похож на огромную ящерицу.

В этот момент недалеко от нас прошло существо, лицо которого действительно крайне напоминало морду ящерицы. Я тут же поспешил увести Фрею на другую сторону улицы. Не хотелось бы прослыть главным расистом. Я ведь даже не со зла.

— Да не похожи они на ящериц, — Фрея попыталась посмотреть на меня с осуждением, но одновременно она всеми силами старалась не рассмеяться, так что у неё не толком не вышло ни того, ни другого, — и род свой они ведут не от драконов, а от огненных духов. На самом деле, ты похож на жителя Драконьих островов, цветом волос так точно, характером отчасти. Разве что кожа слишком бледная.

Не «слишком бледная кожа», а аристократическая белизна жителя города, в котором солнце светит один раз в полгода и то сквозь перистые облака. К тому же за долгие и унылые годы жизни на севере я совершенно отвык от солнца, так что теперь прячусь от него по теням.

Мы продолжили идти сквозь разномастную толпу. И будто в подтверждение слов Фреи мне на глаза попадались всё более и более удивительные существа. Эльфы, белокожие и златовласые, и смуглокожие и светловолосые, похожие на Аин и Анса разжигали всё новые костры или оживляли огонь в старых, нараспев читая какое-то заклинание. Группа гномов прошествовала мимо нас, расталкивая толпу и ворча, недовольно и весело одновременно. Попадались мне на глаза и существа, названий которых я не знал — одни были с синеватой кожей и разноцветными глазами, другие напоминали животных, третьи носили на голове рога витые и толстые, прямые и острые или ветвистые, точно у оленей.

— Выглядишь, как деревенский мальчишка, впервые увидевший ярмарку, — усмехнулась Фрея.

Я посмотрел на неё, ожидая увидеть в глазах ту же насмешливость, что и в тоне, но увидел нечто совсем иное. Похоже, моя реакция казалась Фрее милой.

Ну отлично, я для неё теперь точно дитя неразумное.

— Не обижайся, просто иногда, глядя на тебя, я вспоминаю себя прошлую, — почему-то Фрея произнесла это так, как если бы говорила о каком-то бесконечно родном, но бесконечно далёком человеке.

Это ощущение тоски по самому себе из прошлого скользнуло по моей душе и унеслось вверх вместе с порывом ветра, принесшим откуда-то запах полыни и протяжную песню флейты.

— Смотри-ка, — протянула Фрея, глядя куда-то в сторону, — скоро самое интересное начнётся.

Я так и не успел понять, куда мне нужно смотреть и что сейчас начнётся, ведь Фрея схватила меня за рукав и куда-то потащила, лавируя между группами таких же празднующих. Вскоре я сообразил, что меня ведут к мосту, и что большая часть народа тоже тянется туда. Но мы остановились даже не дойдя до реки у одного из костров. Фрея подошла к нему почти вплотную и вдруг ни с того ни с сего сунула руку прямо в огонь.

Некий невнятный возглас так и застыл у меня в горле. Пока я давился словами вперемешку с собственным удивлением, Фрея зачерпнула красно-оранжевые языки пламени, как если бы они были густым туманом, и передала мне. Я взял их машинально и безропотно, даже не подумав, что вообще делаю.